Всеволод Липатов - Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея
Обзор книги Всеволод Липатов - Ночной директор. I том. История, рассказанная в тиши музея
Ночной директор. I том
История, рассказанная в тиши музея
Всеволод Липатов
© Всеволод Липатов, 2017
ISBN 978-5-4485-8325-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Начало дежурства
Небо темнеет. В конторах выключают свет. Зажигаются уличные фонари. Окна домов оживают и становятся уютными от света люстр. За шторами начинают мелькать тени и силуэты, вспыхивают яркие вспышки друга семьи – телевизора. По всем приметам – наступают сумерки. Люди спешат домой после проведенного трудового дня. Их ждут семейные радости и печали. Но все равно они дома. Для них наступает вечер. На смену им неторопливо идут другие люди. Их немного. Они закрывают за собой входные двери опустевших присутственных мест. Наступает время сторожей.
И в музее одного северного городка было всё также. Сумерки уже накрыли своим мягким покрывалом улицы, сотрудники торопливо собирались домой, обсуждая ушедший день и строя планы на наступающий вечер, когда в свете фонарей на площади перед музеем, появился человек. Он не спеша, подошёл к крыльцу, вдохнул полной грудью морозный воздух и открыл тугую входную дверь.
«Спокойной ночи, счастливо оставаться. Не забудь закрыться», – так напутствовали его уходящие. Тяжело хлопает дверь, оставляя подступающую ночь за порогом. В наступившей внезапно тишине ещё слышатся, постепенно затихая, голоса уходящих в тепло вечера домашнего очага, милых семейных развлечений и разговоров.
Он остался один…
До утра – он здесь главный. Как он иногда, в шутку, сам себя называет – Ночной Директор музея.
Он с нетерпением ждёт начало своего дежурства, ведь в эти часы можно увидеть то, что ещё никому не удавалось увидеть и понять. С заходом солнца тут начинается своя, таинственная жизнь, неподвластная человеческому разуму. И волшебница ночь будет снова играть со временем и миром.
С приходом вечерней темноты начинают оживать неподвижные при свете дня вещи. Они просыпаются после долгого дневного сна, когда люди их называли непонятным для них словом – экспонаты. Теперь же наступает их время. И вот уже, кажется, что жизнь так и бурлит в них. Они вспоминают собственные имена, свои судьбы. Здесь и сейчас – они хозяева. И они уже привыкли к одинокому человеку, который непонятно зачем, остаётся здесь на ночь, и поэтому не обращают на него никакого внимания. Для них он тень оставшаяся из дневного мира. Тень, которая бесплотно скользит по их миру, случайно зацепившись за их реальность. Она безопасна, но всё же лучше держаться от неё подальше.
Чуткая тишина постепенно отступает в тёмные углы. Он начинает слышать как шорохи, скрипы, постукивания становятся все отчётливей, их уже не заглушает дневная суета. Кажется, просыпается сам дом. Может это обострившийся в вечерней тишине слух, обманут сквозняком или ветром за окнами. Или, быть может, это скрипят старые стены и половицы? Он не знает, да для него это сейчас и неважно.
Прежде чем начать свой ежевечерний обход он не торопясь снял пуховик и шапку, повесил на вешалку. Потом переобулся в мягкие тапочки. Негоже здесь ходить в уличной обуви. Ведь музей для него воистину давно стал вторым домом. Ну, и к тому же любой музей не любит шума, ведь хранимая история предпочитает тишину.
Человек ещё раз протёр очки, после мороза они никак не могли согреться, поэтому постоянно запотевали. И начал своё обычное путешествие по выставочным залам. И странствие по времени. Только эта машина времени работала лишь в одну сторону – в прошлое. Вообще-то в будущее он и не стремился заглянуть. Человек был уверен, что ничего нового, в глобальном смысле, конечно же, день грядущий не принесёт, по большому счёту всё одинаково. И не надо быть провидцем, чтобы понять, что и в истории можно познать, как будет выглядеть завтрашний день. Увы, всё повторяется…
I глава
Выстрел в будущее!
Много странного происходит ночью в музее. Приходят и странные мысли, которые днём кажутся какими-то неуместными, только мешающими дневной суете. И только ночью, и только здесь, среди истории, чуть пахнущей пылью, приходят другие думы. Вот тогда-то и начинаешь воспринимать окружающий, привычный мир, по-другому. Он поворачивается незнакомой гранью, неожиданной и оттого тревожащей.
