Екатерина Вильмонт - У страха глаза велики
Нам пока подали салат, маслины, разные маринованные овощи, масло и хлеб.
— Это уже можно есть? — шепотом спросила Степанида.
— Можно, можно. Проголодалась?
— Угу.
Но тут Мотька вдруг поднялась из-за стола.
— Говоришь, вторая дверь налево? — спросила она.
— Да.
Едва она отошла от стола, как я спросила:
— Степка, ты почему так побледнела, когда Машиного дядю заметила, а?
— Я? Побледнела? — прожевав, переспросила Степанида, явно пытаясь выиграть время.
— Ты, ты! Еще как побледнела! Ты о нем что-то знаешь?
— Да ты что? Что я могу о нем знать?
— Тогда, может, ты знаешь его спутника?
— Вообще первый раз вижу!
— Степка, мне врать бесполезно, могла бы уже на собственном опыте убедиться.
Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Взгляд был испытующим.
— Ася, я ничего не знаю, но…
— Какое «но»?
— Это долгая история, я сейчас не успею…
— Ты хочешь это скрыть от Матильды?
— Хочу!
— Но почему?
— Ей нельзя волноваться, нервы надо беречь…
— Это что-то страшное?
— Не знаю, может, и вовсе розыгрыш…
Но тут мы заметили, что возвращается Мотька.
— Я тебе потом расскажу, ладно?
— Ладно…
Между тем Машин дядя и его спутник расплатились и ушли. А нам подали рыбу. Мотька и Степанида пришли в восторг. Ужин вполне удался.
— Все, — выдохнула Мотька, когда с едой было покончено. — Я сдохла. Спать хочу смертельно. А ты? — спросила она меня.
— Хочу, но не безумно.
— А я как раз безумно. Просто умираю!
У нее и в самом деле слипались глаза. Все-таки прошлую ночь мы почти не спали.
— Степанида, а ты жива? — полюбопытствовала я по дороге к дому.
— Вполне, — ответила она и вопросительно на меня взглянула. Мол, мы сегодня поговорим?
Я кивнула.
Матильда и впрямь сразу пошла спать.
— Аська, а ты? — спросила она напоследок.
— Я тоже скоро лягу.
Мы со Степанидой устроились в гостиной.
— Ну, что там у тебя?
— Ой, Ася, я забыла! Мне же надо позвонить Маше… Договориться на завтра.
— Звони!
Но у Маши никто не подошел к телефону.
— Ничего, утром созвонитесь, в конце концов, у нее теперь есть твой телефон, может, она еще позвонит, время-то детское. Так в чем дело?
— Понимаешь… Тебе Мотька небось говорила, что я подрабатываю у Юлии Арсеньевны?
— Говорила, да.
— Ты меня осуждаешь?
— Осуждаю? Да ты что? С какой стати! Наоборот, я просто восхищаюсь тобой!
— Ты шутишь?
— Почему шучу? Правда, ты молодчина! Но это все лирика, давай ближе к делу!
— Ладно. Так вот, дочка Юлии Арсеньевны собрала по знакомым всякое шмотье для благотворительности… Ну, там, юбки, кофты и все такое, привезла их к матери и попросила разобрать. Вот я и занялась. И в кармане одной куртки нашла записку: «Если со мной что-нибудь случится, прошу винить Тимофея Михайловича Холщевникова».
— Без подписи записка?
— Без.
— Тогда скорее всего это ерунда.
— Почему?
— Потому что без подписи. А что за куртка была и чья?
— Куртка была дорогущая, мне так Алка Кошелева сказала, фирма известная, как ее… «Хьюго Босс». А вот чья, неизвестно. Елена Александровна не знала, она просто собрала эти вещи по знакомым… А сегодня, Ася, я вот чего нашла…
И она показала мне визитную карточку на имя… Холщевникова Тимофея Михайловича.
— Ты это нашла? Где?
— На тротуаре у того самого кафе, где мы фрукты ели… Как вышла, сразу увидала. Представляешь?
— Возле кафе «Фруктовый рай»?
— Ну да. Кафе-то небольшое, и других русских, кроме Машиного дяди, там вроде не было.
— Так ты думаешь, что Машин дядя и есть Холщевников?
— Может, он, а может, и нет… Он ведь мог потерять не свою карточку, правда же?
— Правда.
— И еще, Ася, мне показалось, что в этом ресторане второй мужик ему чем-то угрожал.
— Знаешь, мне тоже так показалось.
— Вот видишь…
— Ну и что ты собираешься делать? Расследовать это дело в Париже?
— Не знаю… Но все ж таки надо узнать, как зовут Машиного дядьку. И если Холщевников — это он, то, может, стоит попытаться выяснить, что он за человек.
— Степка, а может, не стоит, а? Зачем портить себе такую поездку? А история с запиской — это скорее всего розыгрыш, актеры обожают всякие розыгрыши!
