Тимоте де Фомбель - На волосок от гибели
Разные ремесла теперь осваивал и Тоби. Мальчик оказался проворнее и сметливее многих. Ему тогда исполнилось семь. Отец поручал сыну самую тонкую работу. Именно он, худенький и ловкий, сумел продолбить дымоход. Строительные долгоносики с этим бы никогда не справились: острые, как мачете, мощные жвала жесткокрылых не приспособлены к изящной резьбе по дереву.
Вообще долгоносик-недоучка может превратить весь ствол в стружку, поэтому разведение этих тварей для нужд строительства — дело сложное и довольно опасное. Домов требовалось все больше, прибыль строителей неуклонно росла, поголовье долгоносиков стремительно увеличивалось — и тут Сим забил тревогу, открыто протестуя.
Впрочем, сейчас у Лолнессов не было ни долгоносиков, ни бригады строителей, ни подходящих инструментов. Тоби орудовал пилочкой для ногтей, а его отец — ножом для резки хлеба. Мама вставляла в оконные рамы куски прозрачной смолы и шила лоскутные покрывала и коврики.
Они выдалбливали себе дом в коре всю осень. Два раза в день ели жидкий суп, чтобы совсем не обессилеть. Спали всего по нескольку часов, поднимались затемно и вновь трудились под проливным дождем.
Утром накануне Рождества они наконец плотно закрыли изнутри деревянную дверь и стали любоваться своим творением. Нельзя было сказать, что их новый дом сошел со страниц модного каталога: пол получился волнистым, стены — неровными, окна — мал мала меньше, как звезды в созвездии Большой Медведицы, очаг — треугольным, а дымоход — похожим на штопор.
Кровать Тоби поставили возле очага, а рядом повесили занавеску, чтобы он мог отгородиться от взрослых. Мама сшила ее, распоров две рубашки и кальсоны отца и свою лиловую юбку.
В последующие годы Тоби, прежде чем уснуть, подолгу следил за отблесками пламени на белой и лиловой ткани, за мельканием теней, вслушиваясь в потрескивание огня. Какую загадочную бесконечную пьесу разыгрывали перед ним отблески и тени? Каждый вечер, глядя на них, он сочинял новую сказку.
В то первое Рождество, когда семья к тому же праздновала новоселье, Тоби не отправили спать.
Они втроем сидели на родительской кровати, смотрели на потрескивающий огонь и держались за руки. Как только дверь заперли на щеколду, снаружи поднялся холодный ветер и мокрый снег залепил окна. К ним постучалась зима.
Пусть их домик был крошечным и убогим, все равно нет на свете большего счастья, чем слушать завывания бури в теплом жилище, которое построено своими руками. Тоби заметил, как по измученному лицу мамы скользнула улыбка, и заплакал. Переводя взгляд с улыбающейся жены на рыдающего сына, Сим шутливо попросил:
— Договоритесь между собой… Мы счастливы или нет?
Тоби ответил, шмыгая носом:
— Я плачу потому, что мне слишком хорошо! — и засмеялся.
Слеза скатилась по щеке Майи, и тут расхохотались все трое.
Как ни странно, от первой зимы на Нижних Ветвях у Тоби сохранились самые приятные воспоминания. Лолнессы тогда почти не выходили из дома.
Только по утрам, если возникала необходимость. Майя доставала из кладовой, выдолбленной в коре неподалеку от дома, мешок толченых листьев. Сим с сыном собирали хворост или чинили крышу. Все трое поспешно возвращались в теплую комнату, где их ждал притаившийся в очаге огонь. Тоби называл его Жар и разговаривал с ним ласково, как с любимой зверушкой. Входя в дом, он сразу кидал ему щепку, и тот радостно на нее набрасывался.
Майя глядела на сына с грустной улыбкой. Одинокий ребенок всегда выдумывает друзей.
Сим брал с полки толстенную синюю папку и клал ее на стол. Он доставал оттуда несколько исписанных страниц, протягивал их Тоби и ждал, скрестив руки на груди. Тоби принимался читать вслух.
Он читал отцу каждый день уже четыре месяца подряд и поначалу не понимал ни слова. Рукопись «Тектонические процессы внутри коры» — ей были посвящены первые три недели — так и осталась для него неразрешимой загадкой, хотя отец слушал ученый труд будто увлекательный приключенческий роман, то потирая руки в знак одобрения, то недовольно ворча.
Постепенно Тоби учился понимать прочитанное. Он с радостью встречал в тексте знакомые слова: «свечение», «скольжение»… И вдруг прояснялся смысл отдельных фраз. Вторая рукопись называлась «Психология перепончатокрылых». Вскоре Тоби сообразил, что речь идет о муравьях. Он читал теперь гораздо уверенней, с выражением. Вязавшая Майя время от времени отрывала взгляд от спиц и тоже слушала с глубоким вниманием.