Ночной Директор подошёл к окну и упёрся лбом в холодное стекло. Невидимое, но такое осязаемое. За этой призрачной границей ночь уже вступила в свои права. Граждане, отдохнув от дневной суеты, и насладившись домашними проблемами и радостями, отходили ко сну. Свет в их окнах выключался. Дом, стоящий напротив музея, постепенно исчезал в наступающей морозной темноте. Вот не видно стало деталей стен. Вот уже один прямоугольный контур чернеет в ночи, и его границы незаметно перетекают в воздух. Вот, наконец, и погасло последнее окно, и он ушёл в ночь со всеми домочадцами.
Как это напоминает историю. Чем дальше от наблюдателя, тем смутней и нереальней картина. Кажется, что это происходило совсем на другой планете, и к нам, живущим сегодня, совсем не имеет никакого отношения.
А если ещё исчезают и вещественные доказательства из прошлого, то взгляд, брошенный в пропасть исчезнувшего времени, наталкивается на плотный клубящийся туман легенд и мифов, сотворённых людьми, как современниками, так и потомками. И чем дальше, тем больше и больше.
Пытливый мозг исследователя, или просто любопытствующего, упрямо ищет знакомые детали, чтобы выстроить реальную картину прошлого, но света истины нет. И в этом сумраке домыслов и предположений появляется широчайший простор для фальсификаций.
Одно из главных достижений человечества за всю его историю, стала способность запечатлевать свой жизненный опыт на материальных носителях. Проще говоря, переносить факты из окружающей жизни, свои наблюдения и размышления в слова. А потом эти слова заносить на пергамент, камень, обожжённую глину, бересту, бумагу, таким образом навечно фиксируя настоящее. Эти послания потомкам со временем стали концентрироваться в различных хранилищах, которые существовали при дворцах властителей, церквях и монастырях. Документов становилось всё больше, переписка увеличивалась, поэтому пришлось хранением документов заниматься специальным людям, выделять для них помещения.
Лишь немногие избранные могли оценить всю важность такой коллекции. Для простых обывателей, это было напрасной тратой денег и времени. В России на критическое положение с архивохранилищами обратил внимание ещё Пётр I. До его реформ процесс хранения документов был в весьма плачевном состоянии. Грамоты хранились как попало, а об их учёте даже речи не шло. Пётр Алексеевич также обратил своё высочайшее внимание на тот факт, что нерадивые дьяки из различных приказов не сдавали документы в хранилища. А зачастую бывало и так, что документы исчезали прямо из них. Дело в том, что в те времена в основном писали на пергаменте, то есть на хорошо выделанной телячьей коже. Чернила со временем могли выцветать, так что их документальная ценность пропадала, а вот кожа по-прежнему высоко ценилась, пергамент стоил очень дорого, поэтому древние свитки пользовались популярностью, ведь их можно было употребить и в других целях, например, сшить сапоги.
Видно по всему, что этот процесс временами принимал весьма широкий размах, иначе, зачем было ещё в 1550 году записывать в Судебник, свод государственных законов того времени, что «категорически запрещается выносить документы из хранилищ». Видимо с течением веков ничего не изменилось, поэтому Пётр I велел учредить первый в стране ведомственный архив при Правительствующем Сенате. Позже он вошёл в историю нашей страны как «Московский сенатский архив».
Это особое событие в истории отечественного архивного дела произошло 16 июля 1712 года. В этот день вышел указ, где, говорилось о создании из дел и «приговоров» Правительствующего Сената первого ведомственного архива: «Собрать помесячно и учинить тем приговорам реестры с объявлением каждого дела» и отдать их на постоянное хранение в архив.
Говоря современным языком, архивисты должны были сделать описание всех содержащихся у них документов. Кстати, в мировой практике это было сделано впервые.
Первый император стремился унифицировать всю жизнедеятельность в стране, поэтому просто не мог обойти своим вниманием такое новое дело, как создание архивохранилищ. Надо отдать ему должное, он не только перенимал европейский опыт, но и шёл дальше, развивая их наработки.
Подробные положения о ведомственных архивах были расписаны в сорок четвёртой главе «Генерального регламента». Опять же, впервые в мире предусматривалась обязательная сдача учреждениями своих документов в архивы по истечении определённого срока. Но документов становилось всё больше не только в московских учреждениях, но и в других городах и весях огромной империи. Поэтому в 1728 году Правительствующий Сенат разослал наказы губернаторам о целесообразности создания объединенных губернских архивов и архивов городского самоуправления. А в 1736 году Сенат издал ещё один очень важный указ. Дело в том, что каменных зданий в России было очень мало, пожары были обычным явлением. Поэтому учтя печальный опыт многочисленных пожаров, которые уничтожали целые города, московские чиновники предписывали строить для архивохранилищ специальные здания из камня, причём от деревянных строений «не в близости» и обязательно с решётками на окнах и с железными запорами на дверях и ставнях. Архивы было положено опечатывать, а вынос из них документов, как и по судебнику 1550 года, категорически запрещался.
