Рафаэль Михайлов - Тайной владеет пеон
— Что, мой верный Хусто, мы раздразнили с тобой красных? Это значит, что мы недурно поработали и можем позволить себе развлечься.
Фраза была рассчитана на репортеров и дипломатов. Но в ту же секунду над галереей амфитеатра, прямо напротив главной ложи, взметнулась вверх увлекаемая воздушными шарами, огромная, в десятки раз увеличенная фотография Тересы. Капли крови струились по лицу девушки, повязка закрывала ее глаза; страдальчески приоткрытый рот словно задыхался от недостатка воздуха. Мигэль прочел под снимком: «Меня зовут Тереса. Я больше не смогу вас увидеть. Меня ослепили армасовцы. Я сестра милосердия, но взываю не к милосердию, а к отмщению!»
Полиция бросилась к галерее, но было поздно: портрет запомнился, надпись прочел весь стадион. В едином порыве зрители встали. В ту же секунду цветочницы разнесли по рядам вместе с душистыми и колючими розами маленькую фотографию Тересы, на обороте которой описывалась ее история. Люди прятали снимок, как священную реликвию. Армас и его свита продолжали сидеть безмолвные, глухие, слепые.
Мигэль понимал, что не должен двигаться. Он в свите Армаса. Но как мог усидеть сын грузчика, убитого теми же, кто расправился с Тересой! Он встал, но он сделал вид, что потянулся за букетом к цветочнице. — Две розы! Для сеньориты! — сказал он. Цветочница обернулась: перед ним стояла Росита. Глаза ее насмешливо сверкнули; она выбрала две розы с острыми шипами и протянула их стеблями вперед соседке Мигэля. Аида Линарес уколола пальцы и отдернула руку. Розы упали к ногам Мигэля. Он неловко нагнулся за ними, но Росита наступила на цветы и прошла мимо. Мигэль успел заметить, как она быстро раздала дипломатам цветы — из одного букета при этом выпала карточка — и вышла из ложи, успев подарить Мигэлю еще один насмешливый взгляд.
Зрители в молчании стояли, Армас сидел.
— Пусть встанет! — раздался в тишине звонкий мальчишеский голос.
— Начать корридо, — приказал Армас
Он снял фуражку и вытер батистовым платком взмокшее лицо. Оглянулся на дипломатов — ни одного взгляда не встретил он, но готов был поклясться, что за каждым его движением следили все они.
Оркестр грянул марш из оперы «Кармен». На арену вышли все участники боя. По старинной испанской традиции, одетый во все черное, появился всадник. Быстрые белые лошади вынесли легких пикадоров, которым предстояло открыть бой. Затем со своими дротиками-крючками вышли бандерильерос. Наконец на арене и герои зрелища — смелые, ловкие тореро, завершающие поединок человека с быком метким ударом шпаги и доставляющие зрителям больше всего удовольствия тонкой и опасной игрой с разъяренным животным. Один из тореро, облеченный почетным званием матадора, любимец столицы, движется впереди: он в желтой куртке, богато расшитой серебром, ярко-красных, туго обтягивающих ноги чулках и легких лакированных туфлях.
— Вива! — несется со скамей.
Тореро поднимает вверх правую руку, срывает с себя расшитую шляпу-сомбреро и бросает ее в толпу; шляпа бежит по кругу — это почетное право первого тореро столицы, заслужившего отвагой и искусством уважение зрителей.
Внимание толпы переносится на помощников тореро. Их знают, помнят, и однажды полученную кличку им не легко с себя смыть.
— Красавчик! — кричат одному. — Не смотрись в зеркало, когда нужно хвататься за шпагу.
— Убегающий! — Дон Габриэль отвечает презрительным молчанием. — Ты когда-то был храбрецом. Тряхни стариной1
Всадник в черном подъезжает к судейской ложе и просит разрешения у жюри открыть бой. По традиции, губернатор провинции вручает участникам боя ключи от загонов с быками.
Всадник, не поворачивая коня, пятится назад; колонна тореадоров рассыпается по своим местам.
А еще через минуту под барабанный бой из загона вылетает изголодавшийся бык. Сейчас начнется жаркая битва, в которой ловкость и воля человека должны победить слепую стихию.
Марш тореадоров. Первый тореро, как бы желая испытать своего четвероногого противника, легко выбегает на арену и подставляет навстречу ринувшемуся на него быку свой красный плащ-мулето. Миг — и животное тычется мордой в алый шелк, а тореро под гром аплодисментов легко проскальзывает вдоль бычьего туловища, приветственно поднимая вверх левую руку. Затем он уступает свое место пикадорам и бандерильерос, вонзающим в хребет быка длинные копья и короткие дротики. Дротики остаются торчащими в загривке, и потому с трибун животное кажется многорогим. Тореро и его помощники продолжают эту игру до хорошего удара шпагой, который валит быка и вызывает бурю приветствий на трибунах.
