Екатерина Вильмонт - У страха глаза велики
— Что? — не поняла Аська. — Как это?
— Очень просто! После того как я побывала в Париже, я вдруг осознала, что мечты сбываются, и почти тут же мне предложили роль в настоящем театре…
— А может, это не Париж, а Рим тебе удачу принес? — улыбнулась Аська.
— Нет, это не Рим и не Париж, это ты, Аська, твоя семья… — уже серьезно заметила Матильда. — Твой дедушка организовал нашу поездку, а твоя мама порекомендовала меня на эту роль…
— Ладно тебе, Мотька, — перебила ее излияния Аська, — пошли, лучше я вас блинчиками угощу! Степанида, хочешь блинчик?
— Хочу!
— Ну и отлично. Мотька, будешь?
— А что я, рыжая? Конечно, буду!
Они подошли к палатке.
— Ну как, кто с чем хочет блинчик?
— Я хочу с ликером! — заявила Степанида.
— Аська, — испугалась Матильда, — а она не окосеет?
— От ложечки ликера? — засмеялась Аська. — Не окосеет, это точно.
Она что-то сказала продавцу, молоденькому арабу, по-французски. Тот улыбнулся и кивнул. Потом налил из бутылки в малюсенькую мерку ликер и полил им блинчик, ловко его свернул и в салфетке подал Аське, та передала его Степаниде.
— Спасибо!
Блинчик был очень горячий, и от него потрясающе пахло абрикосом.
— Ликер называется «Гран Марнье», — сообщила для сведения Аська. — Степка, ты почему не ешь?
— Вас жду!
Аська засмеялась. Она поняла Степанидину мысль. Девчонка боялась, что съест блинчик первой и потом будет мучиться завистью к ним, еще недоевшим.
— Ешь, ешь, понравится, я тебе еще куплю!
Степанида откусила блинчик. И ей показалось, что она в жизни не ела ничего вкуснее. А тем временем уже и Мотька взялась за новое лакомство.
— Вкуснотища! — простонала она. — Аська, это потрясон!
— Да, я тоже их люблю.
Потом они съели еще по одному блинчику и пошли дальше по набережной. Аська что-то рассказывала про Париж, но Степанида почти не слушала ее. Она думала, что, может быть, и ей тоже Париж принесет удачу, хотя и сама толком не знала, чего она хочет в этой жизни. А потом пришла к выводу, что вот так вот идти по залитой солнцем парижской набережной — это и есть огромная, невероятная удача в ее такой раньше тусклой жизни. Собственно говоря, главной удачей было то, что Мотька взяла ее жить к себе. Сколько всего нового и интересного она узнала, с какими людьми познакомилась, а теперь вот гуляет по Парижу. Да она же счастливица, невероятно везучая! И почему это она считала себя несчастной? Но теперь с этим покончено! И вовсе она не сирота казанская, папа хоть и далеко, в Канаде, но не забывает про дочку, присылает иногда письма и деньги, а Мотька… Она заботится о ней, любит, наверное… Вот взяла ее с собой в Париж! И Аська не держит на нее обиды за старое… Одним словом, жизнь прекрасна и удивительна! Аська все сыпала какими-то французскими названиями, но Степанида даже не пыталась их запомнить. Еще успеется! Она впервые за почти тринадцать лет просто бездумно наслаждалась жизнью и новым ощущением себя в этой жизни. Жить, сознавая, что ты везучая и счастливая, оказывается, очень здорово!
Они шли вдоль Сены, потом по мосту перешли на другой берег. Немного погодя Аська остановилась.
— Вы есть хотите? — спросила она.
— Есть? Да ты что? Мы же блинчики ели! — воскликнула Матильда.
— Степа, а ты не голодна?
— Нет, спасибо.
— В таком случае я сейчас поведу вас в одно местечко, где Матильда тоже не была. Называется «Фруктовый рай».
— «Фруктовый рай»? — переспросила Степанида. — А что это?
— Это кафе! Там мы слопаем потрясающую штуку из фруктов, а потом, думаю, отпустим Степаниду на волю, но не больше чем на три часа. Для начала. Согласна?
