Alma - Семнадцать мгновений Вейдера
Обзор книги Alma - Семнадцать мгновений Вейдера
Семнадцать мгновений Вейдера.
Alma, Дио Вильварин, Лисса.
При участии Каталины и Nash Brik
Необходимое предисловие от АвторовЖили-были…
Нет, не то.
За морями, за горами…
Опять не то…
В тридесятом царстве, в тридевятом государстве…
Штамп…
Царя, впрочем, можно оставить.
Давным-давно в далёкой-далёкой Галактике…
Что за привычка начинать все истории мира с одной и той же фразы?
Пятеро барышень одновременно и глубоко задумались. Каждая у своего монитора. И всё-таки что-то тут было не так. Что-то неуловимое в поведении Тёмного Лорда заставляло его адвокатов напрягать мозговые извилины и раз за разом испытывать на себе смутное ощущение дежа-вю. «Где же логика?» - громко вопрошали барышни, скромно привыкшие считать себя вполне себе ничего диалектиками. Барышни раздражались, пили кофе и пиво, беспощадно терзали компьютеры, разбирали первоисточники на кадры, но факты, факты! Факты говорили сами за себя и предложенной демиургом схеме никак не соответствовали. Разгадка, казалось, была так близко, но – для каждого конкретного случая у Вейдера обязательно находилось железное алиби, и Мюллер снова оставался с носом.
Стоп!
Кто сказал «Мюллер»?
Самарская барышня хотела было сделать вид, что она здесь НУВАЩЩЕ не при чём, но наткнулась на четыре пары осуждающих виртуальных глаз.
Раскололи её быстро. Вытряхнув в добровольно-принудительном порядке из товарки всю имеющуюся на тот момент информацию, адвокаты склонились над картой Галактики.
Сначала из-за мониторов раздавалось дружное хихиканье. Потом хихиканье начало стихать. И, в конце концов, в наступившей совершенной тишине ставшие абсолютно серьёзными адвокаты одновременно уставились на Главкома.
Факты, факты…
Всё оказалось просто. Впрочем, как всегда.
Некоторое время они сверлили Тёмного Лорда взглядами. Лорд отвечал им тем же. Пока кто-то не озвучил то, о чём думали все:
«Ну-с, Милорд, и долго мы будем так молчать?»
Штирлиц подошёл к окну. За окном шёл дождь и рота солдат…
Если серьёзно…
Если серьёзно, то изначально это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО была пародия.
Была…
Пока из отдельных обрывков, ошмётков, коротких заметок «на полях» не нарисовалась первая фраза пролога:
«Наверное, это легко…»
Легко что?
Взять и переписать канон? Вот так? Запросто?
Пяти совершенно разным людям разных профессий, живущим в разных странах?
Как оказалось – нелегко, но раз уже выбрано «делать…».
О результатах «наделанного» судить Вам, наши дорогие Читатели. А перед тем, как представить на Ваш, хотелось бы надеяться, непредвзятый суд, получившееся странное нечто странного жанра «Философская пародия», хотелось бы – неоригинально, но всё же – сказать слова благодарности тем людям, без которых (не считая непосредственных воплотителей) ничего бы и не было:
Юлиану Семёнову с его «Семнадцатью мгновениями…» - за замечательный и всеми нами почитаемый оригинал.
«Самарской барышне» Nash Brik – за идею и положенное всему начало, а также за моральную поддержку Авторов.
Ролевым Менестрелям – Тэм Гринхилл, Джем, Алькор, Скади и другим – за чудесную музыку и невероятные по силе (или Силе?) тексты, потыренные нами в припадке вдохновения без особого на то разрешения, но с благими намерениями и исходя из глубочайшего к ним и их творчеству уважения.
А также всем-всем-всем кто, так или иначе, приложил свою дружескую лапу к нашему коллективному чему-то и всячески содействовал его появлению на свет. Даже если обладатель дружеской лапы сам об этом не подозревает.
Плагиат на Лукьяненко:
Данный текст запрещен к распространению, как порочащий дело Империи.
Данный текст запрещен к распространению, как порочащий дело Альянса.
Юлиану Семёнову посвящается…
…сделать Добро из Зла, потому что
его больше не из чего сделать
Р. Уоррен. Вся королевская рать.
