Сэм Левеллин - Гадкие Крошки
— Свяжите их, — сказал он. — И бросьте в море. Можете привязать к ним железки.
— Наковальни?
— Наковальни тоже неплохо. Быстрее, мне надо достать клад.
Юные Крошки посмотрели на него со страхом. Даже в детских у юных Герцогов и Диктаторов они никогда не сталкивались с таким свинством. Их глаза, пылающие как сварочные горелки, впились в жуткого Гомеса Элеганте. Нормальный человек при этом покраснел бы, стал заикаться, сказал бы, что всё это шутка, зашедшая слишком далеко, и побежал бы их развязывать.
Гомес Элеганте только приподнял бровь на четверть миллиметра.
— Я должен покраснеть и начать заикаться, и сказать, что это шутка и всё такое прочее? — начал он. — Но это не шутка. Так что приготовьтесь сказать рыбкам: привет, мы ваш завтрак.
Пиджаки привязали Крошек к наковальням. Примула шумно сглотнула. Пиджаки потащили Крошек на крышу мостика.
— Вот так номер, — сказала Маргаритка.
— Хм, — сказал Кассиан, попробовав на ощупь последний узел и убедившись, что он так же неподатлив, как и все остальные.
— Ой, — сказал папа Крошки, когда до него дошло, что дела обстоят неважно.
— Vamonos, — распорядился Гомес Элеганте, показав тонкой сигарой на мутную воду в двадцати метрах под ними.
Читатель, выпутаться из такого положения невозможно. Ближайшее дружественное лицо — в двух милях к юго-востоку. Иными словами, Маргаритка, Примула, Кассиан и папа Крошки — готовый корм для рыб. На спасение в последнюю минуту шансов никаких, потому что Гомес Элеганте жесток, непреклонен и шуток не понимает.
Руки в черных рукавах поставили Крошек на поручни.
— Va… — начал Гомес Элеганте.
Стальная дверь с грохотом распахнулась.
— Э-э-э-э-эй! — взвизгнул голос, как плохой мел визжит по еще более плохой черной доске. — Вы что делаете?
— Бросаем плохих людей в море, — сказал Гомес старший Гомесу младшему.
— Не сметь! — крикнул младший. — Не сметь!
— Чего? — сказал старший, привыкший во всём потакать ребенку. А затем раздраженно: — Снимите их на пол. Вы слышали, что сказал Маль-Чико?
Послышалось недовольное ворчание, и пиджаки уложили Крошек на палубу.
— Так ты хочешь отнести их на кухню, Чико, и засунуть в машину для блинчиков?
— Неееет! — взревел Гомес младший. — Они клёвые!
— Чего?! — спросили почти все, включая Крошек.
— Они жестокие, но справедливые, — сказал Гомес Маль-Чико. — Они не бросаются бутылками. Они дали мне печенье. А когда выбросили меня из самолета, показали, как дернуть шнур. Они мне нравятся. Я хочу с ними жить.
— Слыхал, что тебе взрослый сказал? — обратилась Примула к ближайшему пиджаку. — Раз-два — взяли.
— А?
— Бросайте нас за борт, — сказала Маргаритка.
— Меня первого, — сказал Кассиан.
Однако вместо этого веревки на них были тут же разрезаны, их поставили на ноги и отряхнули от пыли.
— Конечно, вы берете корабль, который я вам дарю, — сказал Гомес Элеганте. — Но вы не можете взять моего сладкого маленького Гомеса Чико, яблоко моего глаза.
— НЕ ХОЧУ! — взревел Гомес Чико.
Гомес Элеганте сунулся своей змеиной головой к папе Крошки и прошипел:
— Убирайтесь отсюда, пока я не передумал.
Крошки убрались. В лодке, по дороге к берегу, папа Крошки спросил:
— Примула, как это тебе удалось?
— Мне? — переспросила Примула.
— Я слышал, ты делаешь, э-э-э… концентраты с целью воздействия на психологический профиль потребителя, — сказал папа Крошки. — Сонные Пирожные.
Послушные Капли… Такого рода препараты. Но как ты дала их Гомесу Чико?
— Я не давала, — сказала Примула.
— Как?
— Сильная личность сильнее снадобий, — сказала Маргаритка.
— Держите его! — крикнул Кассиан.
Потому что папа Крошки упал в обморок.
10
Десятью минутами позже они сидели на мостике «Большого Куша», официально переименованного в «Клептоман II», пили вкуснейшую фруктовую воду с мороженым и перебирали пальцами ног в толстенном ворсе шелковых ковров.
— Мне, в общем, нравился остров, — сказала Примула, глядя на бульдозеры, карабкавшиеся вверх по Череп-горе. Она нахмурилась: — Я думала, наши все ушли.
— Ушли.
