Василий Клёпов - Тёзки
— Не знаю, тёзка, сроду этим делом не занимался. Да, верно, пришлось этому кубинцу попотеть. Мешок угля — это ведь очень много.
— Да ему ещё приходилось платить этому сеньору Родригесу.
Тоша оторвал марку от конверта и побежал к Ване Зюзину. Тот очень обрадовался. На марке тоже был изображён бородатый человек, а подпись под ним была: Антонио Масео…
— А кто такой этот Антонио Масео? — спросил Ваня.
— Эх ты, кукарача! Неужели не знаешь? Да это их вождь!
— Сколько тебе за эту марку?
— Возьми, — расщедрился Тоша. — Ничего мне не надо. Вот хорошо бы организовать кружок по изучению кубинского языка.
— Не кубинского, а испанского, — поправил Ваня. — Это надо поговорить с Анастасией Леонтьевной. Я завтра же поговорю. Тоша, а что такое кукарача?
— Таракан! — вот что такое кукарача.
Тоша сел за письмо к Антонио.
Он рассказал в нём о своей семье, о том, что будет учиться в пятом классе, что раньше они жили в тундре, где очень холодно, перечислил деревья, которые растут в саду у Антона Ивановича.
Письмо отнёс на почту и передал его той же белобрысой почтальонше с озорными глазами. Девушка его узнала.
— А, это ты? — улыбнулась она. — Кто же у тебя на Кубе?
— Мой друг Антонио Ривера, — гордо ответил Тоша. — А что?
— Теперь у кубинцев стало много друзей в Советском Союзе.
— Только вы приклейте, пожалуйста, самую хорошую марку, — попросил Тоша и нарочно посмотрел, какую марку она приклеит к его письму.
Вечером Тоша разговорился с мамой об острове Свободы. Мама сказала, что скоро приедет с Кубы дядя Сима. Он работает капитаном корабля, который сейчас ушёл рейсом на Большие Антильские острова.
— А как называется его корабль? «Кубань», да? А когда он приедет? А что он оттуда привезёт?
И Тоша задумался. Вот бы хорошо было, если бы дядя Сима взял его на Кубу.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой рассказывается о том, как Тоша и его друзья играли в штурм Сьерра-Маэстры, а Антонио Ривера поднимался на пик Туркино в настоящей Сьерра-Маэстре
Дядя Сима прислал авиапочтой посылку. Ничего в ней так не заинтересовало Тошу, как одна книга, на которой рукой дяди Симы было написано:
«Моему племяннику Тоше на память о том, как его дядя Сима ходил на Кубу».
Это была большая, как папин атлас, книга Нуньеса Хименеса под названием «География Кубы».
Несколько дней Тоша упрямо читал её и до того проникся кубинским духом, что воображал себя то Фиделем Кастро, то его братом Раулем Кастро, то становился прославленным кубинским полководцем Че Гевара.
И вот однажды Тоша пригласил своих друзей Ваню Зюзина и Митю Башмакова пойти на море. Они сложились по гривеннику и взяли напрокат лодку на один час. Когда ребята отъехали на несколько метров от берега, Тоша сказал:
— Это будет у нас шхуна «Гранма»[5]. Мы сейчас подъедем к горам Сьерра-Маэстры[6] и начнём высаживаться на берег, занятый войсками генерала Батисты[7].
Митя радостно взялся за весло, а Ваня, кисло улыбаясь, смотрел на него так, что трудно было понять, верит он или не верит в то, что говорит Тоша. Но Тоша держался уверенно.
Митя и Ваня начали грести, а Тоша стоял на носу и, прислонив руки к глазам, как бинокль, всматривался в приближающийся, нависший над морем берег.
— Право руля! — скомандовал Тоша. — Рауль, греби сильнее!
— Это ты кому говоришь? — спросил Митя.
— Зюзе… Он с нынешнего дня будет моим братом Раулем Кастро. Рауль, греби, греби сильнее! А ты, Митя, будешь моим министром по хозяйству Че Гевара.
Рауль грёб так, словно оттого, что он не Зюзя, а брат знаменитого Фиделя, у него прибавилось сил.
— Крокодил, крокодил! — закричал Че Гевара и стал отпихивать от лодки бревно, которое и в самом деле, как крокодил, высунулось из воды.
— Оставить крокодила! — приказал с носа бесстрашный Фидель. — Приготовиться к высадке!
Лодка ещё не дошла до берега, когда Тоша, схватив удочку, как винтовку, выпрыгнул в море. От его толчка лодка отошла на несколько шагов от берега, но он закричал:
— Высаживайтесь! Что же вы сидите?
Гевара выпрыгнул и очутился по шею в холодной воде. Рауль стоял, бросив вёсла, на носу и не решался прыгнуть. Наконец, он ухватился за борт обеими руками и повис на них, стараясь достать дно.
