Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
– Пожалуйста, переверните билеты, – сказала профессор Марчбэнкс из-за преподавательского стола. – Итак, начали!
Гарри тупо уставился на первый вопрос. Лишь через несколько секунд он осознал, что не понимает ни слова. Где-то наверху, у края высокого окна, билась в стекло муха, и её жужжание мешало сосредоточиться. Медленно, мучительно он наконец собрался с мыслями и начал писать ответ.
Оказалось, что ему очень трудно вспоминать имена; вдобавок он то и дело путал даты. Он вынужденно пропустил четвёртый вопрос («Как вы считаете, положительным или отрицательным было влияние нового закона о волшебных палочках на гоблинские мятежи в восемнадцатом столетии?»), решив, что вернётся к нему потом, если будет время. Он смело атаковал пятый вопрос («Как был нарушен Статут о секретности в 1749 году и какие меры были приняты, дабы предотвратить его дальнейшие нарушения?»), но не мог избавиться от подозрения, что позабыл несколько важных подробностей; его преследовало смутное ощущение, что в этой истории как-то замешаны вампиры.
Он с нетерпением ждал вопроса, на который сможет ответить наверняка, и его взгляд наткнулся на вопрос номер десять: «Опишите обстоятельства, которые привели к созданию Международной конфедерации магов, и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались в неё вступать», – он читал об этом только сегодня утром!
Он стал писать, время от времени отрываясь от работы, чтобы взглянуть на большие песочные часы, стоявшие около профессора Марчбэнкс. Он сидел прямо за Парвати Патил – её длинные чёрные волосы лежали на спинке стула у него перед носом. Раза два-три он ловил себя на том, что пялится на крохотные золотистые блики, скользящие по ним, когда она слегка поворачивает голову, и ему приходилось как следует тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения.
«Первым президентом Международной конфедерации магов стал Пьер Бонаккорд, но его избрание было оспорено волшебным сообществом Лихтенштейна, поскольку…»
Со всех сторон вокруг Гарри усердно скрипели перья – звук был такой, словно в зале копошатся полчища крыс. Солнце жарило ему в затылок. Чем же этот Бонаккорд так насолил чародеям из Лихтенштейна? У Гарри было впечатление, что там не обошлось без троллей… Он снова бессмысленно уставился на волосы Парвати. Вот если бы он освоил легилименцию – что бы ему стоило проделать у неё в затылке окошко и подсмотреть, как именно троллям удалось посеять раздор между Пьером Бонаккордом и лихтенштейнскими колдунами!
Гарри закрыл глаза и уткнулся лицом в ладони, так что алое свечение на внутренней стороне век погасло, уступив место темноте и прохладе. Бонаккорд хотел запретить охоту на троллей и дать троллям права… но Лихтенштейну досаждало племя особенно злобных горных троллей… Ага, вспомнил!
Он открыл глаза – от ослепительной белизны пергамента на них навернулись слёзы. Он медленно написал две строчки о троллях, затем просмотрел всё, что успел сделать раньше. Пожалуй, в его работе не слишком много фактов и подробностей – а вот Гермиона наверняка развернулась и исписала на тему о Конфедерации не одну страницу…
Он снова закрыл глаза, пытаясь представить себе эти страницы, пытаясь вспомнить… Первый съезд Конфедерации состоялся во Франции – да, об этом он уже написал… Гоблины явились на заседание и были изгнаны… он написал и об этом… А из Лихтенштейна так никто и не приехал…
«Думай», – приказал он себе, закрыв лицо руками, а вокруг по-прежнему скрипели перья, строча бесконечные ответы, и песок в часах сыпался тонкой струйкой…
Он снова шёл по прохладному тёмному коридору к Отделу тайн, шагал твёрдо и целеустремлённо, иногда переключаясь на бег, уверенный, что уж теперь-то непременно достигнет цели своего путешествия… Как обычно, чёрная дверь распахнулась перед ним, и он очутился в круглой комнате с многочисленными дверьми…
Вперёд по каменному полу во вторую дверь… пляшущие на стенах и полу световые блики и это странное механическое тиканье, но разбираться нет времени, ему надо спешить…
Он миновал последние несколько шагов, отделявшие его от третьей двери, и она распахнулась, как предыдущие…
И вновь он очутился в высоком, как собор, зале со стеллажами, на которых лежали стеклянные шарики… его сердце забилось очень быстро… сейчас он наконец попадёт туда, куда нужно… Добравшись до ряда номер девяносто семь, он повернул налево и поспешил дальше по узкому проходу между стеллажами…
Но в самом конце прохода, на полу, была какая-то фигура – эта чёрная фигура корчилась, словно раненое животное. От испуга и волнения у Гарри сжалось сердце.