Пролог.
Правители воспринимают мир посредством шпионов,
как коровы – посредством обоняния,
брамины – посредством священных книг,
а остальные люди – посредством собственных глаз.
Каутилья, индийский философ, 3 век до н.э.
Наверное, это легко… Легко что?
Лежать, уткнувшись носом в траву и думать ни о чём?
Ни о чём? Но если это что-то – ничто, то, если я о нём думаю, оно уже чем-то является?
Мысли путаются… Это плохо… И всё же хорошо бы вспомнить, как пахнет измятая трава… вспомнить…нет, не время, не время…
Тяжелей всего ждать.
«Так было всегда.
И так будет».
Когда ждёшь чего-то, время словно превращается в старый загустевший клей, вонючий и вечно оказывающийся не в том месте, где надо. И осколки разбитой впопыхах посудины никак не хотят занимать отведённые им места.
Так и сейчас. Похоже, мы все оказались не в том месте и не в то время…
Висящая в черноте космоса маленькая спиралька Галактики. Далёкому-далёкому наблюдателю может показаться, что лёгкий размытый завиток вот-вот растворится в глубинах Вселенной… И, как часто бывает во сне, завиток вдруг начал увеличиваться в размерах и стремительно понёсся навстречу… Миллиарды звёзд, миллиарды голосов, говорящих, поющих и плачущих на разных языках…
Звёзды вспыхнули и погасли. На него обрушилась давящая тяжесть. Ощущение тела пропало, вдох захлебнулся, едва родившись. Оставалось только лежать в кромешной тьме, считая глухие удары сердца и не давая себе запаниковать. Это пройдёт… это всего лишь память, многократно преломленная и искажённая причудливыми изворотами сознания. Пройдёт… надо всего лишь представить… представить… свет, ему нужен свет… память… нет…
… «Эни! Эни, куда ты опять запропастился?!»
Белобрысый мальчишка бегом бросился к освещённому порогу:
«Иду, мам!»
Ночь на Татуине наступает столь стремительно, что, как только оба солнца-близнеца сваливаются за горизонт, темнота становится такой чёрной и густой, что, кажется, её можно резать ножом. Уже стоя около двери, мальчик оглянулся. Звёзды. Такие близкие и такие далёкие. Никто не верит в то, что светящиеся в небе точки умеют говорить. Даже Киттстер. Даже мама. Хотя нет. Мама верит, но почему-то не подаёт виду, только вздыхает каждый раз, когда её сын провожает восхищённым взглядом очередной уходящий в небо звездолёт. Он переступил порог и…
… в гнетущей темноте медитационной камеры размеренно посвистывала система подачи воздуха. Находящийся на грани между сном и явью человек выпрямился, тут же зашипев сквозь зубы от резкой боли в затылке, и…
… проснулся вторично. В беспечно распахнутое окно доносился лёгкий запах измятой травы. Он всё-таки помнит… Тихая радость закопошилась где-то внутри, как маленький пушистый зверёк. Сны… Даже джедаи видят сны… Улыбнувшись в темноту, он постарался как можно тише встать с постели – во-первых, только заботливого кудахтанья старичка R2 ему и не хватало, а, во-вторых, кто его знает, положено ли ему по рангу сидение на перилах веранды глубокой ночью и созерцание созвездий? Его осторожное передвижение в сторону двери было нарушено внезапным громким стуком. Помянув про себя «банту в посудной лавке» и малыша Люка, с завидным постоянством притаскивающего в комнату эту до такой степени надоевшую Энекину вещь, что сам Энекин с тем же завидным скайуокеровским постоянством заталкивал её подальше в угол мастерской при каждом удобном случае, Тёмный Лорд Ситхов Дарт Вейдер поднял с пола свой собственный шлем, и, оглянувшись на спящего сына, вышел. Некоторое время он взвешивал своё «лицо» на руке, борясь с ребяческим желанием забросить его подальше в тёмную воду озера, но потом вдруг зачем-то пристроил шлем на широком каменном парапете. Звёзды постепенно бледнели, уступая место утру. Небо ещё было черно, но тонкая розовая полоска уже дрожала на горизонте, собираясь с силами перед очередным боем Света и Тьмы.
