Ф. Кон - Наша амнистия
— Кто же из наших живет в этой местности? — напрягала Анна, память. — Погодите, погодите... Да Стефан живет тут недалеко! Да, да, пойдемте к нему.
К счастью, мы застали Стефана дома. Наше появление в такое необычное время, обеспокоило его.
— Что случилось?
— Ничего. Дело есть.
Он с любопытством уставился на нас.
— Тут, недалеко от вас, не то огород, не то фруктовый сад, со всех сторон огороженный высоким забором. Нам непременно нужно знать, есть ли на перекладине внутри замок, или она просто задвигается в скобку.
Он недоумевающе глядел на нас. Таких поручений ему до сих пор не приходилось выполнять.
— Зачем вам это?
— Узнаете после. Но это нам надо знать поскорее. Можете это сделать?
— Конечно, могу, но ничего не понимаю.
— И не надо понимать, — со смехом перебила его Анна. — Можете на нас положиться. Это очень важно.,
Нужную справку мы получили раньше, чем предполагали.
Стефан ушел в другую комнату. Оттуда донесся его бас: «Янек», позвал он кого-то, а минуты через три он вернулся к нам.
— Никакого замка на перекладине нет.
— А цепная собака есть там?
— Что же вы раньше не сказали, что и это вас интересует? Что это вы, малину воровать собираетесь? — пошутил он.
Опять был вызван Янек.
— Какой-то всезнающий Янек, — улыбнулась Анна.
— Нет собаки, — сообщил Стефан.
— Откуда вы узнаете все это?
— Сынишка у меня постоянно туда лазит. Того и гляди, голову себе свернет. Все за малиной да за крыжовником.
Мы перешли к делу и предложили ему точно изучить всю обстановку.
— Зачем?
Мы посвятили его в свои планы.
— Вам придется быть на огороде, когда наши подъедут, сразу распахнуть ворота и, как только карета въедет во двор, закрыть их. Увоз состоится ночью. Револьверы перебросим через забор поблизости от дерева, а вы, выпустив наших и закрыв ворота, перелезете через забор и отнесете оружие к себе. Но как вы выберетесь из огорода? — вдруг перебила Анна самое себя.
— Ну, Янек перелезает, а я не перелезу!
— А как у вас с казаками и солдатами?,
— К нам, в рабочие поселки, они неохотно заглядывают.
— Ну, ладно. В этот же день мы оружие от вас сплавим.
Анна до того расчувствовалась, что у нее явилось желание приласкать Янека, выручившего нас. Но я воспротивился этому: мальчик не должен был знать о нашем визите.
— Мы вас заранее предупредим, когда надо будет дежурить на огороде.
И, попрощавшись с Стефаном, мы направились обратно в город.
— Как будто все налажено, — подвела Анна итог нашей экскурсий.
Наше появление на заседании Центрального комитета удивило всех. С того момента, когда Центральный комитет отнесся так скептически к проекту Вита, мы на заседаниях не бывали. Все были уверены, что мы пришли, так сказать, с повинной, с признанием, что мы увлеклись фантазией.
— Ну, что? — ехидно спрашивали нас.
Мы не торопились с ответом и терпеливо ждали, пока все соберутся.
— Вот услышите.
Когда все собрались, я начал свой доклад с требования, которое сразу приковало внимание всех.
— Надо, чтобы Центральный комитет заранее составил воззвание к рабочим об освобождении десяти смертников. Предлагаю это воззвание озаглавить «Наша амнистия»[1].
— Не увлекаетесь ли вы? — с сомнением в голосе спросил Ян.
— Как будто нет. Проверьте. За этим мы и пришли. — И я подробно доложил о всех наших приготовлениях.
И прежние скептики изменили свое отношение к делу, убедившись, что это именно дело, а не фантазия.
Вдумчивый Ян сразу нащупал слабое место:
— А с кучером, с кучером что вы сделаете?
Мы передали содержание нашей беседы с Марцелием.
Всех, так же как и нас, не удовлетворил его ответ.
— Надо его вызвать. Это самое слабое место.
Дальнейшее обсуждение вопроса было отложено до прихода Марцелия, за которым отправилась Анна.
Его попрежнему раздражало то, что «такими пустяками» отвлекают от дела.
— Чорт знает что! Выполнение такого рискованного и ответственного дела вы доверили нам, а обезвреживание какого-то плюгавенького тюремного кучера считается настолько серьезным, что весь Центральный комитет занимается этим. Я же сказал, что мы это берем на свою ответственность.
