Мишель Пейвер - Изгнанник
Он в этом деле оказался куда искуснее, чем Ренн, и вскоре она предоставила ему самому заниматься латанием дыр, взяв на себя другие заботы. Бейл, хоть и надел свой костяной наперсток, изранил себе в кровь все пальцы, пока наконец не закончил свое шитье.
В то время, что он занимался лодкой, Ренн построила шалаш, связав пучки тростника веревками, сплетенными из осоки, и прикрепив их к основе из ивовых ветвей. Она также собирала лопушник, мидии и корни водяных лилий, что и составляло основную их пищу, — правда, в первый раз она по ошибке выкопала болотный ирис, который оказался отвратительным на вкус.
Ренн, кроме того, распрямила свои стрелы и подстрелила золотоглазую утку, пожелавшую приземлиться на их островке. В результате они получили небольшой запас столь необходимого мяса, а из шкурки Ренн сделала себе новую трутницу, перья же приспособила для стрел. Она также приберегла немного утиного жира, чтобы смазать свой лук, несколько пострадавший от купания в озере. Смазывая его, Ренн испытывала легкую вину перед Бейлом: ведь он каждую капельку жира приберегал, чтобы смазать лодку и сделать ее водонепроницаемой.
Кстати, в этом Ренн вполне могла ему помочь. Она нагревала смесь из сосновой смолы, угля и утиного жира в плошке из бересты и этой кашицей обмазывала корпус лодки палочкой с намотанной на нее берестой. Ренн очень нравился запах смолы, но Бейл, морща нос, недовольно бурчал:
— Вот был бы у нас тюлений жир…
— Ну вот, теперь она совсем готова! — радостно воскликнула Ренн, закончив смолить лодку.
Торак ей больше не снился, но воспоминания о том страшном сне продолжали ее преследовать, и ей не терпелось отправиться в путь.
— Завтра поплывем, — сказал Бейл.
Ренн была огорчена:
— Как, еще целый день?
— Если мы не дадим лодке хорошенько высохнуть, то попросту утонем.
— Но ведь…
— Ренн, я знаю, о чем говорю. Мы отправимся в путь завтра утром.
Она горестно вздохнула:
— Мы и так сильно задержались! За это время с Тораком все что угодно могло случиться!
— Да знаю я! — огрызнулся Бейл. — Знаю!
И Ренн, чтобы хоть как-то сократить мучительное ожидание, решила пойти на охоту.
Возможно, дело было в том, что она не забывала делать Озеру маленькие подарки; а может, им помогала та пара воронов, которую она не раз видела кружащей над островком, но ей опять здорово повезло. Ей удалось подстрелить еще одну утку, на этот раз крохаля. Эту птицу она приготовила так, как еще в детстве научил ее отец: обмазала глиной и закопала в уголья, а потом просто расколола обмазку и достала роскошное сочное жаркое.
Когда они поели, Бейл уселся на подстилку из сосновых игл и принялся полировать новенькое ясеневое весло пучком лесных хвощей. Ренн тем временем взяла второе весло, положила на его лопасть внутренности крохаля и аккуратно опустила их в воду — в качестве подношения духу озера. Вечер был тихий и теплый, в тростниках вовсю заливались лягушки.
Откуда-то с запада донеслась песнь волчьей стаи.
Бейл приподнял голову:
— Ну вот, снова они там завыли.
Они довольно часто слышали этих волков, и Ренн даже казалось, что она узнает голос Волка, но голоса Торака в этом хоре она различить не могла и очень тревожилась: разве мог Торак расстаться с Волком?
Та парочка воронов снова кружила над их островом; птицы летали довольно высоко, но то и дело поворачивали голову, словно им хотело посмотреть на Ренн. «Странно, — думала она. — А что, если это добрый знак?» Дурных знаков они уже видели предостаточно!
— Что-то ты больно тихая, — заметил Бейл.
Она повернулась, чтобы ответить, да так и замерла на месте.
— Ты что? — удивился Бейл.
— Помнишь, в самое первое утро после той бури ты подошел к воде — вот здесь, где ты сейчас сидишь.
— И что?
— А то, что тогда до воды и трех шагов не было! А попробуй теперь до нее добраться, ну?
Бейл, немного удивленный, сделал то, что она просила, потом еще раз прошелся до воды и обратно, чтобы окончательно убедиться, и с недоумением уставился на Ренн.
— Шагов пять-шесть, не меньше! Значит… Озеро действительно высыхает! Как и говорили люди Выдры. — Лицо его помрачнело. — Опять эта Сешру!
Ренн кивнула:
— Да. И она становится все сильнее.
Глава двадцать седьмая
«Уфф!» — пролаял Волк, предупреждая Торака, чтобы не ходил дальше. Но Торак уже не мог повернуть назад, а Волк не мог пойти с ним.
