Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома
Из лесной глуши тащены,
Чертовы невесты!..
Песенки эти особенно возмущали старух. Они выскакивали из номера, пытались даже поймать кого-нибудь из детей, но догнать, конечно же, никого не могли и тогда отчаянно ругались. Но как только они скрывались за дверьми номера, детвора принималась за старое. Курякова уж и порола ребятишек за проказы — ничего не помогало. Мать уходила на поденную работу, и целый долгий день дети были предоставлены самим себе.
Вдова Курякова была женщиной молодой, привлекательной, и служивший в доме истопник заметил ее. Все про это знали, но смотрителю не жаловались. Христовы невесты, однако, решили иначе. Однажды, сразу же после вечерней поверки, когда вход в номера не то что мужчинам, даже соседкам-вдовам был воспрещен, нетерпеливый истопник прошмыгнул к Куряковой. Старухи заметили его и немедленно привели надзирательницу. Та потребовала, чтобы ее впустили в номер. Курякова перепугалась, потушила огонь. Тогда послали за смотрителем. Когда по его требованию вдова открыла дверь, под кроватью увидели сапоги истопника, который пытался там спрятаться. В тот же вечер истопник был уволен с работы, а семья Куряковых выгнана из вдовьева