Мария Грипе - Навозный жук летает в сумерках…
Давид держал на коленях доску, а на полу лежали металлический колышек и топор.
— Значит, все взяли! — сказал Линдрот. — Тогда в путь! Я думал поехать через луга Юхансона.
У Линдрота был старый «Сааб», с двухтактным мотором, который ужасно грохотал. Линдроту нравилось водить машину. В деревне его называли лихачом. Он не любил шоссе, и вообще большие дороги, а предпочитал проселочные.
— Это часть моей профессии, — улыбаясь, говорил он.
С ним было здорово ездить. Юнас выскочил открыть калитку, и Линдрот свернул на тропинку для скота. Машину подбрасывало так, что они с громким хохотом высоко подскакивали.
— Мои цветы, пастор! — смеялась Анника. — На незабудках не останется ни одного лепестка!
Дорожка спускалась вниз наискосок, через канаву, а потом круто поднималась вверх.
— Мы не застрянем? — недоверчиво спросил Давид.
— Не бойся, сейчас потихоньку вниз, а потом полный вперед! — ответил Линдрот. Машину качнуло, Линдрот со скрипом переключился на первую скорость и в восторге выжал газ. «Сааб» резко рванул вперед. — Что-что, а ручейки переезжать я мастер! — сказал он, довольный своим подвигом.
Сучки и ветки хлестали по окнам и крыше. На тропинке возникли удивленные коровы. Линдрот опустил окно и погладил их по мордам. Коровы замычали и пошли за машиной.
— Не хотите взять их на наше маленькое торжественное мероприятие? — с улыбкой спросил Давид.
Линдрот закрыл окно и помахал коровам. Нет, наверное, брать их с собой не стоит.
Сегодня у Линдрота было превосходное настроение: он ехал за город и был счастлив.
Вдруг он резко вывернул руль и въехал в заросли шиповника. В высокой траве, прямо около тропинки, кто-то прятался.
Оказалось, это Натте. Он сидел в траве и дремал. Похоже, он был не совсем трезв. Машина затарахтела, Линдрот вылез и подошел к нему.
— Ой-ой-ой, Натте, а ведь это могло плохо кончиться, — добродушно сказал он.
Но Натте был не в духе. Он зло посмотрел на Линдрота и ничего не ответил. Даже не поздоровался. Линдрот неуверенно кашлянул.
— Не лучше ли тебе куда-нибудь пересесть? Вдруг поедет кто-нибудь еще? — осторожно спросил он.
— Чего? — уставился на него Натте.
— Я… я говорю, что…
— Я слышал, что ты сказал, и не собираюсь отвечать, — прошипел Натте. — Глупости! Только тебе может взбрести в голову ехать на машине по тропинке!
Линдрот оглянулся. Конечно, это всего лишь тропинка. Но все-таки…
— Как знать. Тут может проехать мотоцикл или обычный велосипед, а это тоже довольно опасно, — настаивал он.
Но Натте ничего не ответил и даже не шевельнулся.
— Пожалуйста, будь осторожен, — попросил его Линдрот.
Тут Натте впился в него глазами.
— Нечего тут вынюхивать! — прошипел он.
— Вынюхивать?.. Что ты имеешь в виду?
— Да, а чем вы там давеча занимались? В церкви?
Линдрот почесал в затылке. Неужели он должен отчитываться еще и перед Натте?
— Кончай эти глупости! — строго сказал тот и поднялся. — Накличешь беду на всю деревню! Это плохо кончится!
Он немного постоял, исподлобья глядя на Линдрота, потом покачнулся и, перемахнув через канаву, исчез в лесу.
— До свидания, Натте, — почти испуганно произнес Линдрот.
— До свиданьица, — послышалось из кустов. — И бросай эти глупости!
Линдрот вернулся к машине. У него был озадаченный и немного расстроенный вид.
— Возьмите «салмиак», пастор! Возьмите две! — предложил Юнас.
— Да, эти твои конфетки так бодрят! Спасибо!
Линдрот сел за руль и завел мотор. Чтобы снова вывести машину на тропинку, ему пришлось изо всех сил жать на газ.
— Бедный Натте, что-то его мучает, — сказал Давид. — Ему постоянно мерещится, что все что-то вынюхивают…
— Да-а, — озабоченно произнес Линдрот, — интересно, чего он боится?
Они снова выбрались на тропинку. Некоторое время Линдрот вел машину осторожно, но потом помчался так же бесстрашно, как раньше, и к нему вернулось хорошее настроение.
Наконец они приехали на Лобное место. Все вылезли из машины. Линдрот сразу же открыл багажник и проверил корзинку с едой.
— Когда едешь, так трясет. Как там наш провиант?
Но с едой ничего не случилось. Все было в отличном состоянии. Линдрот склонился над корзинкой, поднял прикрывавшую ее салфетку и с наслаждением втянул в себя воздух.