Между тем, Фидель с криком «Патриа о муэрто!» выскочил на берег и помчался вверх.
— Вива Куба! — закричал Че Гевара и устремился за ним.
Тут Рауль Кастро уже не выдержал и отпустился от лодки. Он пошёл ко дну, оттолкнулся от него и забарахтался, как котенок, но всё же выплыл и долго отплёвывался.
— Рауль! — кричали ему с высоты Фидель и Че Гевара.
Зюзя оглянулся и стал карабкаться за вождями, которые были уже на Сьерра-Маэстре. Они, как львы, рубились с врагами. У Тоши удочка сломалась, он отбросил конец, но тот продолжал тащиться за ним на лесе.
— Венсенеремос! Патриа о муэрто![8]
С этими словами они врубились в гущу врагов. Головки ромашек падали направо и налево. Вдруг друзья увидели кошку. Она мёдленно кралась за какой-то птичкой.
— Батиста, Батиста! — закричал Фидель и бросился за кошкой.
— Держи её, держи! — вторил Рауль.
— Кого её? — строго спросил Фидель. — Это же Батиста! Эх ты, Зюзя! Зюзя ты и есть!
Они были уже высоко на горе. Внизу, как серебряное, сверкало море. Белые нарядные катера шли около берега, и с них доносились песни, которыми радисты угощали своих отдыхающих.
— «Гранма»-то! «Гранма!» — вдруг вскричал Фидель.
И тут все впомнили о лодке.
— Побежали!
Когда они сошли на берег, лодка была уже далеко. Но Митя, который умел хорошо плавать, догнал её.
— Где вы были? Я вас искала, искала, а вы как сквозь землю провалились, — встретила их Натка, вытираясь после купанья.
— На Сьерра-Маэстре, — сказал Тоша. — Мы там здорово Батисту исколошматили, правда, Митя?
— Где-е? — переспросила Натка, для которой Тошины слова были совсем непонятны.
— Ты что, не понимаешь, что ли? — засмеялся Тоша, подталкивая молча улыбавшегося Ваню Зюзина.
— Не понимаю… — призналась Натка. — Какая-то Серамаэстра?
— Мы играли в Кубу, — мирно сказал Тоша.
Дома он нашёл письмо от Антонио. Это было видно по марке, на которой отчётливо было заметно слово «Куба». Тоша сразу же побежал к той самой тёте, которая переводила в прошлый раз письмо Антону Ивановичу.
— Что, ещё письмо? — спросила эта жёнщина. — Давай переведу!
Наконец, Тоша получил перевод и стал читать:
«Здравствуй, тёзка! — это слово было написано по-русски. — Вот видишь, я тебе уже написал одно слово по-русски. И я обязательно научусь и писать, и читать по-русски. Иначе нам нельзя! “Ребёнок, который не учится, не может стать революционером”, — так сказал наш Фидель.
Теперь я не скоро смогу написать тебе, так как мы все уходим в горы на экскурсию. Мы пойдём туда, где началась наша борьба за независимость. Может быть, ты не знаешь, она началась на Сьерра-Маэстре. Мы поднимемся на самую высокую вершину в нашей стране — на гору Туркино.
Когда вернёмся, а это будет недели через две, тогда я напишу тебе. Антонио».
Тоша сразу бросился к своей книге о Кубе. Там он видел фотографию пика Туркино и какое-то описание к ней. Он нашёл гору со впадиной Ориенте. Пик Туркино — самая высокая гора на Кубе. Рядом с ней лежит в море огромная впадина глубиной более шести тысяч метров. Ого! Разница в восемь километров. Вот это здорово! И эти горы Сьерра-Маэстра тянутся в длину на двести пятьдесят километров.
В горных районах Кубы есть кофейные плантации, там выращивают какао и бананы, рубят лес и выжигают из него уголь. Там добывают полезные ископаемые — железо, марганец, медь, серебро, никель, хром. Но до чего же бедная была Куба! Гуахиро[9], согнанные со своих участков земли, поднимались высоко в горы и там, на скалах, вырубали деревья, чтобы приготовить себе участок и засеять.
Тоша так отчётливо представлял себе всё, будто шёл вместе с ребятами на экскурсию. Он прыгал, размахивая руками, по отшлифованным морем камням, смотрел на обрывистый берег, потом заползал в чудесный, нагретый солнцем, золотисто-зелёный песок красивых пляжей. Прислушивался к ни с чем не сравнимому пению камней. Он останавливался и присаживался около скал, в которые были впаяны куски кораллового известняка.
Так они добрались до ручья, где запаслись водой из живописного водопада, который прыгал с высоты трёх метров, и двинулись дальше в горы. Тропинка была узенькой и вилась по краям ущелий. Двигаться приходилось с большой осторожностью. Тоша всё время хватался за кусты, чтобы хоть немного облегчить себе подъём. Начали встречаться грациозные королевские пальмы, древовидные папоротники с ажурной листвой.