— Но, похоже, кто-то жарит мясо на вершине.
— Мясо?
— Посмотрите сами. — Она показала пальцем.
Действительно, ниточка дыма над лысой макушкой Череп-горы походила уже на толстую колонну.
— Большой огонь, — сказала Маргаритка.
— Не знаю, чего они там жарят, но подгорит наверняка, — сказала Примула.
— Думаю, это огонь другого рода, — сказал Кассиан. — Посмотрите на кокосы.
Они посмотрели на кокосы. Деревья по всему берегу вели себя очень странно, как будто учились танцевать брейк-данс. Кокосы дождем сыпались на землю. Из крокодилового болота к морю шлепали длинные корявые существа и нервно озирались через плечо. Воздух сотрясался от низкого, густого рокота.
— Впечатляющая картина, — сказала Маргаритка. Теперь, когда вся эта суматоха наконец-то закончилась, ей больше всего хотелось вытянуться на песчаном бережку и как следует позагорать. — Может быть, поплаваем?
— На палубе «Б» есть великолепный плавательный бассейн, — сказала Капитан. — А здесь сейчас плавать неразумно.
— Крокодилы, — пояснила Примула.
Мальчик-дикарь Дин шепнул ей что-то на ухо.
— Не может быть, — сказала Примула.
— Может, — сказал Дин.
— И ты всё время знал это?!
Мальчик-дикарь Дин смущенно повозил ногой по пушистому ковру.
— Что знал? — спросила Маргаритка.
Никто ей не ответил. Все смотрели на столб дыма над Череп-горой. Он становился всё толще.
— Мне кажется, — сказал наконец Кассиан, — что этот остров слегка э-э-э… неустойчив.
— Вот именно, — сказал Мальчик-дикарь Дин.
— Но твой дедушка продал его нам, — возмущенно сказала Маргаритка. — Зная о Гомесе Элеганте. И о… об этом!
— Ему надо было кому-то продать.
— Действительно, — сказала Примула.
— Я всё прекрасно понимаю, — сказала Маргаритка.
Чего ты, дорогой читатель, про себя, вероятно, сказать не сможешь. Однако подожди. Имей терпение. Всё сейчас разъяснится.
* * *В машинном отделении всё было тип-топ, если не считать кабины управления в углу, где Старший Механик развесил свою коллекцию часов с кукушкой. Кассиан постучался в дверь кабины.
Ответа не последовало. Кассиан толкнул дверь.
Старшего Механика не было.
Кассиан на минуту задумался. Потом взял переговорную трубку и позвонил на мостик.
* * *— С якоря сниматься, — скомандовала Капитан.
— Это… — сказал Пит Фраер, положив переговорную трубку.
— Что там? — спросила Капитан, никогда не жалевшая времени на Пита.
Пит показал за борт.
Фигурка в белой форменной фуражке плыла к берегу, ловко увертываясь от крокодилов.
— Это, случайно, не Кассиан? — произнес Пит голосом человека, который прекрасно знает, кто это такой, но не хочет устраивать переполох.
Капитан вздохнула.
— Ну, конечно, — сказала она. — Стоп машина.
— Что?
— Отставить. Ах, боже мой, не поднимайте этот проклятый якорь. Мы немного задержимся. И кто-нибудь, пожалуйста, спустите шлюпку.
Всё стихло, только барабанили по берегу кокосы. Такой раздраженной Капитана еще никто никогда не видел.
Кажется, положение складывалось более чем серьезное.
* * *Кассиан ступил на землю. Он подобрал гигантскую раковину на верхней границе прибоя и надел ее на голову. Крокодил щелкнул зубами у его левой пятки, но Кассиан не обратил на крокодила внимания. Он бежал под деревьями, и кокосы барабанили по его раковине. Земля дыбилась и содрогалась у него под ногами, с горы катились камни. Судя по запаху тухлой рыбы, он приближался к дворцам Старшего Механика, но из-за тряски, из-за того, что пот заливал ему глаза, рассмотреть их было трудно. Минуты через две Кассиан услышал странный звук. Если бы он не знал, что это, то решил бы, что это швейцарский йодль — жалоба пастуха, слегка поломавшего ногу при падении с Маттерхорна. Но он уже слышал это пение — вечерами, когда Примула готовила на ужин соленую треску и отсылала в машинное отделение прежнего «Клептомана».
Это пел Старший Механик, Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), и пел он о родине.
Рыбная вонь усилилась. Смахнув пот со лба, Кассиан обнаружил, что стоит перед дверью деревянного дворца. Пение доносилось изнутри. Он поправил воротник (Старший Механик был придирчив в таких вопросах) и вошел.
Дом был полон дыма. Сперва Кассиан решил, что это пожар. Но дым почему-то пах серой. И, кажется, был смешан с паром.
