Мони Нильсон - Цацики и вселенная
— Значит, сыграем ее несколько раз подряд, — сказал Пер Хаммар. — Классная песня.
— Давай попробуем со словами, может, будет лучше, — вздохнул Цацики и включил микрофоны.
Он сел к барабанам и начал отбивать такт:
— One, two, three, four,
Купи хот-дог, купи хот-дог,
Вкусный с кетчупом хот-дог.
Купи хот-дог, купи хот-дог,
Вкусный с кетчупом хот-дог.
Пер Хаммар не очень успевал играть на гитаре, ведь одновременно ему приходилось изображать настоящего рок-музыканта: падать на колени, подпрыгивать, трясти головой и петь. А это было нелегко.
Цацики в этом смысле повезло больше: он просто стучал по барабанам, пел и немного кивал головой в такт музыке. Все вместе звучало жутко, и хотя Пер Хаммар старался вовсю, на хард-рок это совсем не походило. А походило на дурацкую песню «Купи хот-дог».
— Ну как? — спросила Мамаша, заглянув в репетиционную комнату.
— Да никак, — пробурчал Цацики. — Вообще никак.
— Сыграете? — спросила Мамаша.
— О’кей, — согласился Пер Хаммар.
— One, two, three, four, — начал Цацики, одновременно отстукивая ритм палочками.
Услышав песню «Купи хот-дог» в жестком исполнении «Фрак-рока», Мамаша согнулась пополам от хохота.
— Что, так плохо? — обеспокоенно спросил Цацики.
Пер Хаммар до сих пор трепыхался на полу.
— Нет, — все еще смеялась Мамаша. — Простите. Классно вообще-то, сыграйте еще раз.
— Только если ты не будешь смеяться, — обиженно сказал Цацики.
— Не буду, правда, — пообещала Мамаша.
— Скажи честно, — попросил Цацики. — Что ты про все это думаешь?
— Песня коротковата, — призналась Мамаша. — Трудно столько всего успеть за такое короткое время. А ты, Пер, больше никаких песен не знаешь?
— Нет, — сказал Пер Хаммар. — Только «Джингл беллз», да и то до середины.
— Да, «Джингл беллз», конечно, не совсем хард-рок, — сказала Мамаша. — А когда вам выступать?
— В следующую пятницу, — вздохнул Цацики.
— Тогда успеем, — ответила Мамаша. — А у вас в классе никто больше не занимается музыкой? Гитара и ударные — маловато для рок-группы.
— Фреддан играет на блок-флейте, — сказал Цацики.
— Поговорите с ним. А петь кто-нибудь может?
— Ким и Юлия хорошо поют, — вспомнил Цацики.
— Позовите их, — сказала Мамаша. — Я вам помогу. А ты, Пер, смотри.
И она показала Перу Хаммару один аккорд.
Цацики пошел к себе и включил игровую приставку. Он был в ужасе. Он серьезно подумывал бросить всю эту затею. Хорошо еще, что в школе запрещено кидать в артистов яйца и помидоры.
Он вздохнул. Знал бы он, что Пер Хаммар умеет играть только «Купи хот-дог», ни за что бы не согласился выступать с этим безумцем.
Через час Пер Хаммар вошел к нему в комнату.
— Да, быть рок-музыкантом — адский труд. У меня уже пальцы отваливаются. Зато теперь я все умею. Мы будем играть другую песню. «Хотдог буги». Она реально крутая.
Цацики даже слышать не хотел о хот-догах. Он вообще решил стать вегетарианцем.
«Хот-дог буги»
Участники группы «Фрак-рок» ужасно нервничали. Они покрасили волосы в красивые яркие цвета, Цацики надел фрак. Пер Хаммар, как настоящий рокер, порезал свои джинсы, и теперь они скорее походили на одну большую дырку, чем на джинсы.
— Мама рассердится, но это того стоит, — сказал он.
У Фреддана джинсы и так были рваные; намазанные гелем волосы торчали во все стороны. Девочки отлично выглядели, они надели юбки и стильные майки, а глаза подвели черным, как Мамаша.
Сценка про Роя и Рогера подходила к концу, Цацики слышал смех зрителей. Лишь бы они не смеялись над «Фрак-роком».
— И наконец, дамы и господа, «Фрак-рок»! Встречайте! — закричал Хесус, выступавший в роли конферансье.
Публика захлопала, Пер Хаммар радостно глазел на Цацики. У Цацики было такое чувство, что его сейчас стошнит. От страха сводило живот. А вдруг его вырвет прямо на сцене?
— Ну же, пошли! — сказал Пер Хаммар, и музыканты шагнули на сцену, залитую светом прожекторов.
Пер Хаммар повесил на шею гитару, Цацики приподнял фалды фрака и сел за ударную установку. Фреддан нервно сжимал блок-флейту, девочки встали у микрофонов.
