Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках…
Тут Юнас наклонился и понюхал колонну.
— Мне почудился запах краски — я проверил и убедился, что столб, то есть колонна, покрашена в зеленый цвет, краска еще не совсем высохла, следовательно, красили совсем недавно…
Вдруг послышалось какое-то дребезжание, и Юнас замолчал. Неожиданно зазвенело в нескольких местах одновременно. Задрожали окна, дверцы на изразцовой печке, подвески на люстре, а на мраморной столешнице бюро затряслись в своих блюдцах две декоративные чашки. Комната как будто содрогнулась — казалось, каждый предмет издает какой-то звук.
— Что случилось? — испуганно спросила Анника. Юнас был вне себя от счастья. Он носился по комнате и записывал весь этот дребезг, грохот, звон и стук. А потом возбужденно комментировал:
— Прием, прием… звуки, которые вы только что слышали, пока что представляются необъяснимыми. Что это — начало землетрясения или что-то еще? Пока мы этого не знаем, но весь дом дрожит, а земля под ногами качается. Тем не менее, я продолжаю свой репортаж и буду держаться до последнего…
Где-то вдалеке послышался гудок поезда.
— Поезд! Это всего лишь поезд! — облегченно засмеялся Давид.
А Юнас докладывал:
— Итак, феномен, как оказалось, имеет простое объяснение. Колебания вызваны скорым поездом, следующим в южном направлении. Железная дорога проходит совсем рядом, а дом, судя по всему, стоит на очень мягкой почве…
Последние слова Юнасу пришлось прокричать, так как поезд прогрохотал мимо, заглушая все остальные звуки.
Когда поезд прошел, снова послышались звон и дребезг, но постепенно, один за другим, предметы в комнате замолкли, и стало совсем тихо.
Но вдруг в тишине раздался какой-то новый звук. Он исходил из угла рядом с окном. Все трое обернулись.
Неожиданно начали тикать старые напольные часы. Они пошли! Дети слышали ровное, спокойное тиканье часов, которые, по словам фру Йорансон, никогда не ходили!
Ребята переглянулись. Даже Юнас онемел. Он запихнул в рот «салмиак», подошел к часам с микрофоном в руке и записал тиканье.
— Это, наверное, поезд… растряс их, вот они и пошли, — предположила Анника.
— Возможно, — ответил Давид.
Юнас с сочувствием посмотрел на обоих.
— Странно только, что их не растрясло раньше, — сказал он, — если учесть, сколько здесь проходит поездов. Нет уж, вы меня не переубедите! В этом доме что-то творится, и мы непременно узнаем, в чем дело!
Он двинулся к кухне. В дверях он повернулся и сказал Давиду:
— Помнишь, что говорил Натте? Кажется, он предостерегал тебя?
— Ну, он сказал, что на Селандерском поместье лежит проклятие, его мама…
— Натте был пьян! — оборвала его Анника.
Но Юнас считал, что Натте не такой уж дурачок, каким его считают в деревне. Юнас слышал, что он умел находить в земле воду с помощью прутика ивы, а однажды даже вылечил больную свинью, просто прикоснувшись к ней рукой.
— Возможно, Натте знает больше, чем вы думаете, — сказал Юнас и исчез на кухне. Там он сразу же включил магнитофон:
— Прием, прием! Это снова Юнас Берглунд! Сегодня 29 июня, шведское время 21. 37. Место — кухня в Селандерском поместье, очень большая, со старинным убранством. Здесь есть, правда, некоторые современные удобства, например холодильник. Я собираюсь провести разведку местности, чтобы обнаружить возможные улики, и потому открываю дверцу холодильника, но он пуст. Здесь есть еще одна дверь, в кладовку, на полу винные бутылки… одна, две, четыре, восемь штук, все пустые. Марка «Кастелло». Не так уж много, если учесть, что в доме был пансион. Кроме того, здесь стоит буфет, а в нем — обычные продукты питания: мука, сахар, рис и тому подобное. Ничего подозрительного. Никаких неестественных запахов. Под раковиной шкафчик… какое безобразие, хозяева забыли выбросить мусор! Минуточку! Я сейчас!
Юнас выключил магнитофон, перевернул мешок с мусором и высыпал его содержимое на стол, покрытый клеенкой. Внимательно рассмотрев все, что там было, он снова вернулся к своему репортажу:
— Вы слушаете продолжение репортажа из Селандерского поместья. В забытом мусорном мешке было найдено следующее: большое количество яичной скорлупы, спитая заварка, кофейная гуща, банка из-под сардин — одна штука, пустая, банки из-под горошка — две штуки, тоже пустые, наждачная бумага, стружки, пустая бутылка из-под водки марки «Очищенная», запах еще не вполне выветрился… на стенках бутылки отпечатки пальцев, зеленые, очень отчетливые, в особенности отпечаток большого пальца. Банка из-под краски зеленого цвета, оттенка «антик», так… еще банка шпаклевки… Следовательно, здесь делали ремонт, и пили водку. А это еще что такое? Цветок, помятый, в разбитом горшке. Очень любопытно, если учесть, как трепетно здесь относятся к цветам. Так, похоже, все. Нет, вот еще большой жук, мертвый, брюшко вымазано зеленой краской. Интересно! Я сейчас!
