Людмила Панова - Луговичка
Андрей улыбнулся виновато, но за ней не пошёл:
— Ты иди, Настя, я потом, мне нездоровится сегодня.
Андрей поймал себя на мысли, что впервые соврал своей невесте. Девушка сразу посерьёзнела, подошла и взяла его за руку.
— Ты и вправду бледный сегодня. Что у тебя болит?
Андрей отвёл взгляд от её пытливых глаз.
— Наверное, голова; впрочем, я сам не знаю.
Настя попыталась дотянуться до его лба, но он перехватил её.
— Не надо, я хочу побыть один. Всё наладится, вот увидишь.
Настя удивилась. Она никогда не видела Андрея таким. Всегда приветливый и смешливый, а тут вдруг сделался серьёзным.
— Да что наладится-то? Ты что-то скрываешь, Андрюша?
Андрей больше не смог выдержать её взгляда, он отвернулся и отошёл к окну.
— Настя, ты иди, я же сказал: мне нездоровится.
Девушка в полном недоумении вышла, а мать озабоченно заглянула в комнату:
— Да что вы, повздорили, что ли? Андрюша, пойди за ней, ведь ты мужчина.
Но Андрей ничего не сказал, он молчал и смотрел в окно. Мать вздохнула и оставила его одного.
К вечеру третьего дня дождь прекратился. Всё стихло, лишь слабый ветерок гулял в гуще листвы, тихо покачивая ветки сирени и рябины, что росли прямо под окном. Когда совсем стемнело, Андрей вышел на крыльцо, вдохнул ночную прохладу и взглянул на небо. В тёмной синеве округлилась луна. Она была такой яркой и выразительной, что казалось, будто невидимый художник взялся за невидимую кисть и нарисовал её здесь.
— Странно, сегодня полнолуние, как и тогда…
Он вслушивался в тишину ночи, а отдохнувшая от зноя земля дышала, наполняясь новыми звуками. В траве стрекотали цикады, шуршали крылышками ночные мотыльки. Где-то далеко, в лесу, кричала сова. «Я должен ещё раз увидеть её…»
Ноги будто сами понесли его к расколотому дубу. Луна, как тайная спутница, освещала дорогу. Вот он, Ерохин луг! Даже ночью видно, как он расцвёл, заблагоухал резедой, фиалкой да васильком. Красив, как его хозяйка. Добрался Андрей до дуба, сел, упершись ногами, и глядит по сторонам. Шелестит трава, а рядом нет никого. Неужто не выйдет? Ну хоть бы одним глазком её увидеть. Сколько просидел, не запомнил, а только слышит в траве шорох какой-то. Дремоту мигом сняло. Вскочил Андрей, шарит руками по траве, да всё без толку. Видно, почудилось.
— Да что ж ты, луговая хозяйка, так и канешь в неизвестность?
Андрей в отчаянии заломил руки. Но тут рядом вздохнул кто-то. Обернулся, а на него рыжий Фук смотрит. Грустно так глядит, даже щёки у него опустились. Андрей так ему обрадовался, будто брату родному:
— Фук! Здорово, Фук! Ты помнишь меня?
Хомяк прижал лапки к груди.
— Как же, жабудешь тебя! Иж-жа тебя наша хожяйка жамуж выходит жа шына Полевика.
— А не люб он ей, Полевик тот рыжий, тощий. Жадный он, как и отец его.
Андрей обернулся и увидел Хока. Тот смотрел на него с укором.
— Отчего же из-за меня? Я, что ли, её сватаю за Полевика?
Хомяки замахали лапками, затараторили наперебой:
— Так Полевик этот дождика вам пошлал только жа шоглашие её.
Андрей всё понял и просто рассвирепел:
— Зачем же она согласилась? Я его уничтожу, я разделаюсь с ним!
Он сжал кулаки. Хомяки смотрели на него, округлив глазки, постоянно шушукаясь. Андрей наклонился над ними и заговорил отчаянно, с болью в голосе:
— Где она? Пусть появится, я хочу её видеть!
Хомяки молчали, переминаясь с ноги на ногу.
— Я прошу вас, хомячки, позовите её! Ну хотите, я на колени встану!
— Зачем же на колени, я здесь.
Высокая трава раздвинулась, и, освещённая лунным сиянием, вышла Луговичка. Лёгкое прозрачное платье струилось серебряными волнами по её хрупкому телу. В распущенных пушистых волосах сверкали искорки росы. Она была так прекрасна, что Андрей потерял дар речи и только завороженно смотрел в её изумрудные немигающие глаза.
— Ты хотел меня видеть? Ну вот, я здесь, и чего ты хочешь?
Губы её не шевелились, а голос, казалось, исходил откуда-то изнутри. Андрей молчал, он чувствовал, как разум покидает его навсегда. Луговичка махнула над ним рукой и улыбнулась:
— Очнись, Андрюшенька! Иначе я никогда не узнаю, что же тебе нужно!