В конце зала Цацики увидел Мамашу. Она стояла рядом с другими родителями, которые тоже пришли посмотреть на своих детей. Мамаша подняла большой палец. Цацики начал отбивать такт. На счет «четыре» Роббан, отвечавший за звук, должен был включить диск с музыкальным сопровождением, который им помогла записать Мамаша.
— One, two, three, four…
«Купи хот-дог, купи хот-дог…» — фальшиво завыла гитара Пера Хаммара наперекор аккомпанементу, который играл «Хот-дог буги». Девочки и Цацики сбились.
— Что ты играешь! — прошипела Ким.
Юлия нервно захихикала и закрыла лицо руками.
— Ой, — опомнился Пер Хаммар.
Публика засмеялась.
— Сосредоточься, — строго велела Ким Перу Хаммару.
Роббан перемотал назад запись аккомпанемента и кивнул Цацики.
— One, two, three, four…
Даже Цацики показалось, что сыграли они очень хорошо, учитывая, что их гитарист знал только два аккорда, а репетировали они всего неделю.
Девочки отлично исполнили свою партию, а припев вообще звучал профессионально — Фреддан громко играл на флейте, и все участники группы хором пели: «Хот-дог буги, хот-дог буги».
Публика хлопала в такт, это было потрясающе! Теперь Цацики понимал, что чувствует Мамаша, стоя на сцене.
Пер Хаммар был в ударе. Он оказался прирожденным рокером. Неважно, что он фальшивил и порой забывал аккорды, в остальном он все делал правильно. И Фреддан тоже. Девочки зажигали у микрофонов. Цацики вполне устраивало его место за ударной установкой. Он не считал, что делает менее важное дело, чем остальные, ведь он держал ритм.
— Еще! Еще! — зрители кричали и неистово свистели, когда песня кончилась. Мамаша тоже неистово свистела.
— Yes! — торжествовал Пер Хаммар, сойдя со сцены. — Yes! Решено, когда вырасту, я стану рокером, а не футболистом. А ты?
— Не знаю, — сказал Цацики, который вообще-то собирался стать ловцом каракатиц, как его папа в Греции. — Не знаю.
— Ну вы даете! — сказала Мария Грюнваль, когда они вернулись в класс, и радостно улыбнулась Цацики. — И как тебе идет фрак!
— Спасибо, — ответил Цацики и почувствовал слабость в ногах, как будто они превратились в спагетти.
Может, ему все-таки стать рокером? Рокером, в которого будут влюблены все девчонки. По крайней мере, все вроде Марии Грюнваль.
Буги-гей
Уроки буги все так же нравились Цацики. Пожалуй, это было самое приятное событие за всю неделю, и Цацики очень ждал четверга. Огорчало только то, что его тайна просочилась наружу. Цацики не понимал, как это произошло, но вдруг оказалось, что все знают о том, что он ходит на танцы.
Еще он не понимал, как быть с Сарой. Она, похоже, в него влюбилась. На танцах ему это особо не мешало, танцевать с ней было очень здорово, только он-то ее не любил. Ему не нравилось, что она ходит за ним по пятам. Возвращаясь домой, Цацики часто видел ее с подружкой у своего подъезда. Они смотрели на него и хихикали.
Они же наверняка и баловались по телефону — звонили и вешали трубку, когда отвечала Мамаша. Когда отвечал Цацики, они просто дышали в трубку и хихикали. Его это напрягаю. Мальчики в классе дразнили его, и Мария Грюнваль тоже.
По хуже всего было то, что Никлас из пятого класса назвал его геем. Буги-геем. Он сказал, что все парни, которые занимаются танцами, — геи. Подумать только — гей! А вдруг он будет геем, когда вырастет, просто потому, что любит танцевать?
Цацики не хотел быть геем, ведь ему нравились девочки. Но кто знает, может, он уже им стал — потому что больше всего ему нравился Пер Хаммар. Значит ли это, что он гей?
У Мамаши было два приятеля-гея, семейная пара. Очень милые люди, но по странному совпадению действительно танцовщики, так что кто знает, может, Никлас и прав.
Цацики не мог уснуть, так его волновал этот вопрос.
— Мамаша! — не выдержал он. — Мамаша!
— Ты что, не спишь? — спросила Мамаша, когда вошла к нему в комнату.
— Нет, — вздохнул Цацики. — Не могу.
— Полежать с тобой? — спросила она.
— Давай, — Цацики подвинулся.
Мамаша почесала ему спинку. Она была мастером по спиночесанию. Не было ничего приятнее, чем лежать в темноте рядом с Мамашей. А еще так он совсем не боялся говорить о сложных вещах.
— Мамаша, — прошептал Цацики. — А я обязательно стану геем, когда вырасту?
— Почему ты так говоришь? — Мамаша перестала чесать и уставилась на него в темноте.
— Потому что Никлас говорит, что только геи занимаются танцами.
— Он не прав, — сказала Мамаша.
