Николай Носов - Том 1. Рассказы, сказки, повести
— Нету,— говорю.
— Вот это и будет твоя общественная работа на первое время. Я советовался с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьёзно.
— Я буду серьёзно,— ответил я.
— Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы всё доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе?
— Понятно,— сказал я.
— А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
— Но я ведь ещё не трудюсь… не тружусь,— пролепетал Шишкин.
— Как так не трудишься? А учёба разве не труд? Учёба для тебя и есть самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей Родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить Родине пользу?
— Хочу.
— Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто «хочу»? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
— Я буду теперь упорным.
— Вот хорошо,— сказал Игорь Александрович.— Надо быть честным. А разве ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищей.
— Я буду честным теперь.
— Постарайся,— сказал Игорь Александрович.— Но это ещё не всё. Надо любить своих товарищей.
— Разве я не люблю их? — удивился Шишкин.
— Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?
— Но я ведь скучал по ним! — чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин.
— Ну хорошо, что хоть скучал, но будет ещё лучше, если ты будешь чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их.
— Я буду больше любить,— сказал Шишкин.
— Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? — спросил его Игорь Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать, Игорь Александрович очень заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
— Да разве же можно научить собаку считать, как человека? — сказал наконец он.
— А как же считала та собака в цирке?
Игорь Александрович засмеялся:
— Та собака вовсе не умела считать. Её выучили только лаять и останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик даёт ей незаметный для публики сигнал, и собака перестаёт лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
— Какой же сигнал даёт дрессировщик? — спросил Костя.
— Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щёлкает пальцами.
— Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала,— сказал Костя.
— Собаки очень наблюдательны,— сказал Игорь Александрович.— Ты сам незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определённому сигналу, например щёлкайте пальцами.
— Я возьмусь за это, — сказал Костя. — Только я сначала подтянусь по русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
— Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со своей дрессированной собакой.
Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только объяснить нам, что надо учиться лучше.
Глава семнадцатая
Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
— Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
— Простил. Теперь уже ничего не будет,— ответил я.
— Ну вот и хорошо! — обрадовался Толя.— Пойдёмте в пионерскую комнату, поговорим. Надо поговорить.
Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошёл последним.
— Иди, иди, Шишкин, не бойся! — говорил Юра,— Никто тебя ругать не будет.
Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
— Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце концов дошёл до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не помогли ему вовремя.
— Мы, конечно, тоже виноваты,— ответил Ваня.— Но и Шишкин должен понять, что надо учиться лучше. Если он не возьмётся теперь, то это опять может плохо кончиться.
— Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться,— сказал Юра.— А мы поможем тебе, честное слово! Всё, что надо, сделаем.
— А как помогать?— сказал Лёня Астафьев.— Мы ведь ему помощника выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
— Может быть, вы и не занимались совсем? — спросил Володя Алика.
— Почему — не занимались? Мы занимались!— ответил Алик.
— Сколько же раз вы занимались?
— Ну, я не помню. Раза два или три.
— Раза два или три?— удивился Юра.— Да ты должен был каждый день заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал. Мы тебе это дело доверили, а ты не оправдал доверия!
— Как же я мог оправдать доверие?— сказал Алик.— К нему придёшь, а его дома нет. Или придёшь, а он говорит: «Я сегодня не в настроении заниматься». Ну, я и бросил.
— Ишь ты, «бросил»! — сказал Юра.— Ты должен был на звене поставить вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел… Ну ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
— Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным,— сказал Алик.— Я шахматами увлёкся, поэтому так и вышло.
— Нет,— ответил Володя,— больше мы тебе этого дела не доверим.
— Теперь я буду с Шишкиным заниматься,— сказал я.— Мне Игорь Александрович велел.
— Что ж,— сказал Володя,— раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
— Конечно,— согласились ребята.— Пусть занимается, раз Игорь Александрович сказал.
Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге долго молчал, всё думал о чём-то, потом сказал:
— Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня силы воли нет! Ни к чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
— Нет, почему же? Ты не такой уж скверный,— попробовал я утешить его.
— Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким. Я исправлюсь. Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста, помоги мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь права отказываться!
— Да я и не отказываюсь,— говорю я.— Только ты меня слушайся. Давай начнём заниматься с сегодняшнего же дня. После обеда я приду к тебе, и начнём заниматься.
После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и ещё на лестнице услышал собачий лай. Захожу в комнату, смотрю — Лобзик уже сидит на стуле и лает, а Костя щёлкает пальцами у него перед самым носом.
— Это,— говорит,— я его приучаю к сигналу, как Игорь Александрович учил. Давай немножко позанимаемся с Лобзиком, а потом начнём делать уроки. Всё равно ведь Лобзика учить надо.
— Э, брат,— говорю я,— сам сказал, что с Лобзиком начнёшь заниматься после того, как исправишься по русскому языку, и уже передумал.
— Кончено! — закричал Шишкин.— Пошёл вон, Лобзик! Вот, даже смотреть на него не стану, пока не исправлюсь по русскому. Скажи, что я тряпка, если увидишь, что я занимаюсь с Лобзиком. Ну, с чего мы начнём?
— Начнём,— говорю,— с русского.
— А нельзя ли с географии или хотя бы с арифметики?
— Нет, нет,— говорю.— Я уж на собственном опыте знаю, кому с чего начинать. Что нам по русскому задано?
— Да вот,— говорит,— суффиксы «очк» и «ечк», и ещё мне Ольга Николаевна задала повторить правило на безударные гласные и сделать одно упражнение.
— Вот с этого ты и начнёшь,— сказал я.
— Ну ладно, давай начнём.
— Вот и начинай. Или, может быть, ты думаешь, что я с тобой буду это упражнение делать? Ты всё будешь делать сам. Я только проверять тебя буду. Надо приучаться всё самому делать.
— Что ж, хорошо, буду приучаться,— вздохнул Шишкин и взялся за книгу.
Он быстро повторил правило и принялся делать упражнение. Это упражнение было очень простое. Нужно было списать примеры и вставить в словах пропущенные буквы. Вот Шишкин писал, писал, а я в это время учил географию и делал вид, что не обращаю на него внимания. Наконец он говорит:
