Павел Шуф - Тайна Лысой горы
Лейтенант Авазов с нескрываемым удивлением посмотрел на нас, и в его взгляде я вдруг прочитал уважение — оно было написано большими буквами и поэтому легко читалось. Я невольно отвел глаза — у меня возникло ощущение, что я читаю чужое письмо и меня застают врасплох.
Новые радости и новые огорчения
И снова стартовал учебный год…
…В конце урока мама объявила:
— Завтра состоится родительское собрание, так что не забудьте сказать об этом дома. И вот еще что, — добавила она. — Есть предложение: заслушать на отчет вашей Академии о работе летом. Поэтому подумайте сами, кто будет выступать.
Ясно, этими словами мама зажгла опасный фитиль! Потому что мы стали спорить, кому идти на родительское собрание. Я сказал:
— Пусть Фархад идет, он президент — ему и отчитываться.
— Что вы, ребята! — побледнел Камилов. — Это я не могу. Поработать — пожалуйста, а языком чесать это у нас ты, Володя, мастер.
Фархад, видимо, полагал, что этим он польстил мне.
— Спасибо за комплимент! — язвительно заметил я. — Тронут высокой оценкой работоспособности моего языка.
Все ребята согласились с Фархадом. И тогда я сказал:
— Будь по-вашему. Но только чур — пойду вместе с Фархадом. У Академии есть живой президент — как же я без него приду. Получится, что я самозванец. Нехорошо получится…
И тут я поймал взгляд Васьки Кулакова. Задумчивый взгляд.
— Вась, ты чего? — тронул я его за плечо. — Стихи, что ли, пишешь?
— Вот еще, — Васька брезгливо отдернул плечо. — Что мне — писать больше нечего!
— А чего задумчивый стал?
— Знаю сам — чего. Идея у меня появилась одна, да не скажу какая.
Я пожал плечами:
— Как знаешь, урток главный архитектор!
Ах, если бы я в ту минуту поглубже заглянул в Васькины глаза и попытался прочесть, что в них. Быть может, не произошло бы тогда у нас ужасного конфуза…
Родительское собрание вела мама — как классный руководитель. Многие говорили. А потом дошла очередь и до нас с Фархадом. Стал я перечислять, что проделано за лето, и такая меня посреди этого перечисления тоска взяла, что захотелось волком завыть и выпрыгнуть в окно. Я вдруг явственно услышал насмешливый голос Акрама: «Бюрократ несчастный! На копейку добрых дел — на сто рублей барабанного боя и фанфар». Я ужасно разозлился сначала на маму, а потом, малость подумав, на самого себя. Конечно, надо было с самого начала объяснить ей, что нелепо выставлять нас самохвалами, заставляя на собрании всенародно колотить себя в грудь, как в колокол, и звенеть на весь мир:
— Слушайте, и не говорите, что не слышали! Мы — хорошие, мы — благородные, мы — находчивые. Погладьте нас по голове!
Эх, Балтабаев, Балтабаев, куриные у тебя мозги! Не сам ли ты недавно на отрядном сборе петухом наскакивал на Стеллу Хван и нещадно клевал ее за хвастовство? И вот теперь сам же и попался на ту же наживу. Я уронил голову и замолчал. Потому что вдруг все слова, до того растянутые в стройную и ясную цепочку и только ждущие своей очереди звонко выскочить изо рта, вдруг пугливо сбились в бурлящую кучу и перемешались.
— Что же ты замолчал, продолжай! — окликнула меня Роза Хегай. — Расскажи, как вы Васю Кулакова перевоспитали.
Я ужаснулся. Это что же — при Васькином отце хвастливо рассказывать, как мы к его, отцовскому, сердцу пути-дороги искали? Как Васька хулиганил напропалую — потому что, по нашим наблюдениям, Николай Степанович частенько пускал гулять свой ремешок по Васькиным мягким местам, а потом Кулак нес к нам свою ответную злость и обиду?.. Я вздохнул, не проронив ни слова, и только глубже вонзил взгляд в пол, будто хотел покрепче зацепиться за него взглядом— чтобы уже никто не сумел заставить меня поднять голову и раскрывать наши тайны.
— Ну, что ж, — поднялась из-за парты Роза. — Понятно, Балтабаев решил поскромничать.
Она улыбнулась и продолжила:
— А между тем, ребята сумели проявить много педагогического чутья и добились того, что, не скроем, долго не удавалось даже учителям. Они внушили Васе
Кулакову, что у него есть талант к изобретательству и столярному делу. Способности у мальчика скромные, но внушение, оказывается, великая вещь. И — пожалуйста!
Кулакова сегодня уже не узнать. Не дерется, не хамит, охотно принимает участие в общественно-полезных делах. Ну, а что воображает себя главным конструктором — так бог с ним, пусть воображает!