— И Валерка, и Елена Александровна тоже про розыгрыш говорили. Я с ними согласна. Но уж если подворачивается такая возможность, то хоть узнать, кто такой этот Холщевников, все ж таки надо. Я так считаю. Ася, обещаю тебе, что просто встречусь завтра с Машей и как бы между прочим спрошу у нее фамилию ее дяди. И все.
— А если он не Холщевников, тогда что?
— Тогда… — задумалась Степанида. — Ну тогда… тогда я вроде бы случайно покажу Маше визитку, вдруг она знает, кто это такой?
— А если она спросит, откуда у тебя визитка?
— Скажу — нашла.
— А она спросит — ты что, всякий мусор собираешь?
Глаза у Степаниды вдруг блеснули.
— Точно! Я скажу, что собираю визитные карточки! И у меня дома целая коллекция. А эту я нашла в Париже, и притом — русскую!
— Ну, Степанида, у тебя и голова! — поразилась я. — По-моему, это очень неплохая мысль!
В этот момент зазвонил телефон. Девичий голос попросил Степаниду.
— Тебя!
— Маша?
— Да.
— Алло! Маш, ты? Привет! Здорово! Да, конечно! Отлично, встретимся. Да, думаю, позволят. Ась, ты мне позволишь утром, в полдесятого, встретиться с Машей?
— Позволю! — улыбнулась я. Ишь, прикидывается добродетельной, позволения спрашивает!
Степанида с довольным видом положила трубку.
— Порядок! Она мне назначила встречу в сквере, где мы познакомились. Мы с ней пойдем гулять, она поведет меня на какой-то Парнас!
— На Парнас? — засмеялась я. — Ах, на Монпарнас, наверное!
— Может, и так…
— Пойдешь?
— Еще бы!
— Только, Степа, пожалуйста, будь осторожна, не лезь на рожон, не спрашивай с места в карьер, как фамилия ее дяди и все такое…
— Ась, ты меня совсем за дуру держишь, а я, между прочим, такое дело распутала, хоть и не одна, но все ж таки…
— Ты о чем? О салоне красоты?
— Ну да! И потом еще с картиной одного французского художника, как его… Сислея!
— С картиной Сислея? Первый раз слышу! Мотька ничего не говорила!
— А она не знает, она тогда на гастролях была. Тебе интересно?
— Очень!
— Рассказать?
— Конечно!
И она поведала мне поистине удивительную историю о подлиннике Сислея, принадлежавшем родителям ее одноклассницы Наташи Истоминой.
Глава VI ДЯДЯ ЛЕША
Степанида проснулась и сразу все вспомнила. И что у них с Мотькой за судьба? Не успела Мотька прошлым летом попасть в Париж, как сразу наткнулась на преступление, которое они с Аськой расследовали не только в Париже, но потом и в Риме. А теперь вот и Степанида нащупала что-то. И хотя все в один голос твердят, что та записка не что иное, как розыгрыш, но она уверена — это не так. Конечно, вовсе не обязательно, что Холщевников — преступник. Может, его кто-то хотел подставить? Возможно, вполне возможно! Кстати, поэтому-то хозяин куртки и не подписался… Да, она правильно сделала, что рассказала все Аське, у той голова варит будь здоров, да и опыт какой! Она, конечно, все Мотьке расскажет про это, но ничего не попишешь… Степанида окинула взглядом комнату. Хорошо, красиво, просторно… Вот, оказывается, как живут знаменитые оперные певцы! Интересно, а какая квартира у Маши? И тут она отчетливо поняла, что ужасно не хочет, чтобы Машин дядя оказался Холщевниковым. Ну, хватит рассуждать, надо подниматься — решила она и вскочила с постели. По квартире уже кто-то ходил, наверное, мадам Жюли. Почему-то Степанида ее немного побаивалась. Но тут в комнату заглянула Матильда.
— Степка, проснулась?
— Привет! Выспалась?
— Не говори! Спала как убитая. А ты?
— И я!
— Мне Аська сказала, что ты с утра к Маше собираешься?
— Ага! А у вас какие планы?
— Ничего определенного! Наверное, будем просто гулять по Парижу…
Похоже, Аська ей ничего про Холщевникова не сказала, сообразила Степанида, а не то Мотька уже обрушилась бы на нее…
— Ладно, Степа, ты прими душ, оденься и приходи завтракать.
После завтрака Степанида собралась на встречу с Машей. Матильда протянула ей деньги.
— Вот возьми, пригодятся.
— Спасибо, — ответила Степанида и взяла деньги. Они и впрямь могут пригодиться.
И тут вдруг ее позвали к телефону.
— Алло! — удивленно сказала она в трубку.
— Степанида, это Маша! Слушай, у меня тут планы изменились, я не смогу в сквер прийти, мне надо пока дома побыть… Может, ты придешь ко мне, а? Посидим, потреплемся, а когда я освобожусь, пойдем гулять, ладно?
