Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
Но вот десяток раз обманутый своим противником бык замедляет бешеный круговорот и останавливается в нескольких метрах от тореро, уставясь на него своими маленькими злыми глазками. Толпа замирает — сейчас станет жарко.
— Торо,[70] — шепчет Габриэль. — Торо! Оле! Ну, иди же, торо!
Бык срывается с места неожиданно. Наклонив голову и выставив вперед рога, он налетает на тореро и опрокидывает его на землю.
Стадион замер.
— Браво, торо! — кричит в наступившей тишине Армас, радуясь победе своего двойника.
Те, кто слышали его возглас, отвечают хохотом.
Тореро, с быстротой молнии откатывается в сторону и, прежде чем бык успевает на него налететь снова, набрасывает ему на морду плаш и кричит партнерам по игре:
— Второе мулето мне!
Ему подают мулето, и он — быстрый, гибкий, точный — продолжает опасную для жизни игру.
Зрители ободряют его, кричат, бросают на арену шляпы, платки, трости. Вот молниеносным ударом Габриэль срывает фуражку, и, поддуваемая ветром, она летит вдоль трибун.
— Браво! — скандирует толпа. — Браво, тореро!
— Ты проучил грингерос! — доносится с трибун.
Армас кусает губы. Он с удовольствием искусал бы сейчас и тореро, и быка, и всех зрителей.
— Прикончи его! — неистовствует стадион.
Тореро отбрасывает мулето и делает выпад. Бык стоит, словно собирается наброситься на тореро, и вдруг оседает на землю.
Тореро приветствует толпу, толпа — тореро. Оркестр исполняет громкую диану — марш в честь победителя; гулко разносятся удары барабана, рокотом отдаваясь в ушах Армаса. Корридо окончена; сотни людей устремляются на арену, подхватывают Габриэля и на руках выносят его из чаши стадиона. Тореро замечает рядом Андреса.
— Все было понятно? — спрашивает Габриэль.
— Народ понял все, за Армаса не ручаюсь, — смеется Андрес.
— Где мои товарищи?
— Роб их сейчас вывозит. Смотрите влево.
Но Габриэль увидел только бесчисленные ряды повозок, которые запрудили выходы с площади, а главное — преградили путь полиции.
— Не скоро я выйду снова на арену, — с грустью сказал Габриэль.
— На арену выходит Гватемала, — ответил Андрес. — Слышали, как вам кричали «вива»?
Дипломаты в эту минуту благодарят президента за доставленное удовольствие. Президент, пряча за спиной проклятую фуражку с высокой тульей, растерянно бормочет:
— Вам в самом деле понравилось, джентльмены? Я рад, если вы убедились, что мой народ остроумен и умеет ценить веселые зрелища.
Дипломаты откланялись. Армас стоял уничтоженный. В ложу вошел Линарес.
— Мы напали на следы, — жестко сказал он.
— Что? — Армас начал приходить в себя. — Какие следы? Мне нужны преступники, а не следы. Если вы шеф моей полиции...
— Я еше не получил назначения, — ответил Линарес.
— Вы получите его!
Мигэль не пропускал ни слова из фраз, которыми они перебрасывались.
— Где последний тореро? — задал вопрос Армас.
— Мой президент, все тореро словно испарились...
— Вы найдете мне их.
— Мой президент, лучше, если шутка останется шуткой.
— Довольно шуток, Линарес, — отчеканил Армас. — Я не бык, но мне захотелось крови.
Мигэль отвез Аиду домой и заехал в цветочный магазин. Быстро пересказал Росите все, что слышал.
— Ты ловко поработала, — похвалил он Роситу. — Но еще ловчее ты раздавила мои цветы.
— Тебе нравится эта девчонка? — с грустью спросила Росита. — Ты теперь всегда с нею.
— Я на работе, Росита, — запнулся Мигэль. — Возле нее моя работа, — понимаешь? Спроси у дяди Карлоса, если не веришь; он объяснит тебе.
Они расстались не очень довольные друг другом.
Полковник Леон встретил Мигэля мрачно.
— Мне поручили искать этих проклятых тореро, цветочниц и медиков, — пожаловался он. — Что там случилось?
— Смутьяны устроили красный спектакль, — пояснил Мигэль. — Тореро сражался с быком, а бык носил фуражку Армаса.
— Дьяволы! — выругался полковник. — Поделом дону Кастильо, — пусть не доверяет этой лисе Линаресу.
— А медики при чем? — поинтересовался Мигэль.
— Они роздали дипломатам и газетчикам медицинское заключение о пытках, учиненных над какой-то Тересой, Чако перестарался.
— Чако? — с ужасом спросил Мигэль.
— Ну да. Что тебя так испугало?
— Не нужно было оставлять следов, — тихо сказал Мигэль.
Наутро полковник разбудил Мигэля.
— Они выпустили подпольную газету... Слушай, они приводят слова Армаса: «Я не бык, но мне захотелось крови!» Черт знает что. Он ведет себя неосторожно.
