Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах: том I
Сережа назвал.
— Это твой родственник? Попроси его прийти в школу.
Сережа ответил, бледнея:
— Павел Петрович, он не может прийти.
— В таком случае я напишу ему записку, зайдем в учительскую, передашь ему сегодня же.
Павел Петрович говорил еще что-то, но Сережа уже не слышал ни слова.
Он вышел из пустой уже и гулкой школы с конвертом в руках, не пряча его ни в портфель, ни в карман.
Зачем, зачем он остался с Владимиром Николаевичем? Зачем не уехал в детский дом?..
Самые черные мысли теснились в его голове. Но за всю дорогу Сережа ни разу не подумал, что он может не передать письмо или уничтожить его. Письмо было адресовано Владимиру Николаевичу, значит, было уже как бы его собственностью.
XXXIIВладимир сидел за письменным столом и рассеянно перелистывал журнал.
— Что-то ты сегодня поздно… Сергей, случилось что-нибудь у тебя?
Сережа положил перед ним конверт и выговорил с трудом:
— Это вам от классного руководителя.
Владимир пробежал письмо.
— Так… Неприятная история, Сергей. Ты знаешь, о чем он пишет? С отметками у тебя нехорошо. Двойки есть. Много?
— Много.
— Он просит меня прийти в школу поговорить.
— Я уже сказал ему, что вы не можете прийти.
— А кто тебя просил за меня командовать? Почему это я не могу прийти? Вот что, милый друг, выкладывай начистоту. По каким предметам у тебя двойки?
Сережа отвечал, не опуская глаз, но с пылающими от позора щеками:
— По алгебре за контрольную и у доски, по геометрии за контрольную, по немецкому за контрольную, по географии две и по истории две.
— Однако здорово! Как же ты их успел нахватать за такое короткое время? Ты как прежде-то учился, Сережка, в пятом классе?
— Хорошо и отлично.
— Хорошо и отлично. Ну, тогда это еще полбеды. Только вот что для меня непонятно: ведь не все же эти двойки ты сегодня и вчера получил. Значит, и раньше были?
— И вчера, и сегодня, и раньше…
— Так почему же ты мне раньше об этом не говорил, чудак? Сергей, я тебя спрашиваю, нужно что-нибудь ответить.
— Я думал… что вам это будет неприятно.
— Ах, вот как! Ты мне только о своем приятном хочешь рассказывать? Давай все-таки в этом неприятном деле разберемся. Алгебра, геометрия… Как это все произошло?
— Они объясняли без меня. Я не понимаю, как решать задачи.
— Так. Ну, немецкий тоже пропустил — не понимаешь. Но почему у тебя история и география с двойками? Ведь тут и понимать нечего — прочел и рассказывай.
— У меня по истории и географии учебников нет.
— Без учебников учиться нельзя — это ясно. А в школе не дают?
— Давали, да ведь я опоздал к началу занятий.
— Спросил бы у ребят!
— Я еще никого не знаю.
— Тяжелый случай… Постой, Сергей, ты же покупал учебники, приносил что-то. Или не было истории и географии? Стой, можешь не отвечать! По глазам все вижу. Дорого показалось или денег у тебя не хватило? Так? Знаешь, Сергей, это… это… это самое настоящее свинство!
Владимир достал бумажник и с такой стремительностью вытащил из него сторублевку, что целый водопад адресов и писем извергнулся ему на колени, а оттуда на пол.
— Держи, Сергей. Послезавтра — воскресенье, обойдешь все магазины, без учебников можешь не возвращаться!
— Спасибо, — сказал Сережа и стал собирать записки на полу.
— При чем тут спасибо? Какие могут быть между нами «спасибо»? Я тебе говорил спасибо, когда ты меня от смерти спас?.. Ладно, не переживай, я не очень обиделся. Но если ты мне еще когда-нибудь такую штуку устроишь, я обижусь уже по-настоящему, изо всех сил! Все собрал? Ну вот, спасибо тебе. — Он засмеялся.
Весь вечер они сидели за письменным столом. Решали задачи по алгебре, и не только заданные, но и все соседние. Истории и географии в субботу не было. Зато были физика и русский.
Засыпая, Сережа чувствовал, что знает уроки замечательно, и мечтал только об одном: чтобы его спросили завтра.
XXXIIIПоявление Владимира в школьном коридоре во время перемены было целым событием для ребят. Его обступили. Узнав, что он разыскивает классного руководителя шестого класса, несколько человек сейчас же бросились на поиски. Другие остались и говорили наперебой:
— Вы подождите, ребята найдут!
— Вы никуда не ходите!