— Согласна! — обрадовалась Степанида.
— Ась, а что там едят, во «Фруктовом раю»? — полюбопытствовала Мотька.
— Фрукты, естественно. Но приготовленные особым образом.
— Только уговор — плачу я!
— Матильда, не сходи с ума! Мне дед специально оставил денег, чтобы я вас всюду водила, и, если я их не потрачу, он меня со свету сживет. Так что сиди тихо и не рыпайся.
— Аська, у нас есть деньги!
— Конечно, есть. Они вам еще пригодятся, а я не хочу неприятностей с дедом! — гнула свое Аська.
— Нет, Аська…
— Матильда, я деду пожалуюсь!
— Ладно, — махнула рукой Матильда. — Но Степке я сама дам денег! Когда она гулять отправится! И не возражай!
— Я и не возражаю, но у тебя ведь, наверное, доллары, а их еще надо поменять…
— Ох, да… А разве это сложно?
— Нет, несложно, но это еще надо сделать.
— Вот после кафе и сделаем.
— Ладно.
Они вошли в кафе и сели за столик у окна. Аська что-то сказала официантке, и вскоре им подали три громадных бокала, полных разных фруктов, политых соком, и еще там было немного мороженого. Выглядело все это просто потрясающе.
— Налетайте! — сказала Аська.
— А это что? — осторожно спросила Степанида, вытащив длинной ложечкой какой-то полупрозрачный белый шарик.
— Это личи!
— Личи? Надо же! — пришла в восторг Степанида и отправила шарик в рот. — Вкусно. А я один раз купила йогурт, и там было написано, что он с личи. Я и понятия не имела, что это такое? А это манго, да?
— Да!
— Степанида! — позвал вдруг кто-то.
Она подняла глаза и расплылась в улыбке:
— Маша! Ой, девчонки, познакомьтесь, это Маша, мы сегодня утром познакомились! Вот здорово!
— Маша, садись с нами, — радушно пригласила Ася.
— Нет, спасибо, я тут с дядей, вон он сидит! Степанида, может, мы завтра погуляем вместе, сегодня я с дядей, а завтра буду свободна. Ты уже знаешь свой телефон?
— Я — нет, но Ася… Ася, ты дашь Маше телефон?
— Конечно. — Ася быстренько черкнула номер в своей записной книжке, вырвала листок и протянула Маше. — Вот.
— Спасибо! Степанида, созвонимся вечером, хорошо?
— Хорошо!
Маша смущенно улыбнулась и пошла к столику, за которым ее ждал дядя, мужчина лет тридцати пяти с приятным интеллигентным лицом.
— Степанида, эта Маша очень симпатичная, — сказала Ася, — тебе повезло!
— А я вообще везучая, — вырвалось у Степаниды.
— Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить! — прошептала Матильда и постучала по столику.
— А поплевать через левое плечо? — засмеялась Степанида.
— Считай, что поплевала!
Они все расхохотались.
«Хорошо-то как», — подумала Степанида в который уж раз и занялась фруктами.
Краем глаза она видела, что Маша тоже уплетает фрукты с мороженым, а ее дядя пьет что-то из высокого стакана. «Подумать только, еще вчера я была в Москве, а сегодня у меня уже есть подружка в Париже!» Но вот Маша и ее дядя поднялись из-за столика и направились к выходу. Маша на прощание помахала Степаниде, и та помахала в ответ. Вскоре и они покончили с фруктами. Ася расплатилась, дала Степаниде телефонную карточку, карту Парижа, немного денег и кучу наставлений.
— Сейчас полчетвертого. К половине седьмого постарайся быть дома. Дорогу от метро найдешь?
— Найду, — кивнула Степанида.
— Нет, в метро ты непременно запутаешься, это вам не Москва, ты лучше сядь на автобус…
Она объяснила, где и на какой автобус ей следует сесть.
— Степка, только я тебя прошу… — умоляющим голосом проговорила Матильда. — Будь осторожна. Мы к шести вернемся. Если заблудишься, то позвони…
— Нет, если не найдешь автобуса, то просто сядь в такси и скажи: «Авеню Виктор Гюго». Возьми еще денег.
