Кирей Мэргэн - Тайна Караидели
Нет, вожатого, который не знает, как себя вести, надо гнать, гнать немедленно! Прошу вас сделать это, связавшись с райкомом комсомола.
Говорят, воспитатель должен быть таким-то и таким-то. Я изо всех сил стараюсь быть таким. Но разве можно превратить кролика в кенгуру? Нет, это невозможно!
Поверьте, стараюсь изо всех сил, и все равно результат один. Он равен нулю!
Мне даже и подумать страшно о том, что в начале учебного года мне придется рассказать на педсовете о проделанной за лето работе. Что я скажу? Что скажу родителям?
Каждую ночь я просыпаюсь с тревогой за ребят, а бывает, и вообще не могу уснуть. Вскакиваю, чтобы посмотреть, всё ли в порядке, все ли здоровы, как там часовые.
Я чувствую себя не на месте. Прошу вас, Рустам-агай, учесть все это и рассматривать мое письмо как официальную просьбу об освобождении меня с начала учебного года от работы в школе.
С искренним уважением —
Фатима».
Утро в лесу
Стирка, штопка, ремонт рюкзаков занимают весь день.
Следующее утро отряд встречает все в том же лесу.
Нафиса кончила свои дела немного раньше других. У нее осталось время, и она отправилась в лес.
Солнце, как золотой пароход, пустилось в плавание по сине-голубому морю неба.
Травинки облегченно вздохнули, сбросив с себя тяжкую ношу — серебряные капли росы, выпрямились, будто разогнули спину, стоят во весь рост, радуются солнцу.
Листья деревьев отряхнули капли вечернего дождя, как только что выкупавшиеся птицы.
Вся природа словно так и ждала появления солнца, и теперь ожила, воспрянула, засверкала.
Вот вышла погулять по траве зеленая гусеница. Как бы опасаясь чего-то, остановилась, осмотрелась, снова пошла, то выгибаясь в дугу, то вытягиваясь в струнку. Она поднималась вверх, измеряя своими шагами стебель травинки.
У каждой сороконожки — свой аршин.
Нафиса наблюдает за гусеницей и улыбается.
Такая слабенькая эта гусеница, такая маленькая, а хитрая!
Только к ней подойдешь, она тотчас сворачивается калачиком и лежит. Будто мертвая! А вот попытаешься тронуть ее или взять в руки — еще сильнее, еще круче сворачивается, еще больше отвердевает ее тельце. Сбросишь ее с травинки на землю — некоторое время будет лежать неподвижно. Но едва покажется ей, что опасность миновала, снова выпрямится и мгновенно спрячется под какой-нибудь листок.
А вот из муравейника выползли муравьи. Сложив передние лапки, они делают ими движения, похожие на умывание. А потом со всех ног бегут по каким-то своим делам в разные стороны. Не проходит и минуты — возвращаются. Кто тащит соринку, вдвое или втрое большую, чем он сам. Кто муху. Кто еще что-то. А те, которые без груза, почтительно уступают дорогу.
С красноватого камня, увидев Нафису, спрыгнула ящерица. Она хотела было погреться на камне, да вот, как на грех, послышались шаги человека, и пришлось юркнуть под камень, где было все еще по-ночному холодно.
А вон и ежик. Тоже хитруша. Едва почуял Нафису, свернулся, стал похожим на маленькую серую кочку. Попробуй найди. А найдешь — тоже не возьмешь голыми руками.
Пригрело солнышко и птиц.
На густой липе сидят они, наклонив набок головки, словно застенчивые, стеснительные девочки, искоса посматривают на гостью. Они ведь не знают, что Нафиса хороший человек и не станет их трогать.
Но вот, кажется, поняли. И запрыгали, заскакали с ветки на ветку, с дерева на дерево, чирикая и посвистывая, нанизывая свои голоса на солнечные лучи, словно они вовсе и не лучи, а линейки в нотной тетрадке.
А вон там — белочки. Они любят высоту, скачут с одной верхушки на другую, иногда кажется, что они прямо-таки летают по воздуху. Белочки тоже присматриваются к Нафисе и тоже вскоре убеждаются, что она девочка добрая и ее не надо бояться.
Кто знает, может быть, здесь еще не ступала нога человека? Может быть, отряд тальгашлинских пионеров — первооткрыватель этих мест?
Так подумалось Нафисе. Но ей суждено было тут же разочароваться в своих надеждах.
На коре липы, под которой она стояла, девочка увидела безжалостно вырезанные ножом белые буквы: «С» и «3».
Зинат Сайфуллин
Первое, что бросилось ребятам в глаза на пристани Олдяк, было множество военных.
Солдаты, завидев приближающиеся лодки, весело приветствовали ребят, шутили:
— Эй, моряки, пехоту прокатите?
