Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
Откуда у нее столько песен? Наверное, только ветер Пуэрто да морской прибой могли бы сказать.
Тук-тук-тук,
Духом нечего падать!
Ритм и слух
Беднякам несут радость.
Человек у маримбы улыбается. Ну, и отлично, сеньор. Значит, вы и есть настоящий музыкант.
Тук-тук-тук,
Разве песня уснула?
Ваших мук
Не оценят лишь мулы.
И пока смех звучит в музыкальной лавке, Росита, как стрекоза, взлетает по задней лесенке к маленькой комнатушке. Она собирается уже открыть дверь, но слышит голос Андреса и медлит.
— Рина, представляю, до чего страшно смотреть на мое лицо.
Глубокий, грудной голос отвечает:
— Андрес, у тебя прекрасное лицо. Ты красив для меня, как герои Диего де Риверы.[82] Я не знаю сейчас другого лица, которое было бы для меня так дорого.
Росита улыбается — вот и встретились. Стараясь не скрипнуть половицей, она спускается к покупателям. А там, наверху, двое людей — скрывающихся, преследуемых, встретившихся украдкой, измученных: один пыткой, вторая тревогой ожидания — считают себя самыми счастливыми на земле.
— Раньше ты никогда не восторгалась моим лицом. На лекциях ты даже не смотрела в мою сторону.
— Глупый, я смотрела все время, только так, чтобы ты не замечал. А почему ты так испугался, что я узнаю о твоем чувстве? Помнишь, мы бежали из кафе... Разве я остановилась бы?
— Не знаю. Наверно, потому, что люди должны быть достойны любви. А мы отдали зверям четверых лучших своих товарищей.
Он замолчал, потом сказал порывисто:
— Линарес пытал меня долго. Самое страшное было, когда он пригрозил замучить тебя на моих глазах. — Андрес глубоко вздохнул. — Жить — это чертовски замечательно. Как только поднимусь на ноги, — я рассчитаюсь с этой бандой сполна.
— По-моему, — улыбнулась Рина, — наши ребята рассчитываются за тебя в эту минуту.
Рина не ошиблась. Дом Линареса окружала толпа студентов. Многие юноши и девушки пришли с плакатами и злыми рисунками Рины Мартинес. Рисунки вызывали смех даже у полицейских, прикрывавших подступы к дому. Поминутно студенты поднимали на руки кого-либо из своих товарищей, и он произносил очень короткую обличительную речь.
— Линарес, — говорил один, — выползи из бочки с желчью. Яви свой лик народу, который желает оставить на нем такие же поцелуи, какие ты оставляешь на лицах своих жертв.
Толпа ответила смехом.
— Линарес, — крикнула девушка в берете. — Я посвятила тебе стихи.
Если Бочку Желчи обнаружишь, —
Ткни ее ногой, прохожий.
Нет в стране убийцы хуже!
Нет в стране противней рожи!
Толпа скандировала стихи. Линарес их слышал. Он звонил в полицию, требуя дополнительных нарядов. В кабинет вбежала Аида.
— Папа, почему полиция не стреляет?
— Ждет подкрепления.
В столовой разбили стекло. Одно, другое, третье... Завизжала Аида. Град камней обрушился на дом. Полиция открыла стрельбу, группы студентов разбежались, но вновь встретились на главной площади у дворца. Над толпой поднялся лес лозунгов:
«ДОЛОЙ ИЗ ГВАТЕМАЛЫ МИНИСТРОВ-ВЕШАТЕЛЕЙ!»
«МЫ ТРЕБУЕМ ПРЕКРАЩЕНИЯ КАЗНЕЙ И ПЫТОК!»
«ВЫКАТИТЬ БОЧКУ ЖЕЛЧИ ИЗ СТРАНЫ!»
И снова говорили ораторы и стреляли солдаты. По столице прокатилась еще одна гневная волна. Улицы сражались; бежали демонстранты, мчались всадники, но в закусочной, напротив особняка полковника Леона, по-прежнему сидел агент тайной полиции в шляпе с белой лентой. И по-прежнему худощавый порывистый мальчик тоскливо всматривался из полковничьей берлоги в витрину закусочной.
30. КОРОЛЕВСКАЯ ПАЛЬМА ЗАГОВОРИЛА
Они встретились снова — бывший пеон и офицер, люди совершенно разных взглядов, которых свело коротенькое письмо из Малакатана. Встретились в том самом патио, где Карлос Вельесер передал Фернандо предсмертное письмо старого Дуке. На этот раз свидания попросил капитан.
Карлос, словно не замечая беспокойного взгляда Фернандо, его напряженного ожидания, не торопясь прихлебывал кофе. Начал Фернандо:
— Меня разыскали друзья отца. Я виноват перед вами, я не поверил вам. Впрочем, не я один был обманут. Теперь о деле. Вы слышали, сеньор, имя полковника Пинеды?
