Элизабет Лейрд - Тайны "Бесстрашного"
Джону удалось в следующий раз навестить Кита только на следующий день, да и то не с самого утра. Накануне вечером мистер Таус пил грог, точно умирающий от жажды в пустыне — воду. Напившись же, он впал в буйство, да в такое, что корабль сотрясался от его проклятий и ругательств. Все старались держаться от него подальше. Джон, Том и Дейви тайком улизнули каждый к своему орудийному расчету, и в конце концов Джон заснул, привалившись спиной к пушке, прямо посреди длинного и не слишком связного рассказа мистера Стэннарда про русалку, которую он вроде бы однажды видел где-то у берегов Китая. Проснулся Джон рано, всё тело у него затекло и болело.
С утра же мистер Таус был похож на раненого медведя — рычал и огрызался на всякого, кто посмел к нему приблизиться, и задавал юнгам всё новую и новую работу, несмотря на то, что они не успевали покончить со старой.
В результате Джона в лазарет послал Джейбез.
— Беги-ка, Джон, да разузнай, как поживает этот юный бездельник Кит, — велел он, усиленно прикидываясь суровым, а сам настороженно косясь на мистера Тауса.
Джон мигом сорвался с места и помчался прочь, покуда мистер Таус не успел остановить его.
Лазарет располагался ближе к носовой части судна. Гамаки там были натянуты прямо над пушками, занимавшими почти всё место, зато пушечные порты стояли открытыми, пропуская к больным свет и свежий воздух.
Джон не сразу отыскал Кита — его гамак висел за переборкой, отдельно от всех остальных. Глаза Кита были закрыты, а лицо всё так же бледно, но, услышав шаги Джона, мальчик посмотрел на него.
— Тебе уже пулю вытащили?
— Да. — Кит слабо улыбнулся. — Ночью. Было не так и плохо. Мне дали много рома. Я, верно, был пьян, как сапожник. Но я все равно потерял сознание и ничего не чувствовал.
— А тебе сказали… как…
Джон смущенно умолк, но Кит понял его.
— О, всё хорошо. Никакие важные органы не задеты. Теперь нужно только, чтобы рана затянулась и слабость прошла — и я буду в полном порядке.
Джону хотелось засмеяться вслух — с плеч у него словно свалилась огромная тяжесть.
— А я-то думал, мы наконец от тебя избавились, — ухмыльнулся он. — Думал, могу забирать всё твое добро.
В глазах Кита промелькнула тревога.
— Ты ведь не…
— Нет, балбес ты этакий. Не заглядывал я в твой драгоценный мешок.
Кит попытался было приподняться, но вздрогнул от боли и опустился обратно.
— Джон, мне надо тебе кое-что рассказать.
— Рассказать? Что?
Кит набрал в грудь побольше воздуха, но так ничего и не сказал.
— Ты вполне можешь мне доверять, — заявил Джон обиженно. — Я умею хранить тайну.
— Знаю, но… — На лице Кита была начертана нерешительность. — Ох, да, ты прав, я знаю, что тебе можно доверять. И всё равно больше уже ничего не скроешь. Слушай, Джон, когда ты всё узнаешь, может, ты больше и не захочешь со мной дружить…
— Гости, как я посмотрю? — раздался неодобрительный голос. Повернувшись, Джон увидел мистера Кэтскила, краснолицего судового врача, что, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую балку, появился возле Кита в сопровождении мистера Эрскина. Джон почтительно поклонился.
— Вали-ка отсюда, малый, — свирепо нахмурился мистер Кэтскил. — Я тут лодырей не терплю Это лазарет, а не цирк.
Мистер Эрскин деликатно кашлянул.
— Мистер Кэтскил, мне бы не хотелось нарушать ваши медицинские правила, но в данном случае, учитывая то, что нам предстоит обсудить, я бы предпочел, чтобы Джон Барр остался.
Брови врача грозно сползлись над переносицей.
— Это вопиюще противоречит правилам, мистер Эрскин.
— Я понимаю, — мягко проговорил первый помощник. — Ответственность будет лежать всецело на мне одном.
Врач продолжал прожигать его взглядом.
— Вы просили меня и моих подручных соблюдать наше открытие в полнейшей тайне. Теперь расскажите все юнге — и к вечеру будет знать весь корабль.
— Думаю, нет, — холодно ответил мистер Эрскин. — А теперь, мистер Кэтскил, с вашего разрешения…
Врач удалился, недовольно покачивая головой.
Джон во все глаза глядел на Кита, лицо которого залилось тусклым румянцем. А когда Джон перевел взгляд на мистера Эрскина, то с удивлением обнаружил, что по необезображенной стороне его лица гуляет улыбка.
— Как поживаешь, Кит? — осведомился мистер Эрскин. — Боюсь, рана не из самых легких.
— Да, но неопасная. Я скоро поправлюсь, — ответил Кит, стараясь приподняться.
