Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках…
МЕЛОДИЯ
Давид стоял на кухне и ждал, когда вернется отец и они сядут ужинать. Сегодня он сам купил продукты и приготовил ужин. Обычно они готовили по очереди, но во время каникул это было обязанностью Давида.
Папа писал сюиту для хора, которую надо было закончить к августу. Это была работа на заказ, а он никогда не успевал вовремя доделать заказы. Каждый раз отец сильно нервничал, работа не клеилась, и он тянул до последнего дня. Сванте Стенфельдт любил свою работу, но из-за того, что время было ограничено, она давалась ему с трудом.
Давид приготовил жаркое из говядины с луком. Пахло вкусно. Он настежь открыл кухонную дверь, чтобы запах дошел до отца и заставил его оторваться от пианино. Давид не хотел звать его, потому что тогда отец мог разозлиться и весь ужин ворчать, что никто, мол, и представить себе не может, что за кромешный ад эта работа, которую нужно закончить к сроку, установленному не им самим. Но вот звуки фортепиано затихли.
— Чертовски вкусно пахнет! — отец вошел на кухню и сел за стол.
Они никогда много не говорили за едой — каждый был погружен в свои мысли. Но это не значит, что отец с сыном не общались — ведь, чтобы общаться, необязательно постоянно болтать. К тому же они не всегда молчали. Случалось так, что они говорили наперебой, не давая друг другу и слова вставить.
Вдруг отец посмотрел на Давида и спросил:
— А что ты делаешь целыми днями? Тебе не очень одиноко?
Давид никогда не страдал от одиночества, у него были Юнас и Анника, и к тому же он всегда легко находил себе какое-нибудь занятие.
— У меня не возникает проблем, чем заняться в свободное время, если ты это хотел узнать, — ответил он.
— Да нет, просто я подумал, что никогда не спрашиваю, как у тебя дела. Я знаю, конечно, что ты страшно много читаешь, но вообще…
— А вообще у меня все хорошо, — улыбнулся Давид. — Не беспокойся.
Они доели, и Давид начал мыть посуду.
— Может, я?.. — отец встал и хотел подойти к раковине.
— Отстань! Иди работай!
Вскоре снова зазвучало пианино — отец записывал новую мелодию. Обычно Давид никогда не вмешивался в его работу, но тут вдруг музыка показалась ему до странности знакомой. Он выключил воду, вошел в папин кабинет и стал слушать.
— Что это за мелодия?
— Тебе нравится?
— Да, красивая, но откуда ты ее знаешь?
— Откуда я ее знаю? — Отец непонимающе посмотрел на Давида. — Сочинил, разумеется.
— Она для сюиты?
— Конечно. А почему ты спросил? По-твоему, не годится?
— Нет-нет, просто любопытно… Когда ты ее придумал?
— Сегодня утром. Она зазвучала в моей голове, как только я проснулся, но пока что я не успел ее проработать.
— Ты уверен?
— Уверен… в чем? Что ты хочешь сказать?
— То есть… ты действительно не играл ее раньше?
Отец пристально посмотрел на него и покачал головой.
— Я же сказал! Не вижу тут ничего странного. У тебя такой вид, будто ты с неба свалился!
— Да нет, просто мне показалось, что я слышал эту музыку раньше, но, наверное, я ошибся.
Давид вернулся в кухню, и отец продолжил работу.
Но тут зазвонил телефон, и он нетерпеливо ударил обеими руками по клавиатуре.
— Скажи, что я занят! Перезвоню потом!
— Да, да…
— Я не могу подойти!
— Хорошо, хорошо, я подойду!
Но звонили не папе. Это был Юнас, который обнаружил загадочные вещи на пленке и хотел прийти.
— А Анника? Что она делает?
Анника была занята — она расклеивала ценники на товары в магазине.
— Я работаю! Хватит трепаться! Сейчас же повесь трубку! — вспылил отец. Стало ясно, что пригласить Юнаса с магнитофоном сейчас невозможно.
— Слушай, я сам приду к тебе. Папа работает.
— Идет, — ответил Юнас. — А то он только будет нам мешать. Нужно, чтобы было совсем тихо, когда мы будем слушать пленку. Давай быстрей! Дело нешуточное, вот увидишь.
Давид повесил трубку и вошел в комнату. Отец был готов взорваться от ярости.
— Отключи телефон! Этот проклятый аппарат зарубит мою работу! — выпалил он.
Давид отключил телефон.
— Я схожу ненадолго к Юнасу, — сказал он. Отец поднял глаза от клавиатуры и рассеянно посмотрел на него.
— Да, иди, конечно, я не против, — разрешил он. Ему стало стыдно за свою несдержанность.
«Я не против». Давид еле сдержал смех. Как это на него похоже. Интересно, что было бы, если бы сейчас притащился Юнас.
— Тогда пока. Ты идешь сегодня к Линдроту?
— К этому эксплуататору! Нет, я буду работать дома. Придется полночи вкалывать.