И вдруг из его собственных уст раздался голос – высокий, равнодушный, лишённый всякой человеческой теплоты.
– Возьми его и отдай мне… ну же, бери… я не могу до него дотронуться… зато ты можешь…
Чёрная фигура на полу шевельнулась. Гарри увидел, как перед его глазами появилась белая рука с длинными пальцами, сжимающая палочку, – это была его рука… И снова услышал холодный, высокий голос:
– Круцио!
Человек на полу закричал от боли, попытался встать, но сразу же, корчась, рухнул снова. Гарри смеялся. Он поднял палочку, исходящий из неё луч тоже поднялся, и человек на полу застонал, но остался недвижим.
– Лорд Волан-де-Морт ждёт!
Очень медленно, опираясь на дрожащие руки, человек приподнял плечи и голову. Его худое лицо было залито кровью, искажено страданием, но на нём застыло выражение непокорства…
– Тебе придётся убить меня, – прошептал Сириус.
– Рано или поздно – разумеется, – произнёс холодный голос. – Но сначала ты дашь мне его, Блэк… Думаешь, тебе уже известно, что такое боль? Подумай ещё… у нас впереди долгие часы, и никто не услышит твоего крика…
Но едва Волан-де-Морт вновь опустил палочку, как кто-то отчаянно закричал и боком рухнул из-за горячего стола на холодный каменный пол. От падения Гарри проснулся, всё ещё крича, – его шрам невыносимо жгло, а вокруг вместо Отдела тайн внезапно опять выросли стены Большого зала.
Глава 32
Из огня да в полымя
– Я не хочу… не надо меня в больничное крыло… пожалуйста…
Гарри бормотал эти бессвязные слова, пытаясь освободиться от профессора Тофти, который только что вывел его в вестибюль и теперь смотрел на него с большой тревогой. Вокруг сразу собралась толпа любопытных.
– Со мной… со мной всё в порядке, сэр, – запинаясь, сказал Гарри и вытер со лба пот. – Честно… я просто заснул, и мне приснился кошмар…
– Нервное напряжение! – сочувственно произнёс старый волшебник, похлопывая Гарри по плечу дрожащей рукой. – Бывает, молодой человек, бывает! Ну а теперь – глоток холодной воды, и вы, быть может, вернётесь в Большой зал? Экзамен подходит к концу, но вы, пожалуй, ещё успеете закруглить ответ на последний вопрос…
– Да, – растерянно сказал Гарри. – То есть нет… Я уже… по-моему, я написал всё, что мог…
– Ну ладно, ладно, – мягко сказал старый волшебник. – Я пойду заберу вашу работу, а вы идите-ка ложитесь в постель.
– Хорошо, сэр, – энергично кивнул Гарри. – Огромное вам спасибо!
Как только полы мантии старого чародея исчезли за дверью Большого зала, Гарри взбежал по мраморной лестнице, промчался по коридорам с такой скоростью, что портреты на стенах недовольно бормотали ему вслед, прыжками одолел ещё одну лестницу и, наконец, ураганом ворвался в двери больничного крыла, заставив мадам Помфри – она как раз поднесла к открытому рту Монтегю ложку с какой-то ярко-синей жидкостью – вскрикнуть от испуга.
– Вы с ума сошли, Поттер!
– Мне необходимо увидеться с профессором МакГонагалл! – задыхаясь, выпалил Гарри. – Сейчас же! Это срочно!
– Её здесь нет, Поттер, – грустно ответила мадам Помфри. – Сегодня утром её отправили в больницу святого Мунго. Четыре Оглушающих заклятия прямо в грудь – и это в её-то возрасте! Странно, что она вообще осталась жива…
– Её… нет? – Это известие потрясло Гарри.
Прямо за дверью прозвенел звонок, и Гарри услышал привычный отдалённый топот учеников, выбегающих в коридоры на верхних и нижних этажах. Он смотрел на мадам Помфри, не в силах тронуться с места. В нём волной поднимался ужас.
Итак, ему больше не с кем посоветоваться. Дамблдор покинул школу, Хагрид тоже, но он всегда рассчитывал на то, что профессор МакГонагалл будет рядом – пусть раздражительная и суровая, но такая уверенная, такая надёжная…
– Неудивительно, что вы потрясены, Поттер, – сказала мадам Помфри с гримасой свирепого одобрения. – Попробовал бы хоть один из них одолеть Минерву МакГонагалл средь бела дня, встретившись с ней лицом к лицу! Трусость, вот что это такое… самая презренная трусость! Если бы я не волновалась за вас, учеников, я немедленно подала бы в отставку в знак протеста!