— Поймали кого-нибудь? — быстро спросил Мигэль.
— Да, поймали, — ответил полковник. — Сторожа загона. Он выпустил одного быка сверх программы!
— А может, он просто сбился со счета?
— Видишь ли, — замялся полковник, — он одряхлел и видит плохо. Но больше они никого не нашли.
Мигэль от хохота начал кататься по кровати. Полковник тоже не удержался от смеха.
— Я всегда говорил, что Линарес болван, — кисло сказал он. — Но ведь кого-то надо было взять.
Так закончился бой быков.
А на другой день начался новый бой.
23. ЗА ВАМИ ПРИДУТ НОЧЬЮ
Королевская Пальма передает: очень смуглое лицо, гордое и живое. Ходит быстро, явки не назначил. Чиклерос повторил это Наранхо, от которого весточка, крутясь и петляя, побежала в табачную лавку; здесь ее перехватил зашедший за кубинским табаком для хозяина Хосе Паса и доставил сеньору Молине.
— К тебе подбираются, — бросил Ривера.
Вторая весть пришла от Мигэля: Королевскую Пальму обошли, Королевская Пальма не участвовал в подготовке событий на Пласа де Торо.
— Странная история, — пожал плечами Карлос. — Все члены комитета были заняты. Впрочем, ты, кажется, попридержал Ласаро. Зачем?
Карлос встретился с Риверой в большом универсальном магазине. Друзья медленно брели вдоль прилавков и стендов с товарами, изредка перекидываясь отдельными фразами.
— Я вернулся ночью и ночью же предложил Ласаро печатать газету, — ответил Ривера. — У меня не было другого выхода: вы все были заняты. Ласаро сверстал удачный номер, с перчиком. Правда, с ним работала Рина Мартинес, а ей только попадись на карандаш.
Он засмеялся.
— Ты не отвечаешь на вопрос, — с досадой заметил Карлос. — Почему ты собирался попридержать Ласаро?
— Его партийная анкета не очень точна в одном пункте. Дело в том, что Ласаро-старший служил судьей и его приговоры устраивали фруктовую компанию. При Арбенсе он бросил дело и переехал к трактирщице в Гондурас. О том, что отец уехал, наш друг сообщил; о том, что отец подсуживал компании, — не обмолвился.
— Возможно, у него не хватило смелости, — предположил Карлос. — А может быть, ему просто не разъяснили, что с партией нужно быть откровенным до конца. Вот что, Ривера. Приведи его сюда. Сейчас.
— К шляпному манекену? — расхохотался Ривера.
— В кабинет владельца универмага.
— Шутишь?
Карлос улыбнулся.
— У меня есть маленькие тайны. К тому же, предпочитаю обходиться без явок. В особенности — сейчас.
Ласаро при виде Риверы не проявил ни волнения ни энтузиазма. Был он холоден и неприступен. Услышав, что предстоит дойти до универмага, сухо заметил:
— Я буду там через четверть часа, товарищ. Устроит?
— Нет, — Ривера покачал головой. — Мне придется дождаться.
Смутное, неосознанное желание лишний раз предохранить Карлоса от случайных «хвостов» продиктовало такое решение. Ласаро лишь пожал плечами.
...Владелец универмага узнал сеньора Молину и снова рассыпался в благодарности.
— Вы дали мне сорвать отличный куш, сеньор антиквар, — напомнил он. — Вазы пошли по самой высокой расценке, и, по совести говоря, мне следовало бы поделиться с вами.
— Помилуйте, сеньор, — Карлос отвел его любезность, — я вознагражден за консультацию и доволен. Один из моих клиентов торопится и, если вы позволите у вас уединиться...
— Всегда, когда вам будет угодно.
Карлос приспустил штору и постарался сесть подальше от окна. Когда вошли Ривера и Ласаро, он в полудремотном состоянии утопал в глубоком гамбургском кресле, скрывавшем его высокую статную фигуру.
— Я побуду снаружи, — предложил Ривера.
— Снаружи — Хосе. — Карлос остановил его неторопливым жестом. — У меня разговор к обоим. В последнее время в ваших взаимоотношениях установилось равнодушие, если не больше. Это самое опасное чувство для дела. Коммунист обязан высказать товарищу в лицо все, что он о нем думает.
— Я готов, — просто сказал Ривера.
— Я тоже готов, — заторопился Ласаро. — Долгие месяцы я растил студенческий отряд для ударов, и товарищ Ривера, получив отличный боевой материал, ни слова не оказал о моих заслугах. Переизбирается студенческий комитет — я в стороне. Решается вопрос о людях, с которыми я начинал работу, — меня отстраняют. Более того: подполье готовит удар на Пласа де Торо, а один из его руководителей, Ласаро, узнаёт об этом последним. И то узнаёт лишь потому, сеньоры, что товарищ Ривера не нашел более расторопного человека, связанного с типографиями. Протестую. Протестую и требую разъяснений.
