Константин Шишкан - Спасенное имя
— Экстренное сообщение! — закричал Ион с порога. — Работают все радиостанции мира! «Космолет» выходит на орбиту.
В одной руке он держал транзистор, в другой — цинковый серебристый цилиндр. Крупными красными буквами на нем было написано: «Космолет».
Димка бросился встречать приятеля.
— Осторожней, косолапый, — сказал Ион, прижимая к груди аппарат. — Ракету-носитель помнешь.
— Ух ты-ы, — не выдержал Димка.
— Ну, как? — глаза Иона блестели.
— Здорово!
— Айда запустим.
— Айда.
— Товарищи конструкторы, — сказала Анна Владимировна, входя в комнату со шкатулкой. — Я ненадолго прерву совещание. — Она светло улыбнулась. — Дим, ты помнишь, где живет Кайтан?
— Угу.
— Так вот, отнесешь эту шкатулку.
— Ну ма-а…
— А потом займешься своими делами.
Димка нехотя взял шкатулку.
— Что-то голова разболелась. — Печерская потерла виски и вышла из комнаты.
— Запустим, не бойся. — Димка потрепал друга по плечу. — Интересно, что в ней? — Он легонько встряхнул шкатулку: — Звенит.
— Может, медаль?
В окно кто-то заглянул — мелькнули черные глаза, остренький нос. Ион усмехнулся.
— Невидимки за работой.
За окном послышался глухой шум. Ребята бросились к окну. На земле лежала груда красных кирпичей.
— За мной, — сказал Димка.
Под окном Ион взял увесистый кирпич.
— Эй, тютя, — крикнул он, озираясь. — Я — кирпич! Иду на сближение.
Но никого не было, и они поплелись к дому Кайтана. Толкнув дверь, над которой широко раскинулись оленьи рога, вошли в коридор. На стене висела картонная табличка: «Личный дом-музей Федора Кайтана». Вдоль стен тянулись стеллажи с реликвиями боевой славы.
Тут были фотографии партизан, мятый алюминиевый котелок, прострелянная книга стихов Маяковского, обломок плоского немецкого штыка, множество реликвий партизанского быта.
Над скульптурами, вырезанными из корневищ, простирал неохватные крылья орел. На стенах висели картины, изображавшие батальные сцены.
Ребята с интересом рассматривали экспонаты.
В коридор вышел еще довольно крепкий старик.
— А у нас, внучка, гости, — сказал он, улыбаясь. — Входите, не стесняйтесь.
Ребята вошли в большую светлую комнату. Как и в коридоре, вдоль стен здесь тянулись стеллажи. Под стеклом небольшой витрины лежала сабля.
Подле массивного письменного стола сидел Гришка. Он вертел в руках немецкий рыцарский крест, а Ника, внучка Кайтана, не сводила с Гришки глаз.
Димка протянул Кайтану шкатулку.
— Это вам.
— Спасибо, — сказал Кайтан. — А что же мать не пожаловала? — Голос его дрогнул. — Забыла старика.
Димка растерялся, развел руками.
— Что вы, — вмешался Ион. — Ей просто нездоровится. Не думайте. Она обязательно придет.
Кайтан положил шкатулку на стол. Гришка тут же взял ее в руки, стал вертеть. Ребята сердито переглянулись. И чего, спрашивается, лезет в чужие дела? Чего рассматривает? Уж больно он любопытный!
Подхватив «Космолет», они выбежали на улицу. Ника увязалась за ними.
— Слетаем на кладбище, — предложил Ион.
Холм они «взяли» штурмом. На кладбище у муравейника сидел с лупой Михуца. Он очень обрадовался их приходу. Рядом с ним, вывалив красный шершавый язык, радостно бил хвостом по земле Каквас.
Когда продирались сквозь заросли, Димке показалось, что впереди мелькнула серая кепка человека, которого он видел на рынке. Затем вслед за кепкой прошмыгнул черный берет.
Что делают здесь эти люди? Димка осторожно раздвинул ветви. Ни души. Куда же они подевались? Он притаился. И вдруг услышал негромкие голоса.
— Агитки пишешь, — проговорил низкий, грубый голос, — плакаты разные. Брось ты свою самодеятельность.
— Это мой хлеб, Панаи́т, — сказал высокий капризный голос. — Черный хлеб искусства.
— Черный? — с иронией повторил Панаит. — Хлеб, кстати, может быть и белым. Не находишь? И даже с маслицем.
— Но, Панаит, пойми… — Высокий голос задрожал. — Жить-то надо!
— Жить? — усмехнулся Панаит. — Это конечно. Только вот тебе мое слово: не мельтеши со своей агиткой. Уезжай-ка лучше из села подальше.
— Ну, знаешь!..
Димка сделал шаг, выстрелил сучок, и голоса пропали. Слышно было только, как жужжат пчелы да цвирикают где-то на деревьях птицы.
Димка огляделся. Куда же исчезли эти люди?
