Роберт Стайн - Спать не советую
— Да, Мэтт, давай поторапливайся, — запищала Пэм. — А то из–за тебя в школу опаздаем.
Я повернулся к ней, чтобы грубо ответить и… опешил. Пэм и Грег сидели за столом и жевали кашу.
Вроде, ничего необычного, да?
Вот только выглядели они совсем по–другому. Если мне сейчас шестнадцать, то Пэм и Грегу должно быть, по крайней мере, по девятнадцать и двадцать лет, соответственно.
Но на столько они не выглядели. Совсем не выглядели. Им нельзя даже было дать пятнадцати–шестнадцати лет.
Он выглядели на лет одиннадцать–двенадцать.
Они что — стали младше?
— Не может быть! — вскрикнул я.
— Не может быть! — передразнил меня Грег.
Пэм захихикала.
— Мам, послушай меня, — закричал я. — Происходит что–то странное. Вчера мне было двенадцать, а сегодня уже шестнадцать!
— Какой- то ты странный, — пошутил Грег и захохотал с Пэм. Такие же противные, как тогда, когда они были старше.
Мама слушала меня вполуха. Я потряс её за руки, чтобы привлечь её внимание.
— Мам! Пэм и Грег мои старшие брат и сестра! Но сейчас они вдруг стали младше! Неужели не помнишь? Грег самый старший!
— Мэтт съехал с катушек, — заявил Грег. — Ку–ку, ку–ку!
Пэм от смеха свалилась на пол.
Мама встала и положила свою тарелку:
— Мэтт, у меня на это нет времени. Иди наверх и оденься. Прямо сейчас.
— Но, мам…
— Сейчас же!
Ну, и что мне теперь делать? Никто меня не слушает. Они все ведут себя так, как будто ничего не произошло.
Я пошёл наверх и оделся в школу. Я не мог найти свои старые вещи. Мой выдвижной ящик был полон всякой одежды, которой я никогда прежде не видел. Все они как раз подходили к моему новому, увеличенному телу.
Может это какой–то прикол? — удивился я, завязывая шнурки на своих кроссовках сорок третьего размера.[1]
Грег, наверно, надо мной прикалывается.
Но как? Как можно так взять — и уменьшиться?
Даже Грег на такое неспособен.
К тому времени быстрыми шажками вошёл Бигги.
— О, нет, — крикнул я. — Блин, держись от меня подальше, Бигги! Не подходи ко мне!
Бигги меня не слушал. Он побежал прямо на меня и… начал лизать мне ноги.
Он не рычал, не кусал, а вилял хвостом.
Вот и всё! Я всё понял! Просто все здесь сошли с ума.
— Мэтт, мы выходим, — позвала мама.
Я быстро спустился по лестнице к входной двери.
Все уже сидели в машине.
Мама повезла нас в школу. Она остановилась перед школой, средней школой Мэдисон. Я начал вылезать из машины.
— Мэтт! — проворчала мама. — Куда ты идёшь? А ну вернись обратно!
— Я в школу иду, — объяснил я. — Я думал, ты меня сюда и отвезла.
— Пока, мам, — прощебетала Пэм. Они с Грегом поцеловали маму на прощание и выскочили из машины.
Они побежали в здание школы.
— Хватит дурачится, Мэтт, — сказала мама. — А то я на работу опаздаю.
Я сел обратно в машину. Мама проехала ещё пару миль. Затем остановилась… перед средней школой.
— Вот и приехали, Мэтт, — сказала мама.
Я сглотнул. Средняя школа!
— Но я ещё не готов к средней школе, — возразил я.
— В чём дело? — отрезала мама.
Через переднее сиденье она протянулась к моей двери и открыла её.
— Давай, вылезай! — сказала она.
Мне пришлось повиноваться. Всё равно не было шансов.
— Удачного дня! — крикнула мама, трогаясь с места.
Мне хватило одного взгляда на школу, чтобы понять — хорошего дня сегодня не будет.
4
Прозвенел звонок. Дети, такие большие, что даже смотреть на них было страшно, ринулись в здание школы.
— Ну, давай, мальчик, входи, — подтолкнула меня к двери учительница.
Мой желудок накренился. Как в первый раз в школе — первые десять раз! Первые миллион раз!
Мне хотелось кричать: я просто не мог учиться в средней школе. Я ведь только в седьмом классе!
Я бродил по коридорам с сотнями других детей.
«Куда я иду? — спрашивал я себя. — Я даже не знаю, в каком классе я учусь!»
Какой–то здоровяк, который был одет в куртку для футбола, подошёл ко мне и приблизился лицом к лицу.
— Э… привет, — выдавил я. Кто этот парень?
Он не повернулся. Не сказал ни слова. Только стоял передо мной носом к носу.
— Э… послушай, — начал я. — Я тут запутался и не знаю, в какой класс мне идти. Не знаешь, случайно, где тут ребята моего возраста?