Заметив, что этот ответ нас не удовлетворил, он еще более раздраженно добавил:
— Ну, что я вам могу сказать? На козлах сядут наши. Кучер будет посредине. Таким образом контроль за каждым его движением будет неустанный. А там видно будет... Найдется же по дороге глухой переулок, где можно будет сделать с кучером все, что понадобится.
Он был так уверен в этом, что эта уверенность передалась и другим.
— Ну, ладно, — сказал Ян. — Что же еще нужно?
— Вот что. Надо, чтобы Болеслав от имени Центрального комитета перед самой отправкой в тюрьму сказал нашим несколько теплых слов и успокоил насчет их семей в случае неудачи предприятия.
Марцелий был прав, но в тот момент настроение всех, несмотря на то, что кончились лишь приготовления, было настолько бодрое, что я серьезно сказал ему:
— Я и вам прочитаю напутствие.
— А я вас пошлю к чорту.
Приготовления были закончены. Оставалось только назначить срок выступления.
Весь этот день мы посвятили тщательной проверке всех мелочей. Все было готово. Вечером мы присутствовали на генеральной репетиции. «Ротмистр», «старшой», «полицейские», одетые в форму, поглядывали не без насмешки друг на друга.
— Только рожи подгуляли, — заметил офицер-инструктор.
«Рожи» действительно мало подходили к ролям. Кое-кто предложил прибегнуть к гриму, но всем это показалось излишним.
— Сойдет и так. Пустое! Рожи уж, наверно, проверять не будут. Не до того им будет.
— Еще бы, «пошевеливайся», — на этот раз правильно произнес Юр. — Это их заставит побегать. Некогда будет всматриваться в лица.
— Ну, товарищи, — торжественно прервала Анна эти шутки, — завтра вечером думаем... Ей не дали докончить.
— Чем скорее, тем лучше. У нас все готово.
— Завтра, так завтра, — заявил Марцелий.
И сразу все умолкли... Так на момент смолкают солдаты на фронте перед решительным боем. Я воспользовался этим моментом.
— Товарищи! Мы все уверены в успехе, но, передавая от Центрального комитета привет и пожелание успеха всем участникам, я уполномочен Центральным комитетом заявить вам, что, как бы ни обернулось дело, попечение о ваших семьях партия берет на себя. Я, лично наблюдавший все время за приготовлениями, не колеблясь, заявляю: успех несомненен, и если Центральный комитет велел мне сообщить вам о принятом решении, то только потому, что кое-кто из вас, считая, что участие в этом деле — его долг как партийца, все же мучается вопросом, что станет с его семьей в случае, если он погибнет. Пусть же каждый будет мужественным. Он выполняет свой долг по отношению к партии — партия выполнит свой долг по отношению к нему..
Меня окружили, жали руки.
У Анны блеснули слезы на глазах.
Офицер-инструктор, взволнованный, не проронил ни слова и только молча пожал всем руки.
А одиннадцать человек, которым предстояло на следующий день рисковать своей жизнью, с необыкновенной душевностью повторяли:
— Справимся... Освободим... Вот-то будет радость!
Настал роковой день. Тягостный, бесконечно длинный. Все готово, десятки раз проверено, и нечем заполнить время до позднего вечера, когда предстояло приступить к делу.
В семь часов вечера мы собрались в квартире на Иерусалимской улице. Все уже были одеты в форму.
Явился и инструктор еще раз проверить, все ли в порядке.
Разговор не клеился, и поэтому время тянулось томительно долго.
Пробило восемь. Только восемь. Еще два часа надо ждать.
В десять я встал с места.
— Ну, готовьтесь! Иду телефонировать. Не позже, чем через полчаса, я вернусь, и тогда пойдете.
Анна выпроводила меня и закрыла ворота.
Я отправился на заранее условленную квартиру и по телефону вызвал смотрителя подследственной тюрьмы.
— Кто у телефона?
— Смотритель подследственной тюрьмы.
— С вами говорит обер-полицмейстер.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
— Не позже, как через час, к вам явится жандармский ротмистр фон-Будберг с моим предписанием. К этому времени должны быть подготовлены к отправке в десятый павильон Варшавской цитадели арестанты. Запишите точно фамилии.
— Слушаюсь.
Я перечислил фамилии всех десяти смертников.
— Записали?
— Так точно, ваше превосходительство.
— Прочтите.
Смотритель прочитал.
— Верно. Действуйте без замедления. К его приходу все должно быть готово. Приготовьте тюремную карету. Конвоя не надо: он приведет свой конвой. Все запомнили?
— Так точно.
— Смотрите, чтобы не было задержки.