Торак ободряюще на него глянул и решительно двинулся дальше сквозь тростники, перепрыгивая с кочки на кочку. Солнце было уже совсем низко, но, если повезет, он вполне может успеть до наступления сумерек отыскать тот целебный источник.
До утра он ждать не мог. Рану на груди прямо-таки огнем жгло, и из нее сочился желтоватый гной. А это означало, что Пожиратели Душ вновь набирают силу.
«Уфф!» — снова предостерегающе тявкнул Волк.
«Иди назад!» — по-волчьи ответил ему Торак. Сквозь тростники ему было видно, как Волк нервно бегает кругами по опушке Леса и тихо поскуливает.
Поверхность скалы была точно такой, как ему помнилось: почти отвесной, но все же странно манящей; и водопад все так же окутывал папоротники облаком водяных брызг. Взбираться оказалось на удивление легко; Торак всюду находил удобные выступы и кусты, за которые можно было цепляться; вот только он вскоре насквозь промок от брызг.
«Уфф!» — донеслось до Торака.
Глянув вниз, Торак с ужасом увидел, что Волк все-таки последовал за ним. Но скалы оказались слишком крутыми для его когтистых лап. Он подпрыгивал, скользил когтями по граниту и с визгом падал вниз. А тут еще и вороны, Рип и Рек, уселись на выступ и стали над ним смеяться.
«Иди назад! — велел ему Торак. — Я постараюсь вернуться в логово еще засветло!» Хотя он страшно боялся, что Волк его не поймет: ведь в волчьем языке не было будущего времени, и он никак не мог объяснить своему четвероногому брату, что скоро вернется.
Но, когда он снова посмотрел вниз, оказалось, что Волк исчез.
Только теперь Торак почувствовал, как сильно он устал; однако он снова продолжил подъем и вскоре уже миновал те выбитые в скале изображения неведомых существ, которые видел здесь в первый раз. Только сейчас он находился слишком близко от них и не мог разглядеть их целиком; он видел только отдельные их части — загнутый книзу лосиный нос, раздвоенный змеиный язык, — но, чувствуя запах свежей мокрой глины, исходивший от этих магических символов, очень старался к ним не прикасаться.
Вот наконец и вершина скалы!
Однако Торак ошибся: это была не вершина, а всего лишь относительно ровная каменистая площадка в том месте, где от скалы откололся большой кусок.
И посреди этой площадки лежало озерцо сверкающей зеленой воды, яркой, точно листва березы в солнечных лучах. Вокруг озерца цвели на зеленой глине пурпурные орхидеи и черная вороника; да, это была та самая глина, какую он видел на лицах людей Выдры. А вокруг озерца на скалах были изображены хранители различных племен. Каменные лоси поднимали украшенные рогами головы, каменные водяные птицы летели по каменным небесам или ныряли в воду за каменной щукой, которая, разумеется, всегда от них уплывала.
Тораку пока не был виден сам целебный источник, но он слышал его приглушенное журчание и даже на расстоянии ощущал его силу. Ощущение это было не хорошим и не плохим; источник явно возник задолго до того, как появились представления о добре и зле.
Торак прекрасно понимал, что правильно совершить обряд вряд ли сумеет, и чувствовал, что Тайный Народ внимательно за ним наблюдает. Поклонившись священному озерцу, он преподнес ему в дар то, что захватил с собой: крыло крохаля, завернутое в лист лопуха. Сверху он придавил его небольшим камнем — на тот случай, если сюда вернутся Рип и Рек.
Потом опустился на колени, набрал воды в сложенные чашечкой ладони и омыл свою истерзанную грудь, прося источник исцелить его. Вода была ледяная, но Торак наслаждался ее чистотой, острым, как укус зубов, прикосновением к его горящей плоти.
Затем он осторожно выпил несколько глотков священной воды. У нее был кремнистый привкус, как и у ягод вороники на берегу, которые имели к тому же странный сероватый оттенок.
Торак хотел было смазать целебной зеленой глиной свою рану на груди, но решил не рисковать. Он ведь видел эту глину только на лицах людей из племени Выдры и на тех столбиках-истуканах, выставленных сторожить проходы в тростниках. Эта священная глина явно принадлежала озеру — его духам и людям. А он, Торак, был из Леса. Наверное, было бы неправильно пользоваться чужой святыней…
Рип слетел к нему с таким громким «кра, кра, кра!», что Торак от неожиданности подскочил. «Кра, кра, кра!» — прокаркала и Рек, копошась рядом с братом и встревоженно топорща черные перья. В закатных лучах водяные брызги на крыльях воронов отливали алым, точно капли крови.