Круг почета для тореро — и на арену выпускается второй бык. Потом—третий, четвертый, пятый... Армас доволен: бойня идет без пауз; толпе нужны зрелища — побольше зрелищ, и она забудет о политике.
Но что это? С последним — шестым — быком, кажется, собирается расправиться дон Габриэль Эспада? Он сбрасывает с себя шляпу и берет мулето. Не иначе, Убегающий набрался храбрости. Зрители давно не видели его в поединке.
— Не пора ли убегать? — летит с трибун.
— Не вырони, Эспада, эспаду![69]
И вдруг на трибунах водворяется тишина. Дон Габриэль медленно подходит к страшному черному быку с налитыми кровью глазами. Подходит так близко, что, кажется, всего один прыжок — и животное проткнет тореро рогами.
Колышется мулето, и тореро отбегает на несколько шагов. Бык делает шаг вслед мулето и решает погнаться за раздражающей его красной материей. Он несется, как шквал, еще секунда — и он раздавит тореро.
Оглушительный смех поднимается на трибунах. Что произошло? Почему в этот напряженный для жизни человека момент толпа разражается смехом?
Неуловимым движением тореро выдернул из-под мулето полковничью фуражку с высоко вздернутой вверх тульей и белым крестом на ней и, пока бык путался в складках мулето, успел нацепить ему фуражку на рога. Белый крест? Да ведь это знак «освободителей», интервентов, заливших кровью гватемальскую землю. Вздернутая тулья? Да ведь это ваша излюбленная форма фуражки, сеньор Армас.
На трибунах поняли замысел дона Габриэля.
Армас резким движением прихлопывает тулью своей фуражки.
— Узнал! — проносится по стадиону.
Ах, как вы промахнулись, сеньор президент, какую неосторожность вы проявили, дон Кастильо! Тысячи глаз следили за вашим движением; что бы вам закурить сигару или отвернуться к соседу! Но нет! Вы попытались устранить опасное сходство и вы проиграли, дон Кастильо. С этой секунды бой между быком и тореро будет боем между вами и народом.
— Проткни ему тулью, тореро! — Это первый одобрительный возглас с трибуны, и Габриэль отвечает легким приветственным жестом.
Сейчас он напомнит гватемальцам, что не растерял всех своих приемов. Он встречает очередной разбег быка, встав на одно колено, и, лавируя мулето, переброшенным через шпагу, которую держит в левой руке, заставляет разъяренное животное носиться вокруг себя. Улучив какой-то момент, с треском пронзает полотно фуражки, вызывая гром аплодисментов.
— Полковник Линарес, — шепчет Армас, — имя этого тореро не было обозначено в программе. Что здесь происходит?
— Мой президент, вы пригласили дипломатов. Умоляю, сделайте вид, что шутка вас забавляет, — и только.
Терпение, дон Кастильо. Сзади — дипломаты, репортеры, фотографы. Делай вид, что это шутка. Старайся изо всех сил! Другого спасения у тебя нет.
— Как тебе нравится этот шут, Хусто? — нарочито громко посмеивается Армас. — Он не может попасть в сердце и потому навесил на рога мишень покрупнее.
О, как вы угадали, дон Кастильо! Габриэль Эспада избрал себе более крупную мишень, чем просто попасть в сердце ни в чем не повинного быка. Кажется, остальные зрители поняли его быстрее президента. Слышите, что они кричат:
— Браво, Эспада!
— Загони его, откуда взялся!
— Удар шпагой — и он потонет в своей же крови!
Бык мчится по арене; его догоняют бандерильерос, но он видит только одного противника. С мулето — красным плащом, перекинутым через шпагу, — стоит в центре поля тореро Габриэль и зорко следит за приближающимся быком.
— Познакомь его с Гватемалой! — выкликают зрители.
Армас оборачивается. Лица дипломатов бесстрастны. Главная ложа застыла в молчании. Островок тишины среди тысячеголосого рева. Словно издалека доносится шепоток Линареса:
— Завтра. Мы будем отвечать завтра, мой президент.
Бык приближается. Габриэль устремляется ему навстречу; вот они почти сталкиваются, но в последнюю секунду тореро откидывает корпус назад и подставляет быку плащ, в который животное тычется мордой. Бык резко поворачивается, но тореро снова изгибает корпус, и снова морда быка утыкается в плащ. Так происходит много раз, и каждое ловкое движение тореро, каждый удар по тулье вызывают радостные возгласы на трибунах.
