Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович

— А если мухи не подойдут?

— Тогда эмпуза не разорвется!

— Ну, а если не муха подойдет, а пчела, — разорвется эмпуза или нет?

— Нет, не разорвется.

— Значит, в пчел они не стреляют, эти эмпузы?

— Эти нет. Но у пчелы есть тоже свой грибок-паразит. Он попадает в соты и портит их. Ну, конечно, такие грибки не полезны, а даже очень-очень вредны.

Хлоп! — треснуло что-то на площадке.

Профессор высунул голову и сказал:

— Еще пяток мух готов! Скоро и они протянут ноги.

И, действительно, вскоре вся площадка покрылась мушиными трупами.

Путь к озеру был свободен.

После обеда Иван Гермогенович решил сходить на берег посмотреть свой славный «Карабус». На месте ли он? Не сорвало ли его ветром? Не повалило ли на бок?

Он собрал ворох паутинных веревок, взвалил его на плечи и, сунув за пояс острый камень, направился к выходу.

— Ну, Валя, пошли! Ты, надеюсь, поможешь мне?

— Конечно, помогу, если только…

— Если только — что?..

— Если на площадке мух больше нет.

— Нет и не будет, — ответил Иван Гермогенович.

— А новые? Не прилетят?

— Ни в коем случае. А если даже и прилетят, то погибнут тотчас же. Ведь наша площадка теперь минирована эмпузой.

Успокоенная Валя двинулась к выходу.

— А я? — вскочил с матраца Карик.

— А ты лежи. Поправляйся! Мы сегодня без тебя справимся.

— Без меня! — возмутился Карик. — Да знаете ли вы, что такое грот-мачта? А что такое бизань? А кливер? А шкоты? А брамсели?

— Ну, ну, — усмехнулся профессор, — смотрите, какой волк морской!

— И не волк и не морской, а в кораблях кое-что понимаю! — с гордостью ответил Карик, который слышал морские названия от одного знакомого моряка.

Профессор махнул рукой.

— Ну, если так, идем! Ничего не поделаешь. Только осторожно — не повреди больную ногу.

Путешественники вышли из пещеры.

— Настоящее Мамаево побоище! — сказал Иван Гермогенович, пробираясь между мертвыми мухами.

Валя старательно обходила трупы, искоса поглядывая на них.

Хотя мухи были мертвые, но… все-таки уж лучше держаться от них подальше.

— Стойте! — закричал вдруг Карик.

Профессор и Валя быстро оглянулись.

Карик стоял около большой мухи, которая лежала, широко раскинув крылья.

— Что ты, Карик?

— Смотрите, — ответил Карик, приподнимая обеими руками прозрачное крыло мухи. — Парус! Понимаете?

— Понимаю! Конечно, понимаю! — обрадовался Иван Гермогенович.

Он подошел к мухе и, пошевелив ее гремящее крыло, сказал:

— Прекрасный выйдет парус! Воспользуемся!

Вытащив из-за пояса острый камень, профессор взобрался на муху и сильным ударом отсек крыло.

Крыло упало к ногам Карика.

— Одного мало, — сказал Карик, поднимая крыло и рассматривая его, — этого хватит только на кливер. А нам ведь нужны паруса и для грот-мачты.

— Что ж, можно и для грот-мачты, — сказал профессор.

И принялся ловко отсекать острым камнем гремящие крылья, сбрасывая их вниз. Ребята складывали крылья в кучу. Наконец Карик сказал:

— Пожалуй, хватит!

Они быстро сложили крылья стопкой, одно на другое; крылья гремели, точно это было листовое железо.

Профессор привязал к самому нижнему крылу веревку, потом перекинул ее через плечо и потянул за собой тяжелый груз к берегу.

— Вот видите, — говорил весело Карик, придерживая крылья руками, — я-то уж знаю, какие паруса нужны. Я как только увидел их, сразу понял, что с ними делать!

— Ладно, ладно! — посмеивался Иван Гермогенович. — Расхвастался! Придерживай-ка получше крылья, не то мы растеряем половину по дороге.

Путешественники дотащили тяжелую кладь до берега.

В тихой гавани покачивался на приколе славный «Карабус». Его изогнутый нос отражался в тихой, спокойной синей воде. Низкие борта лежали почти на одном уровне с поверхностью озера. Вокруг высокой мачты стояли белые бочки с медом.

