Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
Но Росита упряма:
— Я у своего дома.
Шофер с неохотой тормозит и долго смотрит, как пассажирка, оглядываясь и стараясь держаться в тени, сливается с вереницей прохожих. Трудное время, — решает он, — люди, должны скрываться, менять лицо, одежду. Девчонок и тех загоняют. А глаза у нее ясные, как звезды. Зато характер крутой.
Шофер возвращается в центр. На одном из перекрестков его останавливает человек в штатском; показывает свое удостоверение, которое вызывает у водителя презрительную усмешку; щурясь под ярким солнцем, спрашивает:
— Девчонку вез?
— Какую еще девчонку? — рычит шофер. — Полдня порожняком гоняюсь.
Потише, парень, — останавливает его агент тайной полиции. — Твое дело — маленькое. Отвечай на вопрос и укатывай. Девчонка черная, худощавая... Ну?
— Не было такой.
На следующем перекрестке вопрос повторяется. Шофер с усмешкой говорит:
— Уже отвечал. Не вез. Не видел. Мое дело — маленькое.
Ах, джентльмены из тайной полиции! Неужели вы не замечаете, как на ваших глазах маленький человек становится большим!
После ухода Роситы бармен заспешил к витрине и передвинул к самому краю колонообразный кактус, который тянулся из большой вазы и поддерживал своими колючками карточку-меню ресторана. На освободившееся место принес бутафорию из оплетенных бутылок с соками. Затем оставил вместо себя помощника и вышел из ресторана. Наметанным взглядом подпольшика заметил у цветочного магазина шпика, глянул сквозь витрину и встретил бесцветные глаза из-под рыжих бровей. Усмехнулся: опоздали, фискалы, — останетесь без наградных.
Из телефона-автомата созвонился с Риверой.
...Парк Аврора с легкими изящными павильонами отдыха раскинулся на одном из окраинных холмов столицы. Над ним, на горе, нависла обсерватория, на соседнем холме стоял институт медицины. Жители столицы шутили, что, имея бога погоды наверху и бога здоровья рядом, — и веселиться легче. В парке был свой зоологический сад: тоскливо бегал зелеными глазами по толпе зрителей огромный ящер-игуан; большие черные обезьяны со страшной силой раскачивали трапеции и прутья клетки; гортанно надрывались попугаи.
Росита засмотрелась на большого зеленого попугая лоро — самого злого врага маиса. Сторож объяснял, что перед созреванием маисовые стебли на полях пригибают к земле, чтобы уберечь початки от лоро.
— Что, интересно? — раздался над ее ухом мягкий голос Риверы.
Не ожидая ответа, он прошел в одну из тенистых аллей парка и передал девочке сверток с одеждой.
— Здесь шелковое платье, модные туфли, шляпка «Все выше в гору» и накладная коса, — пояснил Ривера. — Все, что нужно для продавщицы музыкального магазина. Здесь нет только голоса. Но кто-то мне говорил, что Росита недурно поет.
— Где мне переодеться? — испуганно спросила Росита; новая роль ей показалась труднее предыдущих.
— У нас за спиной будка. Сторож хранит в ней швабры и щетки. За двадцать сентаво он разрешит тебе исправить небрежность в туалете. Торопись; я буду ждать здесь.
Через несколько минут перед Риверой появилась незнакомая девушка с модной прической, на высоких каблучках. Она чувствовала себя еще неуверенно в новом обличье и с трудом удерживалась от смеха.
— Долго я буду в таком глупом виде? — спросила Росита.
— Пока не сорвешься снова, — вздохнул Ривера. — Кстати, ты не слышала такое имя — Аугусто Чако?
Росита топнула ногой и сверкнула глазами:
— Он убил нашего Руфино. Не говорите при мне о нем, сеньор... Я задушила бы его, попадись он мне на дороге.
— Что же ты не задушила его сегодня утром, Росита? — засмеялся Ривера. — Он приходил к тебе за букетом роз.
Девочка побледнела.
— Значит, это был Чако?
— К сожалению. Ты могла догадаться, — ведь он отказался от нашей орхидеи. Убийце, конечно, не может нравиться цветок с тем же именем, что носил убитый им рабочий вожак. Видимо, Чако запомнил тебя на Пласа де Торо. Ты была не очень осторожна, и наш общий друг даже хотел отослать тебя обратно в Пуэрто. Но дон Гарсиа рассказал, что ты держалась сегодня молодцом, и мы решили пощадить тебя.
У Роситы навернулись слезы.
— Он хотел меня отослать? Правда?
Молча они вышли из парка, и Ривера показал девочке дорогу, назвал пароль.
— Я боюсь за Наранхо, — сказала Росита.
Ривера взглянул на часы.
— Да. Задержался. Надеюсь, у Наранхо не было утренних новостей. Он знает цветочную явку?
— Нет.
— Тогда все в порядке.
Но Росита ошиблась. Именно сегодня Наранхо получил «цветочную явку». Вот как это случилось.