В толстых папках хранились важнейшие научные открытия профессора Лолнесса, и его жена отлично помнила, когда именно и при каких обстоятельствах он совершил каждое из них. К примеру, «Куколки бабочек-капюшонниц» напоминали ей о первых годах супружества: Сим возвращался по вечерам в берете набекрень, воодушевленный последними наблюдениями, которыми ему не терпелось поделиться с женой.
За всю зиму им не встретилось ни души. Да они и не отходили далеко от дома, ограничиваясь десятиминутными прогулками. Так прошел март. А в начале апреля, когда кругом набухли и начали лопаться под напором древесного сока огромные почки, к ним вдруг постучали.
Сначала Тоби решил, что ему почудилось. Стучали в окно. Может быть, это последний весенний дождь, предвещающий ясные, теплые дни? Снова стук. Он подошел к окну: снаружи на него смотрел в упор кто-то бородатый. Мальчик подозвал отца, тот помедлил в недоумении, затем пошел открывать.
У порога стоял старик.
— Здравствуйте, я ваш сосед, Виго Торнетт.
— Очень приятно. А я Сим Лолнесс.
Фамилия Торнетт показалась ему знакомой, и он прибавил:
— Простите, кажется, я вас знаю…
— Нет, это я вас знаю, профессор. И безмерно восхищаюсь вашими открытиями. Мне очень понравилась ваша книга о происхождении Дерева. Вот пришел поприветствовать вас по-добрососедски.
— По-добрососедски?
Сим с удивлением поглядел вдаль поверх плеча Торнетта. Неужели на Нижних Ветвях, в такой глуши, у них есть соседи? Старик будто услышал его вопрос:
— Я живу на западе в ближайшем от вас доме, в трех часах ходьбы отсюда.
Он переступил порог и вынул из-за пазухи коричневый бумажный пакет.
— Мой племянник разводит гусениц и других личинок. Я принес вам нектар голубянки.
Майя в смущении приняла подарок. На Вершине нектар голубянки ели только по праздникам, это лакомство стоило безумно дорого. А привозили его действительно из Онессы, самой бедной и отсталой области Дерева. Майя заглянула в пакет и увидела восемь крупных блестящих сгустков.
— Спасибо, господин Торнетт, но это слишком, мы не можем принять…
— Полно, не стесняйтесь. Соседи должны помогать друг другу.
— Ну хотя бы пообедайте с нами, прошу.
— Очень жаль, милая госпожа Лолнесс, но мне пора возвращаться. Я не медлил, пришел к вам, как только смог. К сожалению, здешний климат вреден для моего здоровья, всю зиму меня не отпускал ревматизм. Долгое время я не мог оказать вам гостеприимство, простите.
Он пожал каждому руку и удалился.
С его появления началось теплое время года.
На Нижних Ветвях никогда не бывало по-настоящему тепло, но стало не так промозгло и темно, как прежде. Правда, одежда все так же промокала насквозь, а руки и ноги зябли и немели, стоило выйти из дома…
Тоби больше не читал вслух ученые труды — он увлеченно исследовал окрестности. Уходил с раннего утра, выпив чашку черного-пречерного напитка из коры, а возвращался поздно вечером, всклокоченный, мокрый и грязный с головы до ног, с глазами, лихорадочно блестевшими от усталости и азарта.
Вскоре он добрался и до жилища Торнетта.
Раз пять сбивался с пути, пока наконец не подошел к трем огромным гусеницам, мирно сопевшим в загонах. Виго Торнетт упоминал о племяннике, разводившем гусениц, и Тоби догадался, что дом старика неподалеку. Вот и он. Широкая дверь вела в две небольшие комнаты без окон. На пороге сидел забавный крошечный человечек. Завидев незнакомца, он вскочил и исчез как по волшебству. Старый Торнетт с улыбкой вышел навстречу Тоби.
— Сердечно рад видеть тебя, мой мальчик. Надеюсь, ты без труда нашел к нам дорогу?
Человечек вернулся и теперь выглядывал из-за плеча Торнетта. Значит, он не приснился Тоби. Старик проговорил:
— Познакомься, это мой племянник Плюм. Он тут хозяин и по доброте душевной приютил у себя старого дядюшку. Я живу у него уже несколько лет. Плюм, позволь тебе представить…
— Тоба, мальчик протянул человечку руку.
— Да, Тоби Лолнесс, — продолжал старик. — Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Он сын великого человека, выдающегося ученого Сима Лолнесса…
Плюс, заметно успокоившись, что-то промычал и снова скрылся в доме.