— Настоящий корабль, — сказал Карик, — только парусов не хватает.

— А вот сейчас и паруса будут! — отозвался профессор.

Перетащив мушиные крылья на корабль, путешественники приступили к его оснастке.

Карик взобрался на мачту.

— А ну-ка, давайте мне сюда крылья и веревки! — крикнул он сверху.

Работа закипела.

Профессор подавал Карику крылья, а Карик привязывал их к мачте одно над другим, и скоро вся грот-мачта покрылась прозрачными парусами-крыльями.

В крыльях зашумел ветер. Паруса «Карабуса» задрожали. И вдруг кол, на который была накинута веревка, затрещал и переломился.

— Ой! — крикнула Валя.

Иван Гермогенович, не говоря ни слова, прыгнул в воду.

— Что случилось? — спросил сверху Карик.

Но ему никто не ответил. Тогда он, просунув голову между крыльями, увидел профессора, который стоял по пояс в воде и, побагровев от натуги, подтягивал корабль к берегу.

— Отвязалась? — спросил Карик.

— Да нет! Это оса перегрызла кол!

От удивления Карик даже сполз с мачты на палубу.

— Оса? — спросил он. — Что же она дура, что ли, чтобы палки есть?

— Вовсе нет, — сказал Иван Гермогенович, наматывая пойманную веревку на толстый пень. — Палок оса не ест, она приготовляет из них бумагу для постройки гнезда.

Валя широко открыла глаза.

— Осы умеют делать бумагу?

— Да. Они и человека научили делать бумагу из древесины, — ответил Иван Гермогенович и прочел ребятам целую лекцию об осах, о древесине, о старинных, давно забытых открытиях.

— Было время, — говорил он, — когда бумагу приготовляли исключительно из тряпок. Ученый Яков-Христиан Шефер, который жил сто пятьдесят лет назад, исследуя жизнь насекомых, научился у них делать бумагу из древесины. Рассматривая однажды гнездо осы, он заметил, что оно сделано из материала, который похож на бристольский картон. Он проследил за работой ос. И тут Христиан Шефер обнаружил, что осы жуют кусочки древесины и приготовляют из нее отличную бумагу.

Но в то время на открытие Шефера никто не обратил внимания.

Прошло еще пятьдесят лет. Другой ученый, Келлер, напомнил людям про открытие Шефера, и напомнил как раз кстати. В бумаге в то время уже сильно нуждались, а тряпок не хватало… Попробовали делать бумагу, как делают ее осы, из древесины… Сначала ничего не выходило, но потом дело наладилось. С тех пор почти вся бумага изготовляется исключительно из древесины.

— Ох, — сказала Валя, выслушав лекцию. — Значит, тут поблизости должны быть осы. Давайте-ка тогда поскорее домой пойдем.

— А и в самом деле пора домой, — согласился Иван Гермогенович.

Путешественники вернулись в пещеру.

Утром, чуть свет, они перекатили на корабль последние бочки меда, перенесли свои матрацы, захватили с собой яйца светляков.

Одно яйцо, как сигнальный фонарь, Карик прикрепил к верхушке мачты.

Он суетился теперь больше всех.

Бегая по кораблю, он кричал настоящим капитанским голосом:

— Эй, на юте! Подобрать шкоты!

— А что такое «на юте»? — робко спрашивала Валя.

— Ну, там, где ты стоишь, — это и есть ют. Корма, значит. Гей, подбирай шкоты, юнга!

— А что такое шкоты?

— Шкоты — это веревки.

— А нельзя ли, — робко спросил профессор, — корму называть кормой, а шкоты — веревками?

Карик только усмехнулся:

— Ну что ж, называйте. Но я тогда буду называть муравьиные коконы муравьиными яйцами.

Профессор схватился за голову.

— Нет, нет, только не яйца, а коконы! Уж как-нибудь я усвою морскую тарабарщину, только, пожалуйста, не называй кокон яйцами.

Карик снова заметался по кораблю.

— Отдать концы! — кричал он громовым голосом. — Марсовые, по местам! Поднять сигналы!

Профессор выбрал причальную веревку, аккуратно сложил ее на корме. Валя подобрала шкоты.

Теперь «Карабус» был готов к дальнему плаванию.

«А хорошо бы, — подумал Карик, — пальнуть из пушки перед тем, как покинуть гавань…»