С утра карибка Мэри была не в духе. Она слышала угрозы Генри Фоджера выселить ее из домика и чувствовала, что, скажи американец еще слово, — она не сдержится, закричит, расцарапает ему лицо, созовет на помощь весь околоток. Она видела умоляющие глаза Наранхо, знала, что мальчишка здесь не без дела. Какое у него дело, — обыкновенной прачке было трудно понять, но внук самого почетного кариба завоевал ее сердце: может быть, своими сказками, которые сыпались из него, как камни с гор; может быть, своей смелостью, — ведь ей сказали, что мальчишка рискует шеей. Ради него она сдерживалась, не шла на скандал. Но терпеть сначала двух чужаков в доме, потом трех — было выше ее сил. Услышав очередную угрозу Фоджера, карибка крикнула солдату:
— Эй, вислоухий, передай своему начальнику, я его кипятком ошпарю, если он только сунется ко мне!
За перегородкой стихли. Потом из комнаты вышел Фоджер и распахнул дверь, ведущую в комнату к карибке:
— Вы что-то крикнули по моему адресу, миссис Мэри. Что именно?
Наранхо улучил минуту, протиснулся в коридор и увидел в дверях Чиклероса. Они обменялись быстрыми взглядами, и Чиклерос бросил в мусорное ведро клочок бумаги. Наранхо кивнул. Фоджер обернулся, — Чиклероса уже не было, но дверь в свою комнату он не успел прикрыть.
— Чиклерос, вы выходили? — крикнул Фоджер.
— Нет, — ответил Чиклерос. — Вы не закрыли дверь, майор.
— Сержант! — приказал Фоджер. — Так это было?
— Он показался на пороге, — растерянно сказал сержант, — и сразу ушел. Он мигнул мне.
— Что вам понадобилось от сержанта, Чиклерос? — Фоджер с каждой фразой повышал голос, забыв о карибке.
— Ничего, — яростно ответил Чиклерос. — Ему показалось.
— Может, и показалось, — вконец растерялся сержант.
Фоджер только сейчас заметил Наранхо. — А ты зачем шныряешь в коридоре? — спросил американец.
— Хочу вынести мусор, — мрачно сказал Наранхо, поднимая с пола ведро. — Но я не шныряю. Я хожу по своему дому. А кто по чужому, — шныряет.
Фоджер поднял руку, чтобы его ударить, но вспомнил о карибке и выругался. Он вбежал к Чиклеросу, и оттуда послышались крики.
— Сидите у наушников! — бесновался Фоджер. — Я вижу, как вы рветесь к выходу! Пристрелю, если надумаете удрать.
— Я не думаю удирать, — спокойно ответил Чиклерос. — Но, если вы не прекратите издевательств, майор, я сообщу полковнику Линаресу, что работаю один, а вы либо пьете, либо спите, либо психуете.
Фоджер затих. Через несколько минут он крикнул:
— Мальчишка вернулся, сержант?
— Нет, — ответил солдат.
Фоджер выбежал из домика.
— Его нигде нет!
Наранхо слышал крик майора. Он спрятался за толстым деревом и лихорадочно заучивал записку. Восемь слов: «Через два — три дня Королевская Пальма обещает подарок». Записка пахла гнилью, но мальчик не доверил ее ни ветру, ни земле, он положил ее в рот, медленно пожевал и, сдерживая тошноту, проглотил. Затем лег на землю и пополз. «До табачной лавки, — шептал он себе, — двадцать минут идти, десять минут бежать, семь минут очень крепко бежать. Семь минут туда и семь минут обратно. Скажу, что занозу вынимал». Наконец он отполз далеко и припустился бежать.
Лавочник сочувственно сказал ему:
— Второй день никто не приходит за твоими новостями. Или схватили связного, или не нужны твои новости.
Наранхо тяжело дышал.
— Нужны, — сказал он, — ой как нужны!
— Тогда жди, — сказал лавочник.
— Я не могу ждать, — испугался Наранхо. — Я не смогу вернуться. Американец не пустит.
Он присел на скамеечке и прижал голову к коленям.
— Придумаем что-нибудь, — успокоил его табачник. — Жди.
Прошло полчаса, час, полтора.
— Он убьет маму Мэри, — тихо сказал Наранхо.
— Слушай, — быстро сказал лавочник. — Не разрешено мне посылать тебя на явку. Но что делать? Не могу иначе. Отвечу сам перед комитетом. Пойдешь в центр: за памятником быка, по левую руку, увидишь цветочный магазин. Разыщешь продавщицу. Роситой кличут.
— Знаю. Мне Хосе говорил.
Наранхо побежал в центр. Цветочный магазин он отыскал легко. Прошел мимо, стрельнул глазом в витрину, Роситы не увидел, а увидел низенького продавца с рыжими бровями. Нет, о рыжем разговора не было. Он прошел обратно, но девочки так и не высмотрел. А время шло, и Наранхо со страхом думал о возвращении в глинобитный домик. На что-то решившись, перешагнул порог магазина и попросил вызвать хозяина.