— Нет, сначала надо все-таки выполнить наш маленький ритуал, — сказал он и положил салфетку обратно. — Так будет лучше.
Лобное место — это очень красивый холм. Линдрот сказал, что раньше здесь стояли виселицы. Их часто ставили на открытом месте, откуда открывался великолепный вид — то ли чтобы повешенных было видно с дорог, где проезжали люди, то ли чтобы осужденные перед смертью увидели хоть что-нибудь приятное.
Анника вздрогнула. Об этом страшно было думать.
— Да, страшно представить, — согласился Линдрот, — что есть люди, которые считают себя вправе лишать кого-то жизни. — Он замолчал. — Но все же здесь очень красиво, — добавил он.
На холме росли старые дубы. Ветер ровно шелестел в их кронах и в сочной зеленой траве. Где-то далеко звенел колокольчик на шее какой-то коровы. На деревьях пели птицы.
— Все-таки неплохое место для кладбища, — сказал Давид.
— Если честно, — ответил Линдрот, — я считаю, что здесь, внизу, куда лучше, чем на кладбище.
Достав все нужное из машины, они пошли на самую вершину холма.
Церемония должна была начаться с небольшого псалма.
— Псалом 579, стих первый, — сказал Линдрот и взял тон. Остальные тоже начали петь. Они стояли наверху, раскрыв книжки, и пока они пели, ветер трепал страницы.
Я только гость и странник
На празднике чужом.
Мой дом не на земле, —
На небесах мой дом.[5]
Им предстояло установить памятную доску. Сначала Линдрот с помощью Юнаса и Давида вбивал колышек в землю. Потом к нему прибили доску.
Линдрот прочитал слова, написанные на доске:
Памяти ученика Карла ЛиннеяАНДРЕАСА ВИИКА,который родился в Рингарюде 23 мая 1738 года,умер в Рингарюде 9 сентября 1785 года.Он хотел быть похороненным на этом месте.«Все живое взаимосвязано».— Да, — заговорил Линдрот после минуты молчания. — Все живое едино, это твои собственные слова, Андреас Виик. Это было главной идеей твоей жизни и всех твоих деяний. Смерть была для тебя не концом, а продолжением жизни — жизни в более широком и глубоком смысле. Ты считал, что мертвые продолжают жить.
Линдрот замолчал. Вдалеке звенел бубенчик, ветер шелестел в траве и в листве деревьев, щебетали птицы, и ветер трепал страницы псалтырей, пока они пели:
Нашей жизни суета
Утекает, как река,
Но за этой суетой
Душу вечный ждет покой.
— Это был псалом 545, первый стих, — тихо сказал Линдрот. — Можешь положить цветы, Анника!
Анника поправила букет, подошла к доске и, опустив цветы на землю, слегка поклонилась.
— Скажите, пастор, а как вы думаете, мертвые продолжают жить? — спросил Юнас.
— Да, пастор, как вы думаете? — сказал Давид.
Линдрот не сразу ответил, он теребил свои густые брови. Он иногда так делал, когда его о чем-то спрашивали.
— Да-а, — ответил он наконец, — да-а… я думаю, что все происходит, как сказано в Библии — есть жизнь вечная. Не могу себе представить, чтобы старость и смерть тела были концом всего.
Анника спросила:
— А как вы думаете, мертвые могут общаться с живыми?
— Что ты имеешь в виду, Анника?
— То есть могут ли мертвые установить с нами какую-то связь?
— Не знаю… А зачем? — Линдрот снова потер свои брови.
— Мне просто хотелось знать… — ответила Анника.
Линдрот глубоко вздохнул, взглянул на небо, потом снова на Аннику, прямо в ее глаза.
— Да, милая Анника, я тоже хотел бы это знать. Если придерживаться того, что сказано в Писании, то никаких оснований так считать нет. Но много раз я присутствовал при людской кончине и должен сказать, что видел и слышал такое, что порой заставляло меня призадуматься. Вот, пожалуй, все, и, может, не стоит ломать голову над тем, что уму непостижимо?
— Давайте перекусим! — предложил Юнас, глядя на корзину.
— Давайте! — Линдрот подошел к корзине и снял салфетку.
Какие вкусности!
Какой пикник!
Какой превосходный день!
— Ну и что с того, что какой-то там статуи не оказалось в каком-то там гробу? — умиротворенно вздохнул Линдрот.
— Ерунда! — согласился Юнас. Он мечтательно смотрел перед собой. — Может, все же надо было позвать Йерпе, — сказал он.
На самом деле, это не предназначалось для чужих ушей — Юнас просто думал вслух. И прикусил язык.
Давид и Анника непонимающе уставились на него.
— Я просто подумал… То есть, не каждый день… Ведь все-таки мы нашли ученика Линнея!
ЦВЕТИК, ЦВЕТИК, СИНИЙ ЦВЕТИК