Я мельком глянул на Николая Степановича. У него полыхали уши. С такими ушами стоять на перекрестке — все движение остановить можно. Губы его трепетали. Наконец, он вымолвил, с трудом связывая слова:
— А… разве… Васятка… сами ведь признали… старается… лучший проект тахты… Чаем аксакалы наградили… Ленточку резали… Все вранье?..
Каждое слово его летело в меня как увесистый щелбан, от которого невозможно было укрыться. И тут произошло вот что. Дверца шкафа, в котором у нас стоят карты по географии и истории, да ведро с веником и швабра, с грохотом отворилась и в класс… вывалился Васька Кулаков. Он тяжело дышал, кулаки его были крепко сжаты. Все с изумлением смотрели на явление ученика из шкафа. Васька в два прыжка подлетел ко мне, лицо его исказила гримаса.
:— Ты… ты… — силился выдавить. — Ты предатель… Ты… обманул меня… А я… значит, вы смеялись надо мной, когда… я старался…
— Ну, что ты, Вася! — в отчаянии вскричал я. — Никто, никто тебя не обманывал. Ты, и правда, наш главный конструктор!
Васька не слушал меня. Его душили неподдельные слезы. Он бросился к двери и уже с порога прорыдал:
— А я… я… сюрприз хотел… В шкаф спрятался, чтобы в конце собрания всем цветы вручить. Я их специально выращивал дома. Бери, Балтабаев, они твои…
Спасибо!..
Васька хлопнул дверью. Все подавленно молчали. Роза Хегай покачала головой:
— Ну, и воспитание! Без спроса в шкафу сидел. Безобразие!.. Вы бы, Николай Степанович, занялись сыном всерьез. Пропадает парень.
Николай Степанович вздрогнул и забормотал:
— Я… Это… займусь… Нынче же…
Мне показалось, что его правая рука плюхнулась с парты на колени и осторожно поползла к ремню.
— Да, Балтабаев, что-то вы не доработали, — вздохнула Роза.
Не отвечая ей, я подошел к шкафу, собрал все цветы, которые Васька, и правда, до собрания тайно снес сюда, и весь этот огромный сноп поднес Розе Хегай.
— Держите, — хмуро сказал я. — Это вам!
Совершенно секретно
Все бы хорошо, да только Васька Кулаков снова беспокойный стал. Это после того-то случая на родительском собрании. И надо же было ему в шкаф со своими цветами прятаться… Хуже всего было то, что Васька перестал нам верить. В каждом слове, в каждой затее он старался увидеть затаенный смысл. Ему казалось, что мы только и думаем, как перевоспитать его, наставлять, поучать.
— Человеком меня сделать хотите, да? — зло спрашивал он, и мы терялись, не зная, что ему ответить. — А вы и не старайтесь, — просил Васька. — Зря только силы потратите.
В другой раз он замысловато рассуждал:
— Кто я есть — Василий Кулаков, без малого четырнадцати лет от роду? Трудный подросток, бич школы — так? А может, вы сами трудные — не думали, нет? Может, я украшаю ваш маленький, но спаянный коллектив? Ведь на моем-то мрачном фоне ваши достоинства, господа, куда лучше видны!
Спорить с Васькой было трудно. Он был в общем-то прав. Словом, снова трудно стало общий язык с Васькой находить…
Когда Стелла Хван объявила, что нам досталось шефствовать над вторым классом и что надо сейчас же выбрать ответственных, Васька Кулаков тотчас подал голос:
— Знаю, родненькая, к чему клонишь…
— Вась, ты о чем? — удивилась Стелла. — Я пока никуда и не клоню.
— Клонишь, как не клонишь? Хочешь, небось, чтобы тихо-мирно Кулакова нянькой сделали. Ты, мол, Вася, человек авторитетный, ты наша последняя надежда… Не клюну на наживу! Хватит, до сих пор ваш крючок торчит.
Вот и поспорьте с таким… Стелла спорить не стала.
— Ребята, — сказала она. — Нам предстоит хорошенько подумать над новогодним утренником для малышей. Нужно, чтобы он им на всю жизнь запомнился.
— А вы им каждому по автомобилю подарите — вот и запомнят! — хохотнул из-за парты Васька.
— Нужно придумать что-нибудь такое… — продолжила Стелла и умолкла. — Ну какие будут предложения?
Она обернулась ко мне:
— Балтабаев, может быть, ты что-нибудь скажешь?
— Сюрприз нужен — вот что! — сказал я, поднимаясь, — с малышами без сюрприза никак нельзя.
— Ясно, — кивнула Стелла. — Значит, нужна комиссия по выработке проекта сюрприза.
Я с трудом не расхохотался.
— А нельзя без комиссии? — сказал я. — Может, обойдемся?
— Но все равно нужно назначить ответственных, — возразила Стелла. — С кого спрашивать будем.