Мистер Эрскин удержал его, легонько положив руку на здоровое плечо мальчика.
— Лежи смирно. Я слышал, в битве ты отличился. Постоянно рисковал жизнью во имя долга.
— Всё не так, как Нат, — возразил Кит. — Он спас мне жизнь, мистер Эрскин.
— Знаю. Это был мужественный поступок. — Мистер Эрскин непринужденно оперся облаченным в синий мундир локтем о дуло ближайшей пушки и продолжал всё в том же тоне дружественной беседы: — Так вот, Кит, меня всё волнует одна маленькая проблема, и я уверен, ты можешь помочь мне ее решить.
Кит словно бы немного расслабился, но в глазах его по-прежнему таилась настороженность.
— Если смогу, сэр.
— Если не ошибаюсь, по твоим словам, твой отец — маркиз Жалиньяк?
— Да сэр.
— Возможно, ты припоминаешь, Кит, что во время нашей прошлой беседы имя твоего отца показалось мне знакомым?
— Я… я не заметил, сэр.
— Сперва я никак не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах имел удовольствие встречаться с твоим отцом, но постепенно всё же припомнил. Твой отец приезжал в Лондон незадолго до Французской революции. Если не ошибаюсь, он тогда и женился на твоей матери. Мы вместе провели вечер за картами и немного побеседовали.
— В самом деле, сэр?
— Я очень огорчился, услышав, что он погиб — такой молодой и такой отважный. Смерть его казалась тем более трагической, что его жена ждала ребенка. После его гибели она родила их первого и единственного ребенка. Дочь. Назвали эту дочь, если не ошибаюсь, Катрин.
Джон переводил взгляд с мистера Эрскина на Кита и обратно, силясь понять значение слов мистера Эрскина.
— А ты не говорил мне, что у тебя есть сестра, Кит, — растерянно произнес он.
Мистер Эрскин покачал головой.
— Ни о каких братьях и сестрах и речи идти не может, верно, Кит? — продолжал он. — У твоих родителей был только один ребенок. Девочка. Ты.
— Нет-нет, — запротестовал Кит. — Вы ошибаетесь, сэр. Я…
Мистер Эрскин нахмурился.
— Пожалуйста довольно лжи Ты обманывала нас всех достаточно долго — ума не приложу, как тебе это удавалось. Но ты никак не могла обмануть мистера Кэтскила, который, извлекая пулю из твоего плеча, обнаружил… что… ну, в общем…
В первый раз за всё это время вид у него сделался смущенным, а Кит снова густо покраснел. Точнее — покраснела.
У Джона голова шла кругом.
— Мистер Эрскин, но это же невозможно. Кит не девчонка Он…
Но слова замерли у него на губах. Во внезапном озарении он понял; мистер Эрскин говорит чистую правду. Кит действительно девчонка! Он понял это сразу и намертво.
Сотни всяких мелочей, что удивляли его в прошлом, чередой пронеслись у него в голове. Джон часто удивлялся, отчего это Кит остается таким маленьким и хрупким, в то время как его сверстники вытягиваются, становятся шире в плечах и обзаводятся крепкими мускулами. Кроме того, он никогда не понимал, чего это Кит так скромничает и всякий раз, переодеваясь, отворачивается к стенке, а в отхожее место пробирается украдкой, когда там больше никого нет. Да и когда остальные юнги боролись, Кит всегда отсиживался в сторонке и не обращал внимания на подначки и насмешки Тома.
Да он даже ходит как девчонка, подумал Джон. Открытие это наполнило его отвращением. Двигается как девчонка!
Это было даже чуть ли не хуже, чем потерять друга в бою. Не просто потеря. Предательство.
— Но почему? — сердито взорвался он. — Почему ты это делала — притворялась мальчишкой? Почему хоть мне-то не сказала?
— Я пыталась… вот только что, — умоляюще произнесла Кит. — И хотела давно. Уже много раз. Но не могла, просто не могла. Эта тайна — она ужасная ноша. Тяжесть. И тебе бы пришлось тоже ее нести. Если бы ты все знал, то обращался бы со мной по-другому. И это было бы даже еще опасней — для нас обоих. — Она повернулась к мистеру Эрскину и испуганно спросила: — А это очень-очень серьезное преступление, мистер Эрскин, быть девочкой? Меня высекут или просто закуют в кандалы?
— Ни то, ни другое, — успокоил ее первый помощник. — Но ты должна будешь рассказать всю правду и объясниться перед капитаном, как только ты достаточно окрепнешь, чтобы покинуть попечение мистера Кэтскила. Пока же ты останешься здесь и не станешь ни с кем говорить. А ты, Джон, держи язык за зубами. Понял? Чтобы ни единого слова! Ну ладно же. Если не ошибаюсь, мы и так уже злоупотребили терпением нашего славного доктора. Возвращайся к себе. Что же до вас, мадемуазель, желаю вам скорейшего выздоровления.
