Аркадий Минчковский - Старик прячется в тень
— Заходите.
— Спасибо, — стеснительно кивнул Валентин.
— А картины можно посмотреть? Вот Вале интересно.
— Так они же в чехлах. Как смотреть?
— Опять? Все?
Ромчик заметил, что Адриан как-то странно взглянул на Валентина.
— Нет, те, что в кабинете, не завешаны.
— А-а! Ну, так я ему и хотел показать ту, с амурами. Старинную. — Адриан хитрил. — Покажем, а потом я у тебя останусь. Чего-нибудь придумаем.
— Хорошо. Смотрите, если интересно.
Ромчик доверчиво повел их в дом. Вошли и ждали в столовой, пока Ромчик искал ключ от кабинета.
— Не знаю, куда его дядя дел. Подождите. Сюда другой подходит.
Ромка исчез в глубине квартиры. Адриан и студент остались вдвоем. Они молчали. Оба чувствовали себя неловко и избегали смотреть в глаза друг другу. Адриану все время казалось, что вот сейчас придет Сожич и спросит, зачем они здесь. Вернулся Ромчик. Он вставил в скважину ключ. Замок послушно щелкнул.
— В порядке, прошу!
Вошли в кабинет. Валентин неторопливо оглядел комнату, потом подошел к большой картине и стал внимательно рассматривать ее, зачем-то прикладывая ладонь козырьком ко лбу. Адриан ждал, скоро ли он пойдет дальше.
— Подражание классике, — наконец проговорил Валентин. — Прошлый век. Середина века.
Он говорил еще какие-то умные слова, но Ромчику они были безразличны, а Адриан, дрожа от нетерпения, ждал, когда Валентин перестанет смотреть на голую тетку и подойдет к чикильдеевской живописи. Но студент оказался хорошим артистом. Он так долго с разных сторон оглядывал амурчиков, что Ромчику самому надоело и он сказал:
— Вот еще одна. Здешняя. Футуризная.
— Где? Вот эта?
Валентин, наконец, приблизился к синему натюрморту с селедкой. За его спиной выжидательно замер Адриан.
— Это не футуризм. Это — экспрессионизм, — пояснил студент. Он сделал шаг вперед, внимательно разглядывая чикильдеевское творение. Адриан, не дыша, ждал.
И тут произошло неожиданное.
— Интересно, — как-то непонятно произнес Валентин.
Адриан тоже подошел ближе и уставился в картину. Что такое? Он не верил своим глазам. Никакого стариковского пальца на том месте, где он еще вчера его видел, не было. Не заметно было и отвалившейся краски. Адриан приблизился вплотную к полотну. Приснилось ему, что ли? Вот так история!
— Интересно! — многозначительно повторил студент. — Современная живопись. Это работа Чикильдеева?
— Его, — кивнул Ромчик. — Ерунда, по-моему.
— Не совсем, — как-то вяло произнес Валентин и вопросительно взглянул на обалделого Адриана, который был рад провалиться на месте. — Ну, спасибо. Посмотрел.
— Пожалуйста. Приходите еще.
Ромчик старательно затворил дверь комнаты и потянул скобу, проверяя, хорошо ли она заперлась.
— Дядя не знает, что этот ключ подходит. Это я, когда у него карандаши таскал, подобрал.
Он убежал положить ключ на место.
— Ну, где же палец? — тихо сказал Валентин.
— Не знаю. А вчера был. Честное слово, был…
— Куда же исчез?
— Ничего не понимаю!
— Показалось тебе. Только что размер совпадает…
— Видел, ей-богу, видел!.. — Адриан был готов заплакать от досады, но тут появился Ромчик.
— Хотите, и с этого Айвазовского чехол сниму, — Ромчик горел желанием доставить удовольствие студенту. — А тут лес, как в огне, нарисован…
Но Валентин остановил его.
— Нет, не стоит. Я старинной живописью интересуюсь. Спасибо, Рома. — Он направился к выходу.
Во дворе Ромчик спросил Адриана:
— Останешься?
— Конечно. Зачем же я приходил!
Валентин пожал им обоим руки и направился к воротам. У выхода он остановился и еще раз выразительно посмотрел в сторону Адриана. Тот невольно пожал плечами, и калитка, проскрипев, захлопнулась.
— Пошли к вам в сад, — мрачно предложил Адриан.
— Пошли, если хочешь.
Ромка подозрительно взглянул на товарища и двинулся за ним к изгороди. Сзади затрусил Альберт.
Ромчик вдруг сказал:
— Ты чего такой?
— Какой?
— Будто злишься на меня.
— Чего мне на тебя злиться?
— Откуда я знаю. Молчишь. Вроде зафасонил. В чем дело?
— Нечего мне тебе говорить.
— Ну, ладно, как хочешь.
Теперь в свою очередь умолк Ромка. Молча стали срывать с кустов оставшуюся малину. Адриан набрал горсточку перезрелых нежных ягод и опрокинул ее в рот. Даже не посмотрел, есть ли в них черви. Ромчик рвал малину лениво. Она ему надоела. Оба молчали.
