Эдуард Веркин - Герда
Я отключился.
Громов позвонил еще.
– Зачем трубку кидаешь? – спросил он. – Нехорошо, Орлов, нехорошо. Ты думаешь, ты такой орел, да? Такой прямо непробиваемый, да? Ошибаешься, Орлов.
Раньше он меня никогда так не называл, по фамилии. И голос у него раньше совсем не такой наглый был. Что происходит-то?
– Ты, Гоша, дурачок, – с превосходством сказал Громов. – Дурачок и лопушок. Ты просто не представляешь, как тебя…
Я отключился. Больше Громов не звонил.
Трамвай продолжал громыхать через город. Кондуктор ненавидела вселенную. Бутылка каталась по полу. Герда смотрела на бутылку. Я думал. Страшно мне было.
Глава 15
Недобрый день
Доктор иссох.
Он и раньше не отличался корпулентностью, но сейчас стал в два раза тоньше и каким-то ломким с виду, как старая солома. И волосы повыпадали немного. Пришел, бухнулся в кресло и стал разговаривать. Так, о разной ерунде. Сегодня доктор был склонен размышлять на космологические темы, в частности как повлияет на психическое здоровье нашей страны обнаружение бозона Хиггса, а я вдруг увидела, что доктор не отбрасывает тени.
Скорее всего, это была игра воображения. Или оптики. Или того и другого вместе. Но доктор не отбрасывал тени. Почему-то я первым делом подумала про его свитер. Мама связала доктору Мозгову свитер из стекловолокна, из-за этого тень расслаивается и не прорисовывается, бозоны Хиггса мимо пролетают, не задерживаются.
– Доктор, вы верите в людей? – перебила я физическую чушь.
– Что?
– В человека верите? – уточнила я. – Как в явление?
– Безусловно, – ответил. – На человека у меня все надежды. Ну и вообще, человечество пока не разочаровывает…
– Нет, я в среднего, – перебила я. – Вот обычный, средний человек, он как, может высоты духа явить?
Доктор подумал.
– Не знаю, – сказал он. – Высоты духа не совсем моя специализация…
– А цель оправдывает средства?
– Да на этот вопрос две тысячи лет ответить не могут.
– Все с вами, доктор, ясно, – сказала я.
Доктор печально поглядел вдаль.
Странно. Сегодня он без спичек. Дома, наверное, забыл. Без спичек, а спичками все равно тянет, даже вроде как сильнее, чем обычно, кисляцкий такой запах. Снимает комнату на спичечной фабрике.
Герда чихнула.
Доктор обернулся, поглядел на нее с неприязнью, уже с яркой неприязнью.
– Не люблю я все-таки собак…
А Герда на него тоже без обожания зыркнула.
– Не надо так на меня смотреть, – сказал доктор разочарованно. – Ослепнуть можно.
Но Герда не отвернулась. Смотрела, смотрела, и доктор тоже на нее смотрел. А ведь и вправду он облысел, оплешивел даже. И щеки втянулись. Как-то разваливается просто на глазах, куски скоро начнут отваливаться.
– Нет, я не могу в таких условиях работать…
Доктор съежился, поглядел на Герду со злостью.
– Не могу, – повторил он. – Такое бывает…
И вообще, как-то он неэффективно меня лечит, как-то усугубляет. И Герда его не любит.
Вечером я включила новости. Надо сказать, не зря. Спиртовой инцидент приобрел широкий общественный резонанс. Правда…
Нет, сначала все показывали так, как оно было на самом деле. Протестующие, прикованные к забору, печальный полицейский. Потом Василиса де Туле стала оправдывать ожидания.
– Ситуация обострилась после прибытия группы поддержки от общественной организации «Материнский Рубеж». Активистки «Рубежа» попытались перевести ситуацию в русло абсурда…
Показали меня с шариками, с плакатами, с кричалками. Я смотрелась ничего так, симпатично, себе понравилась.
– Когда отвлечь людей от протеста не получилось, активист «Материнского Рубежа» натравил на протестующих свою бойцовскую собаку.
Видеоряд выглядел эффектно. Герда, полиция, побродяжка. Действительно можно было решить, что Гоша натравливает собаку. И шарики. Ветер гнал шарики вдоль забора, что тоже придавало готичности ситуации.
– Городская власть бездействует, – подвела итог Василиса. – Не решаются проблемы моногородов! В районе коровье бешенство! В районе разгул беззакония!
Еще раз показали Герду. Еще раз очень эффектно. Оскаленные зубы, дикий взгляд. Нет, оператор определенно хорош, кино бы ему снимать. Хотела пойти рассказать Гоше, но не дошла. То есть дошла, но обнаружила, что он говорит по телефону. С Сашей. Не стала подслушивать, пускай.
Полтора года он дружил с Кристиной. Познакомились еще давно, через Аделину. Кристина была тоже арбалетчица, внучка Вильгельма Телля, и спортивные успехи ее тоже не особо интересовали; как и моя сестра, она занималась стрельбой исключительно с охотничьими целями. Кристина любила в уик-энд выйти в поле и завалить зайца, лису, на крайний случай уложить десяток стрел в дерево. Кристина была веселой. Потом Кристина вывихнула ногу, ее на месяц положили в гипс, на этом их дружба совсем закончилась, потому что у Кристины очень испортился характер. Гоша приходил в гости к Кристине, а Кристина лупила в стену из арбалета. Бждык. Бждык. Бждзык, только щепки в разные стороны.
И скрипела зубами.
Лена потом. Три месяца водились, Гоша подарил ей серебряное колечко. Зачем-то. То есть он сам вроде как не хотел ей дарить это кольцо, но об этой дружбе внезапно проведала мама. Это ее умилило, она решила, что у Гоши там первая любовь, первую любовь надо оберегать и лелеять. Мама стала выдавать ему в два раза больше денег и провела обучающие мероприятия. Что надо говорить девушкам, что следует дарить им на день рождения, куда их водить и чем угощать. Гоша послушно подчинился, но его второй роман оказался даже гораздо неудачнее первого. Елена оказалась чрезвычайно нервной девушкой. То есть обидчивой. Как правило, она обижалась на то, что кто-то на нее «не так посмотрел». Впрочем, колечко она приняла с удовольствием, и кексы в кафешках трескала за милую душу, помню-помню. Я звала ее Хелена Удручайте, мастер художественной истерики. А еще она строила планы на будущее, и это было самое жуткое. Через две недели дружбы Лена поправилась на сто пятьдесят килограммов и стала рассуждать о том, что на летние каникулы неплохо бы им поехать в Болгарию, все же летом ездят в Болгарию, а они что, не люди?
Кроме того, Гоша с Еленой все время ходили по магазинам и выбирали одежду.
От Лены нас избавила Кристина, волей судеб они пересеклись в торговом комплексе возле очередного утомительного бутика. Язвительная Кристина окинула Гошу с Леной взглядом, после чего поинтересовалась – не мама ли Гоше Елена? Этого оказалось достаточно, Елена разрыдалась и покинула Гошу навсегда, в качестве воспоминания оставив куртку и рукавицы с оленями.
Потом приключилась снова Лена, правда, другая, эта не любила магазины, а любила животных, в частности рептилий. Или земноводных, точно не знаю, черепах. Я называла ее просто – Черепашница. У нее дома этих черепах было немерено, куда ни шагни – наступишь на черепаху, либо сухопутную, либо подводную, либо дохлую. С этой я вообще не знаю, зачем Гоша дружил, наверное, из-за тяги к прекрасному – черепашечная Лена была весьма красива. Наверное, это ему льстило. С Леной было прилично выйти погулять, многие завидовали. Сам Гоша животных, как уже говорилось выше, не очень любил, но и особой неприязни к ним тоже не испытывал.
Однако очень скоро я стала замечать, что Гоша тоже становится немного черепашным. Пропитывается черепашечным запахом, может легко отличить кормового мотыля от первосортного, знает, что аксолотли бывают как альбиносные, так и вполне себе обычные. Недалеко от дома Елены Ч. имелся зоомагазин, по пути к ней Гоша забегал в него, брал коробок опарыша или трубочника, Лена была счастлива, потчевала своих тритонов, после чего они отправлялись гулять. Это продолжалось почти полгода, но вдруг приключилось нечто странное. Однажды они вернулись домой из зоопарка, где кормили крокодилов, и обнаружили, что все Ленины животные передохли.
Гоша рассказывал примерно так.
В аквариумах плавали распухшие амбистомы, сделавшиеся похожими на протухшие сардельки. Рядом с ними покачивались в компрессорных пузырях мертвые черепахи, напоминавшие плавучие острова в Саргассовом море. Декоративная игуана околела и стала похожа на чучело самой себя, глаза у нее выцвели и выпучились, две яркие рябинины на зеленом чешуйчатом фоне. Лягушки, ящерицы, прочая живность, вся без исключения дохлая. Елена Черепаховна остолбенела и побледнела в тон обоям. После чего достала из кармана предмет, напоминавший букву «Г», согнутую из стальной проволоки. Предмет она обозначила как «мифриловый компас», после чего стала с этим самым компасом совершать обход помещения по периметру, и возле каждого усопшего гада эта железная загогулина совершала вращательные движения. Елена задумчиво хмыкала. А потом она поднесла компас к Гоше.