Когда первая лодка, в которой сидели три друга — Юлай, Иршат и Сабит, — причалила к берегу, один солдат попросил лодку «на полчасика», снял гимнастерку и с наслаждением отправился загорать на середину Караидели.
— Надо, пожалуй, узнать историю этой воинской части, — сказала Фатима.
— Но они ведь все молодые, а мы ищем партизан, — удивился Юлай.
— Наши воины знают историю своей части. Может быть, и здесь найдется что-нибудь интересное для нас.
Говорят, попытка не пытка. Ребята мало верили в успех, но раз Фатима сказала — значит, надо выполнять.
Летописец Иршат достал «Партизанскую книгу», обогащенную теперь письмом самого Блюхера с печатью сельсовета, и отряд двинулся по направлению к штабу части.
Из бюро пропусков Фатима позвонила адъютанту командира.
Командир разрешил пропустить в расположение части всех пионеров по одному пропуску, в котором указано количество гостей.
Он ждал ребят в красном уголке.
Во главе длинного стола, накрытого зеленым сукном, сидел седой военный с добрым лицом; на кителе его пестрели многочисленные орденские планки. Он был уже не молод, но военная форма придавала ему бравый вид.
— Здравствуйте, товарищ полковник! — сказала Фатима.
— Здравствуйте! Здравствуйте! — наперебой закричали ребята.
— Здравия желаю! — улыбнулся полковник.
По его приглашению следопыты уселись вдоль стола, с обеих сторон, и притихли.
— Ну, рассказывайте! — снова улыбнулся он.
Ребята смущенно молчали.
— Мы сами пришли к вам за рассказами, — сказала Фатима.
— За рассказами? Рассказы — это в библиотеке! — засмеялся полковник.
— Нет, мы ищем такое… Такого в библиотеке нет. Мы собираем материалы о партизанах гражданской войны, воевавших в наших краях.
— А, это другое дело, — понимающе закивал полковник. — Но было бы лучше, если бы вы задавали конкретные вопросы.
— Хорошо! Вот! — И Фатима развернула перед полковником «Партизанскую книгу» на том месте, где было переписано письмо Блюхера.
Несколько секунд полковник читал письмо, потом поднял голову и сказал:
— Как говорится, на ловца и зверь бежит. С мальчиком, о котором писал Василий Константинович, я был знаком…
Ребята встрепенулись. Видя такое внимание со стороны своих юных слушателей, полковник распрямился, заговорил громче:
— Зинат Сайфуллин пришел к нам в партизанский отряд где-то под Красноусольском. Он был не один, а вдвоем с товарищем, который выглядел старше его лет на пять. Кажется, товарища этого Ахметом звали. Точно не помню. Пришли они и просят, чтобы их взяли в отряд. Я в это время обед готовил. Поваров не было, сами готовили. Комиссар мне говорит: «Михаил, накорми пацанов». Я дал им по куску мяса, они съели за одну секунду, видно, голодны были очень. «Наелись?» — спрашивает комиссар. «Ага!» — «Ну, в таком случае немедленно отправляйтесь по домам!» Приуныли ребятишки, да делать нечего, ушли. Но ушли не домой, а в другой партизанский отряд, а когда и там получили отказ, направились в третий. Так вот и ходили, пока не узнал о них сам Василий Константинович Блюхер. Вызвал он их к себе, порасспросил и дал приказ зачислить на довольствие.
— Что значит «на довольствие»? — спросил Мидхат, слушавший рассказ полковника с приоткрытым ртом.
— Да подожди ты! — толкнул его Иршат.
— Это значит, — улыбаясь, ответил полковник, — что одели ребят, обули и кормить стали, как взрослых партизан. Все честь по чести. Но на боевые дела мальчишек не брали. Берегли. А они обижались, переживали. Им хотелось стрелять, а держали их во втором эшелоне, и было им скучновато. Вот и начали баловаться. Взял Ахмет винтовку боевую — ну, у кого-то из партизан взял без спросу, и всё — и начал ею перед другом своим Зинатом выхваляться. То на плечо винтовку вскинет, то приклад прижмет к щеке, то в дуло заглянет. Играл, играл да в какой-то момент курок и нажал. Винтовка бабахнула, ранил себя Ахмет в левое плечо, дешево отделался: чуть пониже — в сердце бы угодил. Ну, попал малый в госпиталь, не побывав в бою.
— А Зинат? — прошептала Нафиса.
Но полковник услышал ее.
— Сейчас расскажу. Пока Ахмет в госпитале был, случай представился: в разведку мальчишку решили послать. Ведь что ни говори, а там, где взрослый не пройдет, мальчишка проберется. Вот и взяли Зината. Справился Зинат. И хорошо справился. С этого дня стали к нему относиться с уважением. Еще раз послали, потом еще и еще. Постепенно стал он настоящим разведчиком. Василий Константинович наградил его именными часами. Эти часы Зинат всем показывал. Я тоже их видел. «Павел Буре» с серебряной цепочкой.