И вдруг Ромчик сказал:
— Думаешь, я не видел, что вы с Валентином переглядывались?
«Этого только не хватало!» — подумал Адриан. Он сделал вид, что пропустил замечание Ромки мимо ушей, но тот продолжал:
— Нечего прикидываться. Видел.
— Ничего ты не видел!
Адриан разволновался. И это, наверное, заметил Ромчик.
— Не ори, — тихо сказал он. — Не думай, я не маленький. Друг, называется! Вы давно от меня все — и ты, и Митря, и Ленька — что-то скрываете. И студент с вами. Думаете, не догадываюсь.
Малина застряла в горле Адриана.
— Ты про что?
— Про все. Думаешь, не заметил, что ты все картины рассматриваешь? И Митря сюда не за яблоками лазил. И вот ты еще Валентина привел. Просто так, да?!
Ягоды вдруг перестали интересовать Адриана. Неужели Ромка догадался? Не может быть!
— Ничего ты не знаешь. Придумываешь…
Ромчик молчит. Он сердится. Губы его обиженно надуваются. Адриану становится жаль Ромку. И он, не выдержав, выпаливает:
— Не могу я тебе ничего сказать!
— Я что-нибудь пробалтывал? Бывало? — сквозь зубы спрашивает Ромчик.
— Никто не говорит. При чем тут?..
— Ну, тогда ты — свинья!
— Я?
Адриану нужно бы обидеться и немедленно уйти, но он отчего-то не может этого сделать. И вдруг, неизвестно почему, он решается.
— Клянешься, что никому… ничего…
— Ну, клянусь.
— И ни твой дядя…
— Что ты, в самом деле! — горячо перебивает его Ромка. — Дядя! Все дядя!.. На что он мне сдался? Я вырасту — ни за что с ним жить не стану. Мама на них всех только и работает — и в магазине и дома. А он все злится. Кричит, чтобы мы радовались, что он не оставил нас на улице. Живем в приличном доме… Не знаешь ты ничего… Дядя, дядя!
На глаза Ромки навернулись слезы. Такого Адриан не ожидал никак.
— Я не знал. Ладно… — примирительно сказал он. — Понимаешь, про то, что я тебе скажу… Тут, может быть, и твой дядя…
— Опять ты!.. Сказал — могила! Чего тянешь?
— Но если ляпнешь…
Ромчик молча снес очередное оскорбление. Лишь бы узнать, в чем дело.
— Так вот, слушай, — продолжил Адриан. — Валентин получил письмо от своего учителя из Ленинграда… — Он понизил голос, насколько мог, и рассказал Ромчику обо всем, что было известно ему. Об ошибке с человеком в кепке, о хитром старичке на вокзале… И о пальце на картине Чикильдеева, который он видел вчера.
— Теперь ты все знаешь, — закончил Адриан. — Ну?..
Но Ромка будто не слышал его слов. Он думал. Насупился, опустил голову.
— Если только он с этими жуликами заодно… Если он такой… — проговорил Ромчик. — Я убегу из дому. Мой папа был красный военврач. Он бы не потерпел…
— Ты подожди. Может, мне просто показалось…
Адриан уже и сам был не рад, что дело стало принимать этакий оборот. Ну и заварил кашу!
И вдруг Ромка решительно произнес:
— Пошли.
— Куда?
— В кабинет. Посмотрим, показалось тебе или нет. Может быть и не показалось.
Адриан не успел и ответить, а Ромка уже побежал к дому. Калитка сада осталась распахнутой настежь. Адриан и бульдог поспешили за Ромчиком.
И опять он приносит ключ и снова они входят в затемненный кабинет. Ромчик тащит стул с мягким кожаным сидением и пододвигает его вплотную к чикильдеевскому натюрморту.
— Залезай. Смотри!
Адриан послушно влезает на стул. Грубо наложенные на полотне мазки оказываются перед его глазами.
— Ну, что там? — Ромчику не терпится.
Места, где вчера было заметно, что краска облупилась, никак не найти. Адриан тщетно пытается определить, где оно было. Но вот в голубоватой тени тарелки темнеет что-то, словно тут пробита маленькая неровная дырочка. Да это тоже отвалившийся кусочек краски.
— Есть, кажется. В другом месте, — сдавленно говорит он.
— Ну-ка, где?
Ромка влезает на стул рядом. Мальчики держатся друг за друга.
— Где? Покажи, — Ромчик вглядывается в полотно. — Верно. Есть, дырочка. Вот она.
Он спрыгивает со стула и бежит к письменному столу Яна Савельевича. Приносит нож, которым тот разрезает бумагу.
— Колупни побольше. Посмотрим…
— Что ты? Нельзя… А вдруг испортим?
— А ты осторожненько.
Кончиком лезвия Адриан пытается отколупнуть еще кусочек краски в том месте, где образовалась дырочка. Но краска не поддается.
