Сильвия Раннамаа - Приемная мать
Мне хочется только одного — чтобы он оставил меня в покое, не обращал на меня внимания. Но как раз на это и нет никакой надежды. Получается так, словно я везде и во всем встаю ему поперек дороги.
И хотя в классе мы сидим — он на первой парте у окна, а я на последней в ряду, что у двери, он все-таки всегда знает, что я делаю и что у меня не сделано, как будто у него дополнительные глаза на затылке, специально, чтобы следить за мной. У него всегда находится, что сказать обо мне, и обязательно ироническое, пренебрежительное или обидное. И что самое глупое, я каждый раз меняюсь в лице. И именно это почему-то доставляет ему особенное удовольствие.
СУББОТА...Вот я и описала свои впечатления о новой школе и больше всего оо Энту. О мальчишке, о котором я в самом деле и думать-то не хочу. Как будто о нашей школе больше нечего писать. Но это не так. Чтобы написать о самом важном, начну с нашей классной руководительницы — Прямой. Прямая — это, конечно, не настоящая фамилия. Даже прозвище у нее было сначала Прямая-между-двумя-точками, но теперь она зовется просто Прямая, и это имя подходит ей во всех отношениях.
По нашему мнению, она могла и должна была бы уйти на пенсию уже сто лет назад. Возможно, что ее настоящий возраст можно было бы узнать из ее метрики, но мы склоняемся к тому, что у нее вообще нет метрики. Для этого ей надо было когда-то родиться и быть ребенком.
По библии, первый человек был сделан из глины и Живого духа. Прямая, несомненно, потомок именно этого человека. Только глина с тех пор совершенно высохла и потрескалась, а о живой душе при ее сотворении просто позабыли.
Разумеется, она преподает алгебру и тригонометрию. Уже на первом уроке Прямая вызвала меня. По-видимому, хотела проверить как новенькую. Спросила простое тригонометрическое уравнение. А мы в старой школе уравнений еще не проходили. Я гак и сказала. Она не поверила. И совершенно спокойно заявила, что программа во всех школах одинаковая. Что мне оставалось делать? Не могла же я сразу, с первого урока показать себя как тупица да еще и лгунья. Безусловно, я начала возражать.
Это было плохо. Ой, как плохо! Теперь-то я знаю, что из всех человеческих слабостей самым большим пороком Прямая считает строптивость. Поэтому на мои возражения она ответила с ледяной иронией:
— В самом деле, интересно, что в девятом классе решать уравнения вас научить не успели, а вот вступать в пререкания с учителями — научили. Во всяком случае, прошу вас в нашей школе пересмотреть свое отношение к этому вопросу.
А ведь на груди этого айсберга красуется значок заслуженного учителя!
Я едва успела сесть и собиралась уже от злости и обиды прибегнуть к платку, как зазвенел звонок. Безупречный затылок Прямой еще не успел исчезнуть за дверью, как Энту громко запел какую-то мерзкую песенку:
— Лишь потому, что правду ты сказала, намок от слез твой кружевной платок.
Но самое плохое было впереди. На следующем уроке Прямая спросила то же самое. Она, видимо, решила заставить меня выучить уравнения. А я в простоте душевной подумала, что все уже позабыто.
Таким образом, я начала свой десятый класс двойкой. Когда Прямая и на следующем уроке алгебры опять принялась за меня, я настолько растерялась, что опять посрамила и себя и свою прежнюю школу. И на четвертый раз получилось немногим лучше, потому что ведь по всем писаным и неписанным школьным законам учитель никогда не спрашивает человека четыре раза подряд, когда в классе тридцать учеников. Наверно, из-за этого и из-за моей врожденной бездарности я была слабо подготовлена и потому две жалкие тройки никак не исправили ту первую жирную двойку, и, тем более, первое ужасное впечатление обо мне. Я сидела за своей партой, оглушенная житейскими трудностями и, разумеется, не смогла ответить Марелле, почему Прямая именно меня выбрала своей жертвой. Вдруг Энту прорычал на весь класс:
— Не печалься, дитя. Кого бог любит, того и наказывает!
Мальчишки ухмылялись, девочки хихикали. Я, задыхаясь, бросилась из класса и угодила прямо в объятия исторички. Пришлось вернуться и предстать перед классом. Вот тогда-то я и решила научиться ледяному выражению лица, чтобы каждый раз не выбегать из класса.
И еще. Именно тогда я приняла решение: «Будь что будет, но к урокам Прямой я буду хорошо готовиться!» И я это делала так, словно от этого зависела моя жизнь. Нет, даже больше — моя честь!
Я стала в своем роде центром всеобщего внимания. Даже другие классы стали интересоваться моей карликовой борьбой с великаном математического мира.
