Сэмюэль Сковилль-мл - Скауты в лесах
— Певец ты никакой, – пробормотал он, когда Джо закончил.
Товарищ ухмыльнулся.
— Ну, понял, что старик Джо кое-что знает об индейских демонах? — сказал он. — Каркажу не вернётся. Сжёг усы, спел хорошее заклятие. Ты лежи, а старик Джо приготовит ужин.
Уилл некоторое время послушно лежал, но потом ему в голову пришла тревожная мысль.
— Слушай, Джо, – сказал он, – это ведь была мадам Каркажу, да? А что, если месье Каркажу вернётся и захочет воспользоваться своей спальней?
Джо ухмыльнулся.
— Папа Каркажу не придёт. Когда родятся дети, он уходит, совсем. Вернётся — мам его убьёт.
— Да уж, – заметил Уилл, – то, что называется «счастливая семья».
— Именно, – кивнул Джо. — Сошью тебе куртку из её шкуры. Шкура каркажу — лучшая в мире. И сильное колдовство. Только великий вождь Брайт, великий охотник на дикобразов, может носить. Носить шкуру каркажу, жить в пещере каркажу. Пока немного пахнет, скоро будет лучше. Никакой другой зверь даже близко не подойдёт.
— Да уж, могу сказать, что я бы этого другого зверя понял, – ответил Уилл. Он ненароком глубоко втянул воздух носом, и ему тут же понадобилось высунуться на свежий воздух.
ГЛАВА IX
ДИКИЙ МЁД
Ночь была холодной. Джо сшил шкуры двух несчастных бобров при помощи древесного шипа и жил, так что получилось одеяло, какого хватило бы только одному из мальчиков; так что то один, то другой просыпался, дрожа, и обнаруживал, что товарищ во сне перетянул на себя больше, чем ему полагалось.
— Надо соорудить какое-никакое одеяло, достаточно большое, чтоб ты его всё на себя не перетягивал, – сердито сказал за завтраком Уилл. — У меня спина совсем замёрзла.
В течение завтрака его настроение не улучшилось.
— И мне надоела еда без соли, – ворчал он. — Пепел от гикори, конечно, лучше, чем ничего, но нам нужна настоящая соль. Эс-о-эль-мягкий знак! Как думаешь, найдётся?
Джо покачал головой.
— Лизунцов[131] тут нет, – сказал он. Была бы весна, добыли бы кленовый сироп[132]…
— Толку-то? Я соли хочу!
— Одно и то же, – отмахнулся Джо. — Старые трапперы годами вместо соли используют сироп…
— Ну, это звучит странновато. Но ладно, верю. Вообще-то сладенькое точно сейчас не помешало бы… Слушай, говоря о еде — обещай мне кое-что!
Джо подставился.
— Обещать что?.
— Обещай, что не пристрастишься к тем красным грибам!
— Джо скорчил гримасу и кинул в товарища камушек; помимо своей воли он при одной мысли о перечно-едких и очень быстродействующих рвотных сыроежках почувствовал, как его желудок словно бы оборвался.
— Если будешь меньше болтать, – буркнул он, – мог бы найти уже дерево с мёдом. Мёд лучше соли, лучше, чем сахар.
Уилл живо заинтересовался.
— Я ведь видел пчёл на черничной поляне, – сказал он. Пошли чуть ниже того места, где мы дикуш нашли, и я попробую найти дупло…
— Иди один. — отвечал индеец. — Мне надо сделать лук и стрелы.
— Это ещё зачем? Ты что, думаешь, нам ещё одна росомаха встретится?
Товарищ его ответил не сразу.
— Чувствую зло, – сказал он наконец. — Что-то плохое. Чувствую. Вчера ночью тоже. И странный звук в горах. Нехорошо. С луком и стрелами надёжнее.
— Волки, точно, – взволнованно заявил Уилл. — Их только и не хватало, всё остальное-то уже было…
— Нет, – сказал Джо, – так далеко к югу, – нет, тут волков нет. Звучит, как волк, но не волк.
Уилл немного подумал.
— Не знаю, – сказал он, – но с каркажу ты оказался прав, может, ты и сейчас прав. Так что если нам придётся столкнуться ещё с какими-нибудь индейскими демонами, то лучше быть наготове… Делай свой лук, а я метательных камней наберу — глядишь, что и получится.
— Метательных камней?
— Ну да. Тяжёлых, округлых, примерно с куриное яйцо, – беззаботно ответил Уилл. — Дай мне таких камней и день на тренировку — и я ими набью больше дичи, чем ты с луком и стрелами.