— Да не заблужусь я. Ты же мне все по карте показала. Ладно, я пошла!
И Степанида вскочила из-за стола.
— Хорошо, иди, а мы, пожалуй, еще посидим чуть-чуть, — улыбнулась Аська.
Степанида выбежала из кафе и остановилась в раздумье, куда пойти. И решила: «Пойду в собор Парижской Богоматери. Столько я уж про него слыхала, а он тут под боком. — Она заглянула в карту. — Ага, я сейчас на набережной Августинцев, хорошо, что карта на русском языке, а то бы хана… Ага, надо пройти вперед и потом по мосту перейти на остров Ситэ, где и расположен собор». Она сложила карту и тут заметила, что у нее развязался шнурок. Степанида нагнулась, чтобы завязать его, и вдруг взгляд ее упал на валявшуюся визитную карточку с золотым обрезом. На карточке изящными буквами было выведено: «Тимофей Михайлович Холщевников». У Степаниды глаза полезли на лоб. Ну ни фига себе! Холщевников! Она осторожно, сама не зная зачем, подняла карточку и сунула в карман. «Ничего, в Москве пригодится, там есть какие-то телефоны-телефаксы, вот пусть Валерка и займется… А я… Мне сейчас не до Холщевникова, я иду одна гулять по Парижу, и какое мне дело до всяких московских преступлений и преступников. Сейчас я в Париже и не желаю ни о чем таком думать». Но это легко сказать, а карточка все-таки не давала ей покоя. Пройдя по набережной в сторону собора какое-то расстояние, она остановилась и вытащила из кармана визитку. Да, действительно, Тимофей Михайлович Холщевников, телефон, факс… Но ведь это значит, что он сейчас в Париже! И, более того, он, наверное, был в том самом кафе, во «Фруктовом раю»! Карточка была чистая, незатоптанная, следовательно, потерял он ее совсем недавно. Может, они были в кафе одновременно? И вдруг она похолодела. А что, если Машин дядя и есть Холщевников? Что-то больше она там русских не приметила. Но если это так, то… Опять удача, невероятная удача! Она сможет очень многое о нем узнать, не вызывая ни малейших подозрений. Просто расспросит о нем племянницу. Они же с Машей едва знакомы, общих тем не так много, и та скорее всего с удовольствием расскажет о своем дяде, которого, похоже, очень любит. Здорово! Просто отлично! Степанида спрятала карточку и побрела дальше. Но все мысли были уже о Холщевникове, собор Парижской Богоматери отступил на второй план. «И что я за дурища такая, — сама на себя негодовала Степанида, — даже в Париже думаю черт знает о чем. И судьба, видно, такая — преступников ловить. Вообще-то, этот Машин дядя совсем на преступника не похож, однако это еще ни о чем не говорит. Не все же преступники похожи на преступников. Стоп, почему я решила, что это обязательно Машин дядя? Может, вовсе другой человек? Но если другой, вряд ли я сумею его найти в Париже, и тогда придется все отложить до Москвы. Хорошо бы… Маша такая милая, и не хотелось бы начинать дружбу с ней с подозрений в адрес ее любимого дяди. И потом, с чего я взяла, что карточку потерял сам Холщевников? Ее запросто мог потерять и кто-то другой, кто-то, кому Холщевников ее дал. Логично? Вполне! Кстати, Машин дядя тоже запросто может оказаться этим человеком. Ох, черт! Что же делать? Может быть, стоит рассказать эту историю Мотьке с Аськой? Вдруг им захочется тряхнуть стариной? Нет, пока лучше молчать… Для начала я сама все выясню насчет карточки и Холщевникова, а там посмотрим… Одна в Париже я могу и не справиться…» Ей вдруг стало как-то неуютно и одиноко. Не слишком ли много она на себя взяла? Но, вспомнив утреннее состояние восторга, решила: «Нет, не позволю никому сломать мне этот кайф!» И, сверившись с картой, она решительно повернула на мост, ведущий к собору Парижской Богоматери.
