Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
— А ты что скажешь, Роб?
Большой сильный негр с горечью сказал:
— Они хотят прикончить Мигэля... Или нас. Ривере нужно пойти.
И вот Ривера исчез и не возвращается.
А Ривера дважды уже проходил мимо особняка полковника, успев подметить и шпика в витрине, и мальчика, прильнувшего к большому оконному стеклу. Поняв, что для него вход в этот дом закрыт, Ривера решил заставить разговориться полицейского осведомителя.
Он выбрал столик по соседству, заказал фасоль в томате и бутылку муската. По тому, как осведомитель прищелкнул языком, Ривера понял, что имеет дело с лакомкой, и весело предложил:
— Разопьем бутылочку, сосед?
Осведомитель кивнул головой и пересел за его стол, но так, чтобы не терять из виду улицу.
— Кто угощает? — деловито осведомился он.
— Тот, кто приглашает, — усмехнулся Ривера.
Через несколько минут, разомлев от стакана густого, схожего с медом вина, осведомитель разоткровенничался, но болтал не о том, что интересовало Риверу.
— При сеньоре Двадцать пять,[83] — бубнил шпик, — проводилась перепись. Черт возьми, я запомнил ее второй пункт: «Носите ли вы ботинки?» Голоштанники индейцы их не носили. Я тоже ответил: «Нет». У меня тогда не было ботинок. Теперь есть. Выпьем за то, чтоб всегда были.
— У всех? — засмеялся Ривера.
— У меня и у тебя, — сказал шпик. — На остальных нам наплевать.
Он глянул в окно и быстро поднялся:
— Машина самого, — пробормотал он. — Что тут делать?
— Чья машина? — не понял Ривера.
— Дона Кастильо. Видишь, пума готовится прыгнуть... говорят, из чистого серебра... Его машина.
— Ну и пусть его катается, — Ривера с трудом скрыл волнение. — Нам-то что за дело? Нам наплевать. Верно?
— Верно, — отозвался шпик. — Верно то, что я засиделся с тобой. А меня ждут в одном месте. В другой раз плачу я.
Насвистывая, он вышел и стал прогуливаться возле подъезда особняка.
Ривера не понимал, зачем пожаловала сюда президентская машина, но чутье подсказывало, что ее приезд имеет прямое отношение к Мигэлю.
Он не ошибся. Мы покинули Мигэля в самый отчаянный для него момент. Он не видел выхода. Он — самый находчивый мальчишка Пуэрто! «Да помогите же мне, сеньоры прохожие! Падре, у вас такой важный вид, будто вы заглотали колокольню! Вызволите меня отсюда — и, уж так и быть, раз в год я зайду к вам на исповедь и брошу в кружку сентаво. Сеньора в машине, ну что вам стоит посадить бедного продавца газет на запасное колесо и умчать на другой конец города, — я каждое утро буду бесплатно доставлять вам свежую рабочую газету...»
Никому нет до него дела. А друзья далеко. Мигэль знает, что ему делать. Он уже давно знал, но где-то в глубине сознания гнездилась мысль, что друзья поспеют раньше, чем он пойдет на страшный риск. Но он должен предупредить своих. Должен, — а рисковать ему запретили.
Мигэль выходит из своей комнаты, пересекает площадку вестибюля и стучится к полковнику.
— Войди!
Полковник выбрит, надушен, его усы-крендели нафабрены. Мигэль знает: сейчас он спустится в кафе, съест хрустящую булочку с начинкой из пальмовой капусты, запьет ее стаканом агуардьенте и будет долго хвастать перед официанткой своими подвигами.
— Что тебе, Хусто?
Голос полковника звучит мягче, предостережения Линареса кажутся ему неосновательными, они зря мучают мальчишку. Впрочем, в Пуэрто послана фотография, и сыскное агентство с часу на час пришлет ответ: не знают ли там такого... А пока пусть посидит дома. От этого не умирают.
— Мой опекун, — Мигэль придает своему голосу торжественность, еще секунду и он запоет, — мне не нравится, как полковник Линарес обращается с наследником рода Орральде. Я вынужден обратиться к президенту. Позвольте мне от вас назвонить ему.
— Ты хочешь сказать «позвонить»?
Леон удивлен. Но в конце концов, если мальчишка имеет ход к самому президенту, почему бы не проучить этого выскочку Линареса?
— Пожалуйста. Я соединю тебя с приемной дона Кастильо.
Секретарь узнает голос странного мальчика, которого он когда-то привозил к президенту. Что, Хусто понравилось фотографироваться? У него есть новость для сеньора Армаса? О, конечно, президент всегда рад видеть своего юного друга. Кто не выпускает? Почему? Но ведь у него кольцо от самого президента? Это отличный пропуск! Кто сказал, что пропуск недействителен?
Леон прислушивался к разговору и в эту секунду замахал руками, жалобно скривил лицо, как бы умоляя воспитанника его не выдавать. Мигэль ответил:
— Враги, которые обзывают себя друзьями дона Кастильо.