Джо только фыркнул: он не знал, что во всём округе Уилл славился как отменный снайпер, когда дело доходило до древнейшего метательного оружия, известного человеку. Уилл, похоже, был одним из тех, в ком вдруг возрождаются пещерные люди — вроде тех, о ком рассказывал Борроу[133] — кто мог перебросить камень через церковный шпиль, или тот раб во времена Революции[134], который хвастал — и вполне обоснованно — что может на тридцати ярдах[135] убить камнем любого; или, если брать времена менее давние, – тот белый парень из Теннеси, который запросто убивал кроликов и рябчиков камешками, этими камешками был вечно набит его карман. Как семьсот воинов-левшей из Гая[136], Уилл попадал в цель, не промахиваясь «даже на ширину волоса», причём ему и праща не нужна была, хватало стальных пальцев наработанной правой руки. Сколько Уилл помнил себя, попасть камнем в цель для него было так же легко, как любому другому мальчику — показать на эту цель пальцем. Этот его дар, похоже, и был продолжением простой способности показывать пальцем. Джо продолжал ворчать самым оскорбительным манером, и Уилл решил продемонстрировать свой талант; он сбегал к берегу и вернулся с пригоршней подходящих камней.
— Поставь любую мишень, в какую ты можешь попасть из лука, – сказал он, – и смотри, что я могу сделать камнем!
Джо безропотно поднялся и в тридцати ярдах [137] воткнул ошкуренную белую ветку тополя, принесенную накануне с бобровой плотины. Такой же белый шест, в какой Робин Гуд и Маленький Джон стреляли в дни, когда тисовый лук и стрелы с гусиными перьями царили в весёлой Англии.
— Не думаю, что ты попал бы хоть одной стрелой из шести, – хмыкнул Уилл, – но смотри теперь…
Мальчик выдвинул вперёд левую ногу и, держа свои снаряды в левой руке, быстрым движением правой швырнул камень. Тот полетел как пуля. С громким стуком камень попал точнёхонько в цель, и белый шест задрожал. Звук ещё не затих, а в мишень ударил новый камень, и ещё один, и ещё. Шесть камней за какие-то шесть секунд! И все камни попали в цель, кроме одного — тот «мазнул» тополёвую палку краем. Зато последний камень, самый тяжёлый из всех, врезался в мишень с такой силой, что верх палки расщепился, и палка сломалась. Джо был, для разнообразия, в восторге.
— Не поверил бы, если бы сам не видел, – сказал он. — Ты бросаешь камни лучше, чем мой дядя стрелял из лука. А у него в воздухе бывало сразу шесть стрел, а однажды он прострелил насквозь бегущего бизона, а если стрел нет — он кидал камни лучше любого индейца. Но ты ещё лучше.
Выше похвалы Джо не знал: его дядя, великий вождь, воплощал для мальчика храбрость, силу и искусство.
— Ну, – сказал Уилл, – приятно, что ты оценил. — Он поднял с земли несколько пушинок, оставшихся от дикуш — А теперь пойду дупло с мёдом искать. Постарайся не попадать в неприятности, пока меня нет!
По пути к черничной поляне мальчик остановился и наскоро смастерил небольшой короб, использовав бересту и пару акациевых шипов. Немного дальше — взял комок смолы со ствола ели, и на поляну прибыл во всеоружии для поисков пчёл — как учил его старый Джуд Адамс, лучший в Корнуолле бортник.
Там, где когда-то лесной пожар выжег подлесок, выросло довольно много белого клевера[138] — это растение любит гари. Над белыми цветами тут и там жужжали пчёлы. Мёд с белого клевера — самый лучший. Есть конечно, липовый мёд — густо-золотой и ароматный; коричневый пикантный гречишный; но белоснежные, полупрозрачные соты с мёдом белого клевера — всегда сокровище улья. Большинство пчёл над клевером были маленькие коричневые лесные пчёлы Северной Америки. Однако тут и там мелькали и другие пчёлы, с золотыми полосками на вытянутых изящных телах — это были завезённые в Америку итальянские пчёлы, отроившиеся с пасек в городах и деревнях и нашедших пристанище в лесах. Они-то Уилла и интересовали. Итальянские пчёлы не только приносят больше мёда, чем их американская родня, но и бойцы из них не такие свирепые, что вообще-то важно для того, кто намерен бортничать, не будучи особо обременён одеждой. Держа в левой руке свой коробок, Уилл правой шарил в траве, ему нужна была здоровая пчела; поймать её надо было, ухватив большим и указательным пальцами так, чтобы не повредить ни пчелу пальцами, ни пальцы пчелой. Первая попытка была не слишком удачной. Уилл схватил крупную итальянскую рабочую пчелу, возившуюся на цветке, но, к сожалению, схватил слишком близко к голове. Оскорблённое насекомое изогнулось и всадило жало точно в середину подушечки большого пальца Уилла.
— Ой, – громко прокомментировал это Уилл, роняя пчелу как раскалённый уголёк. — Ой! Ой! — добавил он, сунув горящий, будто пронзённый раскалённой иглой палец в рот.