— Посидите здесь!
— Павел Петрович в учительской!
— Нет, он в канцелярию пошел!
— Да вам кого? Павла Петровича? Из шестого «А»?
— Вот уж этого, дорогие товарищи, я не знаю. Его фамилия Шмелев.
Но оказалось, что ребята фамилии не знают, а только имя и отчество.
— Ничего, они вам всех найдут! Вы про кого узнать?
— Про Сережу Волкова.
Беловолосый мальчуган восторженно заулыбался:
— Так это же в нашем классе! Новенький! Значит, вам Павла Петровича. Он у седьмых, там была геометрия.
Несколько человек побежало к седьмым, а беловолосый мальчик помчался в свой класс сообщить новость Сереже.
Седьмой класс был совсем близко, поэтому ребята могли только повторять трагическим шепотом:
— Павел Петрович! Вас спрашивают! — не вдаваясь в подробности.
Учитель увидел Владимира, окруженного ребятами, и в глубине коридора — отчаянные Сережины глаза.
Задребезжал звонок. Ребята стали входить в классы.
— Пройдемте в учительскую, — сказал Павел Петрович. — Я сейчас свободен, и мы можем поговорить. А впрочем, вот пустой класс. Зайдемте сюда.
Они вошли. Павел Петрович показал на стул около учительского стола:
— Садитесь, пожалуйста.
Владимир увидел, что стул только один и что если он займет его, положение учителя станет затруднительным.
Ребята, знавшие Павла Петровича до войны, утверждали, что он похудел вдвое, но и теперь он не мог бы поместиться на скамейке школьной парты.
Владимир сел на парту сверху и сказал:
— Если позволите, я сяду сюда, пока ваши мальчишки не видят. Мне удобнее на высоком.
— Спасибо вам, что вы пришли, — начал учитель. — Вы отец Сережи Волкова? Впрочем, я говорю глупости, у вас не может быть такого большого сына.
— Не родной отец, — ответил Владимир, — но это неважно. Дело не в родстве. Впрочем, родительского опыта у меня нет, и отсюда все школьные беды моего большого сына. Мне бы нужно было прийти к вам сразу, с самого начала, посоветоваться и рассказать про мальчика.
XXXIVЗа Сережиной спиной шептались ребята.
Что Владимир был важным командиром, это было ясно, но кем именно? Спорили о том, какие у него ордена и сколько: определить по ленточкам умеет не всякий. Спрашивать Сережу, конечно, не стали: понимали, что ему не до того.
Когда Сережа увидел Владимира, стоявшего в коридоре очень прямо и говорившего что-то ребятам с обычным своим спокойным и самоуверенным видом, он понимал, что это только внешность. Он видел, что Владимир уже устал от лестницы на третий этаж, от всех этих почтительных и любопытных взглядов.
По тому, как напрягалась рука, сжимавшая костыль, Сережа видел, как трудно этой же рукой придерживать фуражку. И зачем снял?
Теперь в соседней комнате классный руководитель говорит Владимиру Николаевичу, что Сережу придется перевести в пятый класс.
— Волков!
Сережа не сразу понял, почему его позвали. Ах да, это урок физики. Об этой минуте Сережа мечтал со вчерашнего дня. Он так хорошо выучил физику. Он уложил все прочитанное, все формулы в какую-то коробочку у себя в голове и знал, что нужно будет только вынимать спокойно одно за другим перед всем классом, перед учителем, рассказывать, писать на доске.
Но теперь он чувствовал, что коробочка пуста. Вообще он не мог думать сейчас о физике. На несколько шагов он стал ближе к комнате, в которой сидит Владимир Николаевич.
Пожалуй, если бы тише было в классе, можно было бы услышать, о чем там говорят.
А в классе становилось все более и более шумно.
Ребята подсказывали ему шипением, свистом, шепотом.
— В чем дело? — спросил наконец учитель физики.
Сережа оторвался от своих мыслей и посмотрел на него.
— Я не могу отвечать.
Проходя на свое место, он увидел большую сердитую единицу в журнале против своей фамилии.
— Это с твоим отцом Павел Петрович разговаривает? — спросил учитель. — Мне тоже придется поговорить с ним после урока.
Сережа сел за парту.
Увидев его бледное лицо, ребята решили, что отец Сережи Волкова только здесь, в школе, показался таким симпатичным, а дома злой и жестокий и отколотит бедного Сережку своим костылем.
XXXVКогда Сережа вернулся из школы, Владимир лежал на диване, окруженный раскрытыми учебниками. Услышав Сережины шаги, он сел с такой поспешностью, что не успел пригладить волосы и поправить подушку.