Юнас выключил магнитофон и понес жука в гостиную.
— Что это за насекомое, Давид?
Давид стоял у книжного шкафа и рассматривал книги.
— Навозный жук, — ответил он. — А где ты его нашел?
— В мусорном мешке на кухне. — Юнас перевернул жука. — Он испачкался в зеленой краске, наверное, на этой колонне на лестнице, — сказал он, осматривая колонну.
Было несложно найти место, где прилип жук. Он пытался вырваться, и одна ножка пристала к колонне. Следы были очень четкие.
Вдруг из кухни послышался голос Анники:
— Боже мой, что здесь творится! Юнас! Что ты тут устроил? Немедленно убирай! Думаешь, я сделаю это за тебя?
— Только попробуй! Ничего не трогай! — Обеспокоенный, Юнас помчался в кухню к своим находкам.
Анника вернулась к Давиду в гостиную. Где-то зазвонил телефон.
— Слышишь? — спросила она.
— Это телефон, — ответил Давид.
Юнас влетел в комнату с вытаращенными глазами.
— Телефон! — закричал он. — Я подойду! — Но Анника остановила его.
— Фру Йорансон просила не подходить. Иди-ка лучше убери свой мусор.
Телефон стоял в комнате рядом с гостиной. Дверь туда была закрыта. Юнас поплелся обратно в кухню. А телефон все звонил и звонил.
— Мне надоело, — не выдержал Давид. — Я отвечу. Может, это нас. Мой папа, например, знает, что я здесь.
Он вошел в телефонную комнату. Анника за ним.
Давид взял трубку. На другом конце раздался скрипучий старушечий голос.
— Алло, с кем я говорю?
— Это Давид.
Голос потеплел, словно узнал собеседника.
— Надо же, неужели это ты? Здравствуй. Так значит, ты сейчас там?
Давид ничего не понимал — голос был ему совершенно незнаком, но старушка говорила так, как будто знала Давида.
— Здравствуйте, — ответил он. — Извините, но с кем я?..
— А, это я, правда, ты, конечно, не можешь знать, кто я такая.
Тут снова возник Юнас.
— Кто это? Кто это? — зашептал он. В трубке раздался хриплый смешок.
— Кажется, кто-то спрашивает, кто я такая?.. Скажи, что это Юлия Анделиус.
— Хорошо, скажу, — ответил Давид, но Юнас и сам разобрал ответ.
— И кто она такая? — спросил он.
В трубке снова послышался смешок.
— Скажи, что это хозяйка дома.
— А-а, — протянул Давид, — сейчас…
— А, хозяйка! — опередил его Юнас.
— Я слышала, что это вы ухаживаете за цветами, — сказал голос. — Как они там?
— Все в порядке, — ответил Давид.
— Ну и замечательно. А селандриан? Как он?
— Селандриан?..
— Большой цветок с сердцевидными листьями.
— А, этот! Я просто не знал, как он называется. На самом деле это единственный цветок, который чувствует себя не очень хорошо. Он увядает.
— А он на своем месте? Он должен быть на окне, выходящем на аллею. Рядом с напольными часами.
— Да, точно.
— В таком случае никуда его не переставляйте! И если будете обращаться с ним уважительно, он наверняка поправится.
— Я немного за него волновался, — сказал Давид.
— Не беспокойся, Давид, но ухаживай за ним как следует, и только сам. Дело в том, что этот цветок выбирает себе одного человека и привязывается к нему…
— Правда?
— Да, — в трубке замолчали, потом послышался легкий вздох. — Я не могу быть с ним. Я сейчас в столице и не могу приехать.
— Понятно, — ответил Давид, — мы постараемся.
— Спасибо, Давид. Тогда до свидания! Я еще позвоню.
Раздался небольшой щелчок, трубку повесили.
— Чего же она все-таки хотела? — спросила Анника.
Давид все еще держал трубку в руке; медленно повесив ее, он пошел к двери, Анника и Юнас за ним.
— Почему ты не отвечаешь, Давид?
Но Давид молча уставился перед собой. Они посмотрели в ту же сторону и увидели вот что: цветок на окне уже не казался поникшим. Листья поднялись и продолжали медленно подниматься все выше и выше. Они расправлялись, будто раскрывали свои объятья. Точно как во сне Давида.
Но самое странное, что все листья, все до одного, были повернуты так, словно указывали внутрь комнаты, в одну точку.