Тем временем ребята поднялись на вершину холма. Справа от них была старая овчарня, неподалеку — обелиск братской могилы.
Они прошли, не заметив Думитраша, рыжего приятеля Гришки. Перед ним на стволе высохшего дерева висел большой лист бумаги с концентрическими кругами.
В руках у Думитраша был самодельный лук, на боку — колчан со стрелами.
Думитраш тщательно прицелился. Тетива натянулась, стрела со свистом ушла в сторону дерева. Он подошел к нему, выдернул стрелу, огляделся.
— Товарищ Генеральный конструктор! — весело закричал Димка. — Разрешите приступить к испытаниям? — И, вытянувшись, приложил руку к голове.
Михуца тоже вытянулся, подхватил сползавшие штаны, приложил к голове руку.
Филимон замахал крыльями, затрещал и захлопал клювом, но, заметив, что хозяин замер, успокоился. И только Каквас не мог сдержать восторга — он самозабвенно колотил хвостом по земле.
Думитраш из-за ствола наблюдал за ребятами. И чего шумят? Чего суетятся?
Но вскоре увидел, как они установили на земле серебристый аппарат, как подожгли шнур и отбежали в сторону, услышал, как Димка стал считать:
— Четыре… три… два… один… Пуск!
Взметнулся огонь. Аист, всплеснув крыльями, отскочил в кусты.
«Космолет» ушел в небо. Черная туча дыма щипала глаза, лица ребят покрылись сажей.
— Ура! Ура! — кричали они, не сводя ярких глаз с аппарата. — Ура! Летит.
— Летит, летит! Ого! — кричал Михуца. — О-го-го!
Аппарат плавно летел над кустами, молодыми деревцами, а внизу бежали, задрав в небо головы, спотыкаясь и падая, ликующие мальчишки. Ника от них не отставала. И летели по ветру сбитые ею белые парашютики одуванчиков.
Опережая всех, захлебываясь и повизгивая, катился вниз счастливый пес Каквас.
И только бедный Филимон спешил от ребят прочь.
Но вот «Космолет» стал снижаться. Аппарат летел на небольшом белом парашюте, и Каквас, заметив, что он приближается к земле, стрелой кинулся к нему.
«Космолет» упал у дерева, за которым стоял Думитраш. Каквас прыгнул, схватил парашют.
— Отдай, отдай! — Думитраш, не выдержав, взял палку и замахнулся.
— Не смей бить собаку, — подскочил Михуца.
Думитраш рассмеялся ему в лицо, но палку все-таки бросил.
— Эй, вы! — закричал он ребятам. — Убирайтесь-ка подобру-поздорову. Гришка придет — косточек не соберете.
— А ты кто такой? — Димка выставил вперед крепкое плечо.
— Пойдем, — шепнул Димке Ион. — Не то и вправду Стынь-Трава придет. С ним шутки плохи…
— А чего он?..
Ребята пошли к обелиску. На сером камне был выбит длинный список погибших партизан.
— Аба́бий, — прочитал Димка, — Безборо́дько, Мороза́н…
В конце списка углем была приписана фамилия Хамурару.
— Опять?.. — Ион нахмурился, подошел к обелиску, стал стирать надпись.
Над его головой просвистела стрела.
— Эй! — замахал руками Думитраш. — Оставь надпись.
— Выключи звук, — оборвал его Димка.
— До каких пор, — крикнул Ион, — памятник пачкать будете?
— Не предатель он. — Думитраш медленно пошел к старому дереву.
Ника помахала ему рукой.
— Пока!
— За «пока» бьют бока, — сердито бросил Думитраш.
— Нахалюга этот рыжий, — сказал Димка.
— Адъютант его превосходительства, — без тени улыбки добавил Ион. — За Гришкой лук таскает.
И было непонятно — восхищается он или осуждает Думитраша.
— А у Филимона — ого! — из хвоста перья дергает. Для стрел.
— Парни… — Димка задумался. — Может, Хамурару и не предатель вовсе?
— Дед Иким говорит, — вздохнул Ион. — А Гришка не верит… Мы надпись стираем, он — пишет…
Вдруг они услышали лай Какваса, который затем перешел в тонкий, щенячий визг. Пес выполз из кустов, жалобно скуля, встал, отряхнулся и густо залаял.
Ребята бросились в кусты. В зарослях была глубокая яма. Они заглянули вниз. Еще совсем недавно здесь кто-то копал. Свежие комья земли были разбросаны повсюду, а в куче сухих листьев валялась лопата. Ее острый край сверкал, словно был покрыт никелем. Но где же тот, на кого лаял Каквас? Ребята огляделись. Никого. Притихшие, они пошли к Днестру.
От реки тянуло прохладой, сырым запахом рогоза. Этот воздух хотелось пить, как воду в зной — мелкими, экономными глотками, задерживая подольше во рту, чтобы продлить удовольствие.
На реке покачивался катамаран. На перилах плота сушились пестрые шерстяные свитера аквалангистов, желтые махровые полотенца.