Секретарь рассмеялся; словечки мальчика ему нравились. Сейчас он за ним приедет.
И вот машина президента у подъезда особняка в ожидании юного друга самого дона Кастильо. Секретарь лично поднимается за Мигэлем. Полковник Леон спешит оправдаться, домашнему аресту не он подверг Хусто. Но секретарь недовольно хмурится.
— Дон Кастильо рекомендует полковникам Линаресу и Леону направить свои усилия на задержку его врагов, а не друзей.
Можно ли полковнику проехать во дворец вместе с Хусто? Лучше не сейчас. Президент разгневан. Но он отходчив. Да, конечно, секретарь замолвит словечко в пользу дона Леона.
Полковник провожает их до машины. Агентам Линареса больше нечего делать у особняка, но им не разрешено отлучаться. И только осведомитель с белой лентой, решив, что его час пробил, нанимает такси и устремляется за президентской машиной. Он поспешил, — Мигэль его заметил.
А полковник долго стоит в странном оцепенении, потом сердито дергает себя за ус и переходит дорогу, направляясь в кафе. У входа он лицом к лицу сталкивается с человеком, который приветствует его легким прикосновением к шляпе. Полковнику не до приветствий, но ему нужно выговориться. Кажется, он видит перед собой знатока английского. Гватемалец с американской фамилией. Кезон или Кэмон... Кенон, — напоминает Ривера. Как здоровье дона Леона и его воспитанника, которому он, Кенон, имел честь дать несколько уроков фонетики в отеле Пуэрто-Барриоса?
— О, Хусто Орральде пошел в гору, — хвастает полковник, — Он дружит с самим доном Кастильо. Только что он испросил аудиенцию у...
Полковник замолкает, — аудиенция может плохо для него обернуться.
Ривера понимает с полуслова. Поездка во дворец предпринята по инициативе Мигэля, — значит, мальчик решился бежать; что ж, план хорош. Нужно подготовить связных, главное — чтобы он не попался на цветочной явке.
Полковник приглашает мистера Кенона за столик, но мистер Кенон любезно отклоняет приглашение. В следующий раз охотно...
Связисты расставлены, каждый получил приметы Мигэля. Но где же сам Мигэль?
Он едет с секретарем президента по улицам города. Секретарь любит мальчишеские истории и просит шофера покатать их подольше. Мигэль что-то невпопад отвечает; он шныряет взглядом по сторонам, он ищет калитку или подъезд, где мог бы укрыться и потом сбежать через запасной выход. Но какой патио имеет вторую калитку, а какой нет? Будь это в Пуэрто, уж Мигэль-то знал бы, в какую щель сбежать!
— Говорят, твоя тетка приехала в столицу, чтоб вырвать у тебя дарственную на поместье, — секретарю понравилась эта история и он смакует ее, — а ты отправил ее восвояси. Верно?
— О, в поместье я с ней не такое проделывал, — сочиняет Мигэль. — Она заставила меня в наказание раскатывать с нею тесто, я взял и закатал в него несколько патронов. Я не виноват, что в духовой они начали рваться — тетка чуть не сбрендила.
Секретарь хохочет: ну и проказник юный Орральде.
Нашел! Мигэль нашел, сеньоры! Обдуем и тебя, сеньор секретарь, и тебя, сеньор шпик. Где-то рядом базар. Сейчас за поворотом потянутся ковры, разложенные прямо на мостовой, развешанная под навесом индейская одежда: уипили — короткие женские рубахи, листоны — те самые многометровые, расшитые ленты, которые индейская женщина тюрбаном обвязывает вокруг головы и носит на них сосуды и корзины.
— Сеньор, меня заинтересовала одна штучка. Я хотел бы ее привезти в подарок дону Кастильо.
Секретарь подает шоферу знак, машина останавливается. Мигэль проскальзывает между продавцами ковров, схватывает с ближайшего прилавка уипиль, влезает в него, там же берет шаль-ребосо, прикрывает лицо, еще секунда — и на голове у него листон. Горсть монет летит в руку ошеломленного продавца. Еще одна секунда — и Мигэль вливается в цепочку уходящих с рынка женщин, смиренно опустив глаза, проходит мимо рыскающего шпика.
До свиданья, сеньор секретарь, отныне вы мой друг. Прощай, шпик, больше не встретимся. Где бы сбросить с себя все это барахло? Зайдем в этот подъезд. На мозаичный пол летят шаль, тюрбан, рубашка. Скорее — к Росите.
Мигэль не знает, что Линарес уже пустил по его следу стаю гончих. Но ему не нравится, когда возле цветочного магазина к нему направляется незнакомый человек и подает непонятные знаки. К черту! Он не пойдет на эту явку. Мигэлю невдомек, что его поджидает связной, который мог бы его избавить от многих блужданий.