Отец тяжело вздохнул. Он явно хотел, чтобы его пожалели.
— Бедняга, — произнес Давид.
— Да, да, да, вот так-то… Но ты иди, развлекайся!
Он сказал это так, будто бы Давид собирался на грандиозную вечеринку, а ему самому предстояло сидеть взаперти и вкалывать. Да еще в невидимом присутствии грозного эксплуататора Линдрота.
Давид сочувственно посмотрел на него, но про себя улыбнулся. Он отлично знал, что на самом-то деле отец обожает работать в одиночестве. И уж Линдрот точно не был никаким эксплуататором.
Но даже заикаться об этом было бессмысленно — отец сказал бы, что к его работе не относятся всерьез.
ШЕПОТ
— Но ведь скажи, тетка не в себе! Напала на меня — ни с того ни с сего — из-за каких-то часов и ракушек! Ненормальная!
Юнас с Давидом слушали пленку, записанную тайком дома у фру Йорансон.
— А теперь послушай следующую запись! — сказал Юнас. — Это самая первая — та, которую я сделал вечером, под окном. Ну, с телефонным разговором. Кашель тоже записался, это тот же кашель, что в лодке. Наверное, это тень кашляет! Тихо, слушай!
Он поставил пленку с начала. Давиду пришлось прослушать всех сверчков, шмелей, навозных жуков и прочих тварей, которых записал Юнас, а еще звук воды в речке, ветер, поезд и тому подобное.
— Какое качество звука! — гордо сказал Юнас.
В комнату вошла Анника. Она пришла уже в самом конце и услышала собственный голос: «Как странно, потянуло холодом…»
Дальше была тишина, но в ней слышались какие-то слабые звуки, смутно похожие на шепот, хотя различить слова было невозможно. Юнас и Анника решили, что это просто помехи, но Давид явно слышал человеческий шепот.
Потом снова голос Анники, немного напуганный: «Что такое? Давид, что случилось?» И Давид: «Ничего, все в порядке. Но ты права, действительно похолодало». Потом Анника сказала, что пора домой, и Юнас выключил магнитофон.
— Вот, слышал? — сказал он. — Правда ведь, подозрительно с этим телефонным разговором?
Телефонный разговор? Давид не понял. Его мысли были заняты совсем другим.
— Можешь еще раз включить конец? — попросил он. — То есть с того места, где ты слез с дерева, и Анника говорит, что похолодало.
Юнас не понял, что тут такого интересного, но выполнил просьбу Давида. Ему пришлось прокрутить этот кусок несколько раз.
— Ну что тут странного? — спросил Юнас.
— Да, расскажи нам, пожалуйста, — подхватила Анника.
— Вы что, не слышите? Разве вы не слышите шепот? На пленку попал какой-то посторонний голос.
Юнас снова прокрутил запись и согласился с Давидом.
— Ничего себе! — сказал он.
Но Анника только фыркнула: ей все это не нравилось, и никакого шепота она не слышала.
— Шум какой-то, только и всего, — произнесла она.
Но Давид все больше и больше убеждался в своей правоте. Теперь он начал различать слова. И Юнас тоже: он ясно слышал, что там какие-то слова, но не мог их разобрать.
— Значит, в саду кроме нас кто-то был! Жуть какая! — сказал Юнас, вздрогнув.
— Да никого там не было, Юнас, — ответила Анника, — мы были одни. Если бы там кто-нибудь шептался, мы бы обязательно услышали.
— Но если никого не было… как же тогда этот голос попал на пленку?
Юнас уставился на них.
— Жуть какая! — повторил он. — Ничего себе! Они снова прослушали пленку.
— Это явно женский голос, — осторожно произнес Давид.
Анника снова только фыркнула.
— Неужели это можно определить по шепоту? — усомнилась она.
— Да, — ответил Давид, — я могу. — Теперь он был более чем уверен. И Юнас тоже.
— Да ну, ерунда, — возразила Анника. — Никакой это не голос, просто какой-то шум, вот и все.
Юнас недовольно посмотрел на нее.
— Попробуй только повторить это еще раз! — сказал он.
Они снова включили магнитофон. Теперь было слышно очень отчетливо. Даже Анника засомневалась, правда, сразу же нашла новое объяснение:
— Неудивительно, что на пленке появились новые голоса, ведь Юнас без конца ее перематывал.
Но Давид ее не слушал.
— Мне кажется, я различаю слова! — возбужденно заговорил он.
— Да, и я тоже! — подхватил Юнас. — С ума сойти!
— Юнас тебе просто подыгрывает, — сказала Анника. — Он готов услышать все, что ты ему скажешь, Давид.
Анника была возмущена. Она не хотела соглашаться с тем, чему нет объяснения. Поэтому она накинулась на обоих. Давид не обратил на это никакого внимания, но Юнаса такое отношение задело. Он не просто готов согласиться с Давидом. У него есть собственное мнение.