Здоровяк, огромный здоровяк, открыл свой рот.
— Ты маленькая мразь, — пробормотал он. — Я ещё доберусь до тебя за то, что ты вчера мне сделал.
— Я? — сердце у меня застучалось. О чём это он говорит?
— Я тебе разве что–то делал? Я так не думаю. Да я ничего тебе не сделал! Я вообще здесь первый раз!
Он положил мне на плечи свои лапища — и сжал.
— Ай! — крикнул я.
— Сегодня, после школы, — медленно проговорил он, — ты за всё получишь.
Он отпустил меня и медленно пошёл по коридору, как будто это место принадлежало ему.
Я был так напуган, что вошёл в первый попавшийся класс.
Я сел на «камчатку». Худенькая женщина с тёмными кудрявыми волосами ходила перед доской.
— Ладно, ребята, давайте начнём, — крикнула она. Все успокоились.
— Откройте учебники на пятьдесят седьмой страницы.
«Что это за класс?» — спросил я себя. Я посмотрел на девушку, сидящую рядом со мной. Она вытащила учебник. Я взглянул на обложку.
Нет. О, нет.
Этого не может быть.
Книга называлась «Углубленная математика: математический анализ».
Математический анализ! Я о таком слыхом не слыхивал.
Я и в седьмом–то классе был в математике полным нубоб, а здесь какой–то анализ!
Учительница увидела меня и прищурила глаза.
— Мэтт, а ты уверен, что учишься в этом классе?
— Нет! — закричал я, прыгнув со своего места. — Я не должен быть в этом классе, так ведь?
Учительница добавила:
— Ты во втором–третьем классе, Мэтт. Или тебя перевели?
— Нет–нет! Всё хорошо, — я начал выходить из классной комнаты. — Я просто перепутал классы, вот и всё!
Я пулей вылетел от туда.
«Уже час, — подумал я. — Или к двум тридцати я не вернусь.»
Думаю, на математику я сегодня уже не успею.
«Ну, а сейчас тогда что делать?» — спросил я себя, идя по коридору.
Прозвенел звонок. На встречу мне шёл невысокий унылый мужчина в очках. Тоже учитель. Он шёл, чтобы закрыть дверь своего класса. И тут он заметил меня.
— Амстердам, ты опять опаздываешь, — рявкнул он мне. — Давай, потарапливайся.
Я ринулся в класс, надеясь, что там проходят то, в чём я разбираюсь. Может быть, класс литературы, в котором читают комиксы.
Не тут–то было.
Да, это был класс литературы.
Но мы там читали не комиксы, а «Анну Каренину».
Во–первых, в этой книге около десяти тысяч страниц. Во–вторых, все её прочитали, кроме меня. В-третьих, если бы я и начал её читать, то даже через миллион лет не понял бы о чём там говорится.
— Так как ты опоздал, Амстердам, — сказал учитель, — то первым начнёшь читать. Давай, начинай. Страница сорок семь.
Я сел за парту и пошарил вокруг.
— Э… сэр, — я просто не знал, как его зовут. — Э… У меня нет с собой этой книги.
— Конечно, нет, — вздохнул учитель. — Робертсон, дай, пожалуйста, свою книгу Амстердаму.
Робертсон протянула роман девушке, которая сидела со мной. Да что с этим учителем? Что он всех по фамилии называет?
Девушка подала книгу мне.
— Спасибо, Робертсон, — сказал я.
Она нахмурилась.
Я так понимаю, что она не Робертсон. Но тогда как её зовут? Никогда не видел её прежде за всю свою жизнь.
— Сорок седьмая страница, Амстердам, — повторил учитель. — Я нашёл нужную страницу и глубоко вздохнул.
Эта страница была переполнена длинными словами. Трудными словами. Словами, которых я не знал.
К тому же там были длинющие русские имена.
«Я же выставлю себя полным дураком» — понял я.
«Просто прочти хотя бы одно предложение» — сказал я себе.
Но была одна проблемка: эти предложения были очень длинными.
— Ты будешь читать или нет? — требующим тоном спросил учитель.
Я глубоко вздохнул и прочитал первое предложение:
— Молодая княгиня Щербе… Щербят… Щерблятская…
Робертсон захихикала.
— Щербацкая, — поправил меня учитель. — Не Щербляцкая, а Щербатская. Все эти имена мы уже проходили, Амстердам. Ты должен был их уже знать.
Щербацкая? Даже после того, как учитель произнес для меня это слово, я всё равно не cмог его произнести. Когда в седьмом классе у нас были контрольные по английскому, я никогда не встречал таких слов.
— Робертсон, читай ты за Амстердама, — повелел учитель.
Робертсон взяла у меня свою книгу и начала громко читать. Я попытался внимательно следить за текстом. Там вроде говорилось о каких–то людях, которые пошли на какой–то балл и о каких–то там чуваках, которые хотели женится на княжне Кити. Это для девчонок. Я зевнул.
