Мишель Пейвер - Изгнанник
— Нет! — Торак с трудом выталкивал слова изо рта. — Мы с тобой ничуть не похожи! Ты убивала людей. Ты нарушила Закон Племен…
— И всего-то, — усмехнулась она. — Подумаешь, Закон Племен. Пожирателям Душ ведомы только законы Великого Духа! Именно поэтому я обрела власть над обладателем блуждающей души — Великий Дух передал ее мне. — Сешру помолчала. — Но почему я сразу не догадалась, кто ты? Как тебе удалось скрыть от меня свою сущность? Ответа я не знаю, но чувствую, что он где-то рядом. — И она, изящно изогнувшись, потянулась к снаряжению Торака.
Чары, вызванные ее ласковым прикосновением, рухнули. Торак, по-прежнему лишенный способности двигаться, с ненавистью смотрел, как Сешру перебирает его вещи.
— Ага, это нож твоего отца, — с отвращением сказала она. — Нож предателя! Ничего особенного — голубой сланец, рог, сухожилия… Ладно, тогда топор. Он ведь тоже не твой, я полагаю?
Она взяла руку Торака и приложила топорище к ладони. Все-таки она была очень умна! Если бы топор был сделан по руке Торака, длина острия равнялась бы расстоянию от основания его ладони до кончика среднего пальца. Но острие этого топора было явно длиннее.
— Кстати, на топорище метка племени Ворона, — сказала Сешру, словно размышляя вслух, — но острие сделано из зеленого сланца… Говорят, что Фин-Кединн действительно какое-то время жил в племени этих пожирателей лягушек…
Ответ она прочла по лицу Торака.
— Значит, это все-таки его топор! Ты украл топор у Фин-Кединна! Значит, ты тоже нарушил Закон Племен!
Затем Сешру добралась до мешочка с целебными травами, вытряхнула оттуда рожок с охрой и тут же неприязненно поджала губы:
— Это рожок твоей матери. — Она отложила предмет в сторону. — Тут ничего и быть не может. Нет, отгадка в чем-то другом…
Торак вздрогнул. Но с облегчением вспомнил, что прядка волос Ренн лежит на самом дне мешочка. Сешру почему-то ее не заметила. Значит, она не всемогуща! Она тоже способна совершать ошибки!
Сешру сразу почуяла перемену в его настроении, и лицо ее стало холоднее исхлестанного ветром северного льда.
— Только не думай, что тебе удастся что-то скрыть от меня!
Торак спокойно посмотрел прямо на нее и не отвел глаз, даже когда Сешру, сделав молниеносный выпад, точно атакующая змея, почти вплотную приблизила к нему свое лицо.
— Тебе меня не провести, мальчишка! Во всяком случае, пока я владею вот этим!
Он увидел, что пальцы ее сжимают что-то маленькое, зажатое в кольцах зеленой глиняной змейки.
Когда Торак понял, что это такое, он весь похолодел. Это был тот самый камешек, который он тогда оставил Ренн, а затем сам же и забрал!
— Ты хоть представляешь себе, какие эта вещь дает мне возможности? — шипела Сешру. — Я уже весьма удачно использовала его, наслав на тебя душевный недуг. А сейчас я лишила тебя воли! Сейчас ты полностью принадлежишь мне!
Она сжала камешек в кулаке — и Тораку показалось, что сердце его сейчас навсегда остановится.
Она разжала пальцы — и ему снова стало легче дышать.
Она засмеялась — и в ее дыхании он уловил знакомый гнилостный запах того корня, которым Пожиратели Душ доводили его до полного бесчувствия. «Так вот почему у нее язык и губы черные», — догадался он. И как только он мог считать ее красивой?! У нее ведь нет ни души, ни сердца! А там, где раньше билось ее сердце, осталось лишь некое темное пятно, лишь тень того, что когда-то было живым.
Сешру приподняла крышку корзины, и оттуда через край медленно даже не выползла, а вытекла крупная гадюка. Зигзагообразный темный рисунок был отчетливо виден на ее серебристой шкуре, лишенные век красные глаза змеи смотрели только на хозяйку.
Сешру взяла гадюку в руки, и та обвилась вокруг ее предплечья; черный язычок змеи так и мелькал, словно желая встретиться с языком колдуньи.
— Постарайся даже не дышать, — сказала она Тораку. — Укус этой гадюки куда опасней укуса любой из лесных змей. Ее укус способен убить…
И тут из корзины выползла вторая гадюка, черная, как безлунная ночь. Сешру показала ей камешек Торака, и раздвоенный язычок змеи, казалось, стал пробовать на вкус поверхность камня. Торак невольно затаил дыхание: у него было отчетливое ощущение, будто змеиный язык касается его кожи.
— Ты сам этого хотел, обладатель блуждающей души! — выдохнула Повелительница Змей. — Ты сам виноват в том, что оказался в моей власти. Ведь ты оставил этот камешек для того, чтобы я нашла его, верно?
