Валентина Ососкова - Семнадцать мгновений летнего дня
«Ну раз уж мы с тобой так похожи, – написала тем временем мне Лиза, – может, я схожу к твоему Арабу за тебя? Завтра?»
Это предложение выглядело таким бредовым, что я растерялся и просто не нашёл никаких на это возражений. А Араб не захотел бы разговаривать даже с кровной моей сестрой, будь она у меня, девочек он просто не считал достойными внимания. По слухам, он был неравнодушен к какой-то женщине много старше него, но кто она, где она и правда ли всё это, разумеется, никто сказать не мог. На то это был и Араб – и слухи.
Пока я подыскивал аргументы, как-то незаметно для меня возникла договорённость, что мы встретимся завтра в десять утра у булочной и я всё Лизе объясню. И переубедить Лизу не было уже никакой возможности – моя новоявленная «кузина» оказалась егозой с самым острым шилом, какое только может быть. Впору было жалеть о содеянном, но меня начало клонить в сон, и саможаление растворилось в сумраке комнаты.
Спал я ночью беспокойно, переживая за себя, Лизу, свою девушку, Араба и неведомого нам хозяина ножа, а вскочил в семь и увязался за дедом бегать по двору. Наматывая седьмой круг по протоптанной дорожке, то и дело задевая ветки кустов, окатывающие меня прохладным дождевым душем, я успокоился и вспомнил, что впереди меня ожидает пять часов неспешных прогулок от Крымского моста до Красной площади в компании с лучшей девушкой во вселенной. От этих мыслей мир приобрёл такие радужные тона, что я оставил деда висеть на турнике, пачкая руки в крошащейся краске, а сам отправился завтракать, так как аппетит разыгрался вдруг зверский.
Мгновение второеКогда же часы у меня на запястье показывали без минуты десять, и я подходил к булочной, Лиза меня уже поджидала, нетерпеливо грызя бублик. Подойдя, я оглядел её с ног до головы, отметил удивительное преображение девчачьей фигуры в мальчишескую – и как только сумела-то?! – и выдал печальное:
– М-да.
– Что? – тут же насторожилась Лиза, тоже рассматривая своё отражение в витрине. За ночь она ещё больше осипла. – Что-то не так?
Я вздохнул и принялся объяснять, что, хотя бежевая рубашка в розовую клетку очень мила, я никогда бы такую не надел, и ровно та же ситуация с джинсами-клёш, да и с белой бейсболкой, честно говоря, тоже. Безусловно, попытки Лизы найти в своём гардеробе что-нибудь мальчуковое были мне понятны, но поскольку речь шла о том, чтобы Лизе сыграть именно меня, а не абстрактного «Васю Пупкина», её вариант никуда не годился.
«Зачем ты в это ввязываешься, Холин?!» – вопрошал рассудок, но мы с Лизкой его не слушали.
Нам пришлось отправляться ко мне домой и долго рыться в гардеробе. Проблемы была в том, что если разница в росте была не столь принципиальной, то ширина плеч уже по меньшей мере сказывалась. По счастью, мои старые вещи остались в целости и сохранности в пыльном чемодане на шкафу, и вот они-то и пошли в ход.
Рассматривая самого себя, лохматого, в моей старой любимой чёрной футболке с «весёлым Роджером», неимоверно модных когда-то брюках-шортах цвета хаки и чёрных кедах, в которых я щеголял лет в тринадцать и не успел сносить до дыр просто потому, что в тот год у меня внезапно выросла нога, – я не знал, плакать мне или смеяться. Это и вправду был я, только капельку помладше. Казалось, стоит вытащить столь же пыльный, как этот волшебный чемодан с одеждой, фотоальбом с книжной полки, полистать слегка – и я найду там точно такую же фотографию.
Впрочем, если отсчитывать от нынешнего момента, мы с Арабом не виделись уже около полугода, да и предыдущий наш разговор был совсем мимолётен – я заскочил к бабулей с дедом в гости всего на двое суток… Так что могло и сойти.
– Ну как? – нетерпеливо спросил «я-младший», аккуратно сгребая ногой в кучу ту одежду, которая по некоторым причинам не подошла.
– Неплохо, – оценил я. – Впору мне в психушку ложиться. Раздвоение личности – налицо… Утешает только, что не в голове. Хотя галлюцинации – они такие, коварные.
– Так у меня получится?
Я спохватился:
– Голос! Голос у меня всё-таки ниже. Не забывай.
Лиза сначала попыталась басить, потом чихнула, вытащила из кармана брюк огромный, с её точки зрения, мужской носовой платок, высморкалась, после чего расхохоталась и долго не могла успокоиться. Впрочем, от простуды тут как раз и вышел толк, ведь когда у человека насквозь больной, осипший голос, никто не будет удивляться, что он звучит «как-то не так»!