— Мне нужна ты, смотреть на тебя, слушать, быть с тобой! — Он проговорил это и удивился самому себе. Она подошла близко и коснулась его тонкой рукой:
— Это невозможно. Но даже не потому, что выхожу замуж, а потому, что человек с нечистью не живёт. Он погибнет и семью свою погубит, а я этого не хочу.
Её глаза были совсем близко, такие живые и такие далёкие. Андрей взял её за плечи:
— Это ты-то — нечисть?! Да я душу отдам за такую нечисть!
Она смотрела на него не мигая.
— Не надо мне твоей души, Андрюша! Иди с миром, забудь о нашей встрече.
И опять ему показалось, будто губы её не шевелились.
— Не будет мира в моей душе, Луговичка. Позволь хоть стоять рядом.
Вдруг она засмеялась, озорно так, совсем по-детски.
— Смешной ты, Андрюша! Перед нечистью пресмыкаешься. Что ж, подарю я тебе ночку звёздную за то ожерелье, что мою шею украшает, да за глаза твои карие, да за душу светлую.
Она схватила его за руку, и они побежали по лугу навстречу тёплому ветру и звёздам. Лёгкие ночные бабочки порхали над ними, а светлячки вспыхивали в траве маленькими искорками.
Спустившись с бугорка, они побежали к речке Быстрянке, которая после дождя разлилась бурным чистым потоком. Андрей зачерпнул прозрачной водицы и умыл лицо. Луговичка, босая, бродила по камушкам, пела и смеялась звонким голосом. Подол её платья совсем вымок, но она, казалось, не замечала ничего вокруг. Лунный столбик упал в шумящий поток воды, а Луговичка всё шла и шла по нему, и её хрупкая фигура всё больше отдалялась от берега.
— Стой, куда ты?! — закричал Андрей и бросился следом, рассекая воду руками.
Он схватил её посередине реки и, взяв на руки, вынес на берег. Девушка была послушна и легка как пёрышко.
— Что это ты, зачем? — Андрей опустил её на землю. Она немного дрожала.
— Я хотела утонуть, ведь нам никогда не быть вместе.
Он крепко обнял её, пытаясь согреть своим телом. Её чудесные волосы пахли цветущим лугом, а прозрачная кожа казалась такой нежной, что Андрею хотелось защитить девушку от всего света.
Она улыбнулась, проведя рукою по его щеке. Вдруг из высоких трав выбежали росянки.
Они окружили Луговичку и Андрея и, взявшись за руки, поплыли в хороводе. Понеслась вдаль чудесная, но странная песня:
— Мы так прекрасны и легки,
как луговые васильки.
Поём мы, словно птички,
с принцессой Луговичкой.
Она милее всех подруг,
и с ней сегодня милый друг.
Но счастье им — всего лишь ночь.
Наутро счастье сгинет прочь.
Росянки порхали в прозрачных платьях, их бледные лица казались неживыми масками при лунном свете.
— Давай вырвемся из этого круга, — шепнула Луговичка и потянула за собой юношу.
Росянки расступились, и, вновь обретя свободу, полные радости и счастья, двое влюблённых утонули в густой траве цветущего луга.
— Я никому тебя не отдам, — шепнул Андрей, и его голос растворился в звёздной тишине летней ночи.
Луговой свёрток
Андрей проснулся от жужжания пчелы. Она кружила над клевером, пытаясь приземлиться на его сиреневый колпачок.
— Луговичка, где ты? — Андрей окончательно проснулся и обнаружил, что рядом никого нет. «Ушла? Почему она даже не попрощалась?»
Он обошёл весь луг и даже спустился к речке, где всего несколько часов назад они плескались в воде. Но его ночной спутницы не было нигде. Ему казалось, что сами травы этого луга сокрыли её от него.
Ночами он бегал к дубу, ждал, надеялся, что вот заколышутся, раздвинутся зелёные стебельки цветов и появится она — луговая хозяйка, но она не появилась больше никогда.
Андрей тосковал. Но шли недели и месяцы, и воспоминания о той ночи уже не так будоражили его душу. За работой он старался реже думать о луговой хозяйке. К тому же все заботы о доме легли на его плечи, отцу становилось всё хуже, и Андрей опасался, что ему придётся отнять ногу, ведь доктора уже давно настаивали на этом. Отец торопил его со свадьбой. Он очень хотел внучат, и Андрей уступил.
Осенью сыграли свадьбу — весёлую, шумную. Не было в селе человека, который бы не пожелал молодым счастья и долгой любви. Только дом Горбылихи обошли стороной.
— Ну её, — сказала Настя, — накличет нам беды.
А старуха издали смотрела на жениха и невесту. Из её подслеповатых глаз лились слёзы: «Неземное счастье на земное променял. Что ж, может, к лучшему».