ВЕЧЕР...Совсем недавно маленькая Марью из нашей группы спросила:
— Кадри, тебя опять вызывали?
Я сразу поняла, о чем она думала. Для нее алгебра и тригонометрия пока еще такие недосягаемые понятия, что одни названия этих предметов приводят ее в трепет. На мой утвердительный ответ она озабоченно спросила:
— И ты смогла ответить?
К счастью у меня теперь уже хватало ума и гордости не запускать занятия даже и после первой пятерки, которую мне посчастливилось получить на пятом уроке Прямой. И это было правильно. Случилась, пожалуй, самая невероятная история из всех школьных историй. Прямая спросила меня еще, и еще, и еще. Теперь по ее предметам у меня было уже семь пятерок плюс две пятерки за контрольные работы — вот тут-то и случилось это величайшее чудо.
Наступил урок, когда Прямая меня не спросила. В конце урока Энту опять зачем-то вмешался в это дело:
— А вы сегодня что-то забыли.
Прямая подняла брови. И Энту добавил предательски:
— А Кадри Ялакас?
По классу пронесся смешок. И тут случилось невероятное. Прямая улыбнулась. С ней такое случается не чаще одного раза в квартал и потому подобное явление — необыкновенное чудо. Наверно, так выглядят в солнечный день Алеутские острова, где, кстати, пасмурная погода стоит триста шестьдесят три дня в году. Во всяком случае, Прямая вмиг помолодела на целое столетие.
Эта улыбка на мгновение приблизила ее к нам. И за эту улыбку я готова ей все простить (если такое дерзкое желание вообще разрешено учащимся). Теперь я согласна скорее пропустить обед, чем не подготовиться к ее уроку. Так я решила раз и навсегда.
Получилось, как будто она этой улыбкой открыла дверь в свой класс и для меня. Удивительный неписанный закон есть у школьников. Никто не станет смотреть на тебя косо только потому, что ты получаешь двойки, но и круглые пятерки не могут уберечь от всеобщего презрения и насмешек. А если поднимешь знамя борьбы и выкарабкаешься на поверхность — непременно завоюешь признание.
Только дело-то не в одной учебе. Кроме нее существует миллион забот и одна из них будет сопровождать меня, наверное, до выпускного вечера — Энту! Все его выходки по отношению ко мне я не могу, да и не собираюсь здесь перечислять, потому что это не имеет никакого смысла, но последняя произошла как раз сегодня, на уроке английского языка. Ему было предложено придумать предложение со словом «вверх». Он совершенно спокойно сказал:
— У Кадри Ялакас нос вверх.
Good morning! Как будто я сама придумала свой нос и немало потрудилась, чтобы он смотрел вверх. Прежде всего взглянул бы в зеркало на себя самого.
Честное слово, будь я собакой, я рычала бы каждый раз, когда Энту проходит мимо меня.
В КАНУН ОКТЯБРЬСКИХ ПРАЗДНИКОВ...Каникулы! Каникулы! Каникулы! Ой, какие каникулы! Какие праздники! Какое счастье снова оказаться дома! Это счастье не может омрачить ничто, кроме сознания, что оно так бессовестно коротко, что скоро праздники кончатся и нужно будет снова уезжать. Но еще сегодня, и завтра, и послезавтра я могу быть так счастлива и рада, как не была уже очень давно.
И ведь это не обычный праздник. В нашей семье он на этот раз совсем особенный. Мачеха в больнице. И не из-за болезни, а из-за моей маленькой сестренки. Прошлой ночью родилась на свет крошечная Ялакас! О, из-за этого маленького человечка я забуду все неприятное, что было между мной и мачехой. И мачеха тоже как будто забыла. На мой букет, который я сразу же с утра послала ей в больницу вместе с папиными розами, она ответила прелестным письмом. В нем даже такая фраза: «У малышки твой м и л ы й! (разрядка и восклицательный знак мои) курносый носик». Ага, это письмо надо обязательно показать Энту.
Вот и настал праздник. Самый большой праздник! Я тщательно прибрала квартиру и приготовила праздничный обед. Это у меня неплохо получается. Мне нравится что-нибудь делать самой — от начала до конца. Эти праздники принадлежат нам с папой. Весь сегодняшний день я бегала и хлопотала так, словно все время занималась чем-то необыкновенно веселым и приятным. И отец тоже счастлив. Это видно по всему. Когда утром мы возвращались из больницы, он купил мне коробку шоколадных конфет, Отец, конечно, счастлив потому, что у нас теперь есть эта малышка, но, может быть, немножко и за меня. Во всяком случае, он обрадовался, когда я приехала домой и показала свой табель, в котором опять были одни четверки и пятерки. Кроме, конечно, пения.