Следующей проблемой стала походка, но как только Лиза сообразила при ходьбе чуть пружинить и «переваливаться, как беременная гусыня», из неё вышел отличный пацан, с двух шагов не отличить. Все эти тонкости и особенности ей давались удивительно легко.
Ох, зря я так оптимистично думал, конечно. Но Лизиного авантюризма на тот момента хватало на нас обоих, причём с избытком, так что останавливаться на достигнутом, переодеться обратно и спокойно разойтись нам и в голову не приходило.
– Так. Араба я последний раз видел той зимой, на каникулах. Знаем друг друга года три уже, познакомились, когда он мне ролики чинил. Если скажет что-то о прошлом – пожимай плечами, у меня память на события так себе, и это все знают, – наставлял я. – Вообще, говори поменьше, авось сойдёт… А, да! Если спросит что-то о родителях – хмурься и отводи взгляд. Тема неприятная.
– А что с ними?
– В процессе развода. Уже лет пять, – отрезал я, отводя взгляд. Поймал себя на этом и невольно улыбнулся: – В общем, примерно как я сейчас сделал. И следи, – поспешно сменил я тему, – в каком роде о себе говоришь. «Я пошёл», «я подумал»… И звать тебя не Лизой.
– А Мишей?
– Редко. Чаще всего Холин. Иногда Михаил, Миха… Хотя кто там тебе может встретиться, разве что Саня-Шумахер – мой друг. А больше никто из моих знакомых, наверное, у Араба никогда и не бывал. Будем надеяться, что и Шумахер в этот раз не нагрянет в самый ненужный момент…
– А Шумахер этот… кто?
– Вместе в детстве за одной партой сидели, – отмахнулся я. – Чёрный чуб да передний зуб сколот… ну это ладно. Да, и ещё, если Араб будет спрашивать, скажи, что вернулся я, то есть ты, вчера ночью… Так, что там ещё может быть, – я потеребил мочку уха, и Лиза, внимательно глядя на меня, повторила мой жест. Это было правильно. – А, вот, вспомнил. Ты пиво – пьёшь?
Лиза замотала головой.
– Молодец какая… Значит, если тебе не повезёт, придётся терпеть. Но запомни, что светлое я не люблю, – тут я почему-то смутился и честно признался: – Ну, точнее, тёмное не люблю чуть меньше, – после чего снова задумался, оглядывая своё «отражение».
Вышло у нас с Лизой общими стараниями так похоже, что голова шла кругом. Я уже исщипал весь локоть, прогоняя дурацкое ощущение, что всё это всего лишь странный затянувшийся сон. Для сна всё было слишком детально, подробно, слишком много ощущений… И локоть, покрасневший от моего усердия, болел. И большой палец на ноге тоже.
Мне в голову пришла очередная мысль, и я её поторопился озвучить, пока не забыл:
– Брюки в шорты не отстёгивай. Впрочем, там и так молния заедает…
– А почему не отстёгивать?
Вместо ответа я закатал левую штанину и продемонстрировал старый шрам от колена до середины голени.
– На роликах на горке очень неудачно упал три года назад, всё себе там стесал. Араб мне как раз после этого их чинил. И ролики я с тех пор… недолюбливаю. Запомнила?
Лиза медленно и серьёзно кивнула. Сглотнула нервно, и тут я спохватился:
– Шея! Кадыка же у тебя нет, – я критически пощупал свой. – Лучше перестраховаться…
Лиза выудила из кучи вещей чёрно-зелёную арафатку, повязала на ковбойский манер, и проблема оказалась решена. Мы посмотрели друг на друга и тяжело вздохнули. У меня оставалось пятнадцать минут до выхода, иначе я бы опоздал на электричку, а автобус днём не ходил вовсе, только ранним утром два рейса да один ночной, тот самый, которым я из Москвы позавчера вернулся… Так что или мне скоро выходить, или я попаду к Дасе только через четыре часа.
Лиза нервно подёргала за кончик арафатки, я оглядел свою копию последним критическим взором, но тот на удивление ни обо что не зацепился.
– Ну, как-то так, – неохотно подвёл итог я. – Звони если что, телефон я тебе дал. Удачи!
Лиза торопливо закивала, убрала в карман брюк бумажку с аккуратно перерисованной с клинка арабской надписью и почти бегом выскочила из комнаты. Доказывая, что дурацкая затея имеет право на жизнь, ни о чём не подозревающий дед окликнул Лизу, выглядывая в коридор:
– Михаил! Мусор выкини!
Я замер у себя в комнате, затаив дыхание, а Лиза, судя по звукам, забрала у деда пакет с мусором, пробормотала, что скоро вернётся, и убежала. Что скоро вернётся, подумал я, это она хорошо придумала. Иначе как бы я объяснял своё появление?
Тихонько затолкав всю одежду, вместе с Лизиной, в чемодан, я аккуратно убрал его на шкаф, а после этого на цыпочках прокрался в коридор и громко хлопнул входной дверью.