— Нет! — прошептал он.
Ее глаза, казалось, прожигали его душу насквозь.
— Тогда зачем же ты сделал на нем этот рисунок?
— Это… подарок, — заикаясь, признался Торак.
— Кому?
— …Одной девочке.
— Почему же ты забрал у нее свой подарок?
— Потому что мне нужно было дать ей знать, что я ушел навсегда… — Торак тщетно пытался выбросить из головы мысли о Ренн, но не успел: Повелительница Змей оказалась быстрее.
— Значит, ее зовут Ренн, — сказала она. — Кто такая Ренн?
С огромным трудом Торак заставил себя не смотреть ей в глаза — и тут же невольно уперся взглядом в топор из зеленого сланца.
Сешру, разумеется, перехватила его взгляд.
— Ага, значит, она дочь Фин-Кединна.
— Нет… его брата.
И тут вдруг воцарилось молчание. Повелительница Змей повернулась к Тораку спиной и довольно долго сидела, неотрывно глядя на озеро, а змеи у нее на коленях непрерывно двигались, свиваясь в тугие кольца.
— …Дочь его брата, — монотонно повторила Сешру, о чем-то явно размышляя. — Тогда понятно… Не мог же он оставить без поддержки дочь родного брата…
Тораку было невыносимо слышать, как она говорит о Ренн.
«Но ведь Ренн далеко отсюда, — уговаривал он себя. — Ренн в безопасности».
— Нет. — Сешру вновь резко повернулась к нему. — Она совсем близко, она здесь, на озере. Я видела ее в лодке с каким-то мальчишкой, таким высоким, светловолосым. Впрочем, теперь они тебе помочь уже не смогут.
Неужели она говорит правду? Неужели Ренн и Бейл действительно его ищут? Или это все же очередная ее ложь?
— Зачем я нужен тебе живым? — спросил Торак. — Что тебе нужно?
— Ты знаешь что.
— Ты хочешь взять себе мою блуждающую душу? Ты тоже хочешь вселяться в тела других существ?
— Это я и так уже умею. И я могу заставить твою блуждающую душу вселяться в того, кто нужен мне. Но мне нужно и нечто большее. Мне нужен… огненный опал!
Слышать, как она вслух произносит это… Ее голос словно вдохнул жизнь в мысленный образ, хранившийся в его душе. И он увидел, как опал пульсирует красным светом, точно живое сердце.
— Он… мы потеряли его во льдах, — сказал он.
— Не лги мне, — сказала Сешру. — Я ведь колдунья. Неужели ты думаешь, что я не могу узнать правду? Для этого у меня есть немало способов. Когда твой отец расколол опал, осталось три куска. Три! Один хранился у Повелителя Тюленей, еще один поглотил черный лед. Но остался еще один. И твой отец наверняка рассказывал тебе о нем, прежде чем умер.
— Нет.
— Это ведь он его спрятал. Спрятал и сказал тебе, где именно.
— Нет…
— …А когда он уже умирал, когда жизнь вытекала из него капля за каплей, потому что внутренности его были порваны в клочья тем медведем, в которого с нашей помощью вселился злой дух…
— Нет! — пронзительно выкрикнул Торак.
Сорвав с головы венок из паслена, Сешру швырнула его в огонь, и тут же ее окутало облако ядовитого голубого дыма, вызвавшего у Торака сильное головокружение.
Словно во сне, он видел, как Сешру развязала какой-то мешочек, висевший у нее на груди, и обмакнула палец в его содержимое. Он попытался увернуться, но она придержала его за подбородок и ловко размазала ему по губам какую-то источающую вонь черную мазь. Сжимая в одной руке черную гадюку, а в другой — серебристую, она поднесла их к своим губам и прошептала какое-то заклинание. А потом положила обеих змей Тораку на грудь.
Он даже дышать не осмеливался, чувствуя, как по его телу скользят холодные гладкие существа, как змеиные чешуйки слегка цепляются за его кожу, как гадюки касаются его своими язычками. Сешру бесстрастно смотрела в его перепуганное лицо — точно змея, наблюдающая за укушенной ею жертвой.
— Твое тело двигаться не может, но души твои остались на свободе, и они направятся туда, куда прикажу им я. И сделают то, что будет угодно мне.
Во рту у Торака был горький и острый вкус черной мази. Перед глазами мигали тошнотворно яркие вспышки, свиваясь в спирали.
И вдруг он увидел, как черные волосы Повелительницы Змей приподнимаются и начинают шевелиться сами собой возле ее белого лица, точно змеи. Почувствовал, как из тела рвутся наружу его души. И пронзительно вскрикнул…
…Но голоса своего не услышал. Его черный раздвоенный язык попробовал воздух на вкус — значит, он превратился в змею? — и последнее, что донеслось до него, это голос Повелительницы Змей: она приказывала ему отыскать Ренн.