Карлос энергично кивнул. Пинеда занимал высокий пост в армии. Он без восторга встретил вторжение армасовцев, но держал себя лояльно. Хотя полковник Пинеда не был вдохновителем «восстания чести», но поговаривали, что он диктовал условия перемирия, чего Кастильо Армас не мог простить старому армейцу. Уволить его в запас президент не решался. Фернандо Дуке сообщил своему собеседнику, что группа армейских офицеров, к которым принадлежат Пинеда и он, Дуке, готовит вооруженный переворот. Речь идет не о днях, а о часах. Трудно наперед утверждать, что они свалят Армаса, — во всяком случае разработан план захвата военно-воздушной базы под столицей, аэропорта, оружейного склада, телеграфа. Руководители заговора хотят знать, не смогут ли другие подпольные организации отвлечь на себя часть сил армасовцев.
Карлос был взволнован. Он сразу понял возможные последствия офицерского заговора. Репрессии падут прежде всего на головы рабочих, учителей, врачей, студентов. Начнется еще один тур «охоты за красными». Но он знал, что любой удар по армасовцам служит их общему делу. Притом отговаривать закусивших удила офицеров бессмысленно, — армия давно бурлит. Но почему, почему эти люди не привлекут на свою сторону солдат, гвардию, население? Вечная трагедия офицерства в маленьких странах... Оно воображает себя владыкой мира.
Стараясь осторожно подбирать слова, он высказал все, что думал, капитану. Фернандо слушал внимательно. Потом, бледнея, спросил:
— Значит, мы будем сражаться одни, сеньор?
Карлос пожал плечами.
— Вот что, капитан Дуке. Мы давно предлагали вам идти вместе. Вы учтиво отказались. Наивно полагать, что в несколько часов мы сможем выставить армию сопротивления. Но одинокими вы не будете. На столицу движутся сборщики кофе. Бастуют путейцы. Насколько я знаю — я говорю вам больше того, чем имею право, но положение требует откровенности, — студенты готовят крупную манифестацию. Если это вас устраивает, — сражайтесь. Не устраивает, — отложите свой план, согласуйте свои выступления с нашими.
Фернандо оживился.
— Вы обрадовали меня, сеньор. Это больше, чем мы могли ожидать. Один вопрос. Если он не скромен, — беру его обратно. Как вам удается поднимать целые стада овечек и бросать их на волчье логово?
Карлос встал. Чувствуя, что обидел его, но еще не понимая, чем именно, поднялся и Фернандо.
— Капитан Дуке, — Карлос говорил спокойно, но румянец сошел с его лица и уступил место глубокой бледности, — вы просите помощи у одной из таких овечек. Я пеон, обыкновенный пеон. Как тысячи тех, кто в эту минуту сражается за свою землю. Народ не нужно поднимать. Он выше и зорче любого из нас. Его только нужно понять... Понять, что это не стадо. Когда вы и ваши собратья по мундиру подберетесь к этой истине поближе, — может быть, вам и удастся свалить Армаса.
Фернандо молча проводил своего спутника до выхода. Прощаясь капитан сказал:
— Кажется, я вторично обидел вас, сеньор. Извините. Я запомнил ваши слова и обдумаю их. Мне кажется, что вы живете в каком-то другом мире, с иными понятиями... Прощайте.
Карлос торопился. Заметив связного, он подошел к нему и быстро спросил:
— Товарищ Ривера возвращался?
— Нет, — ответил связной.
— Подросток — черноволосый, худенький, подвижный — не попадался вам на глаза?
— Нет, — снова ответил связной.
— Может быть, известия о нем были? — В голосе Карлоса прозвучала надежда.
— Нет, — в третий раз ответил связной.
Карлос серьезно обеспокоился. Посыльный вернулся от полковника Леона в десять утра и рассказал, что мальчика держат взаперти. Он подавал какие-то знаки, но полковник отправил его в комнаты. Мальчик, по имени Хусто, только успел крикнуть полковнику, что чувствует себя арестантом.
Карлос, Ривера и Роб перебрали все возможности. Остановились на том, что либо Линарес заподозрил Мигэля в пособничестве Андресу, либо Мигэль узнал такое, что заставило армасовцев его запереть. Ривера вызвался проникнуть к нему.
— Я люблю мальчика как сына, но на риск нужно идти в крайнем случае, — запротестовал Карлос.
— Это и есть крайний случай, — упрямо сказал Ривера. — В нашей среде еще сидит провокатор.
— А ты что скажешь, Роб?
Большой сильный негр с горечью сказал:
— Они хотят прикончить Мигэля... Или нас. Ривере нужно пойти.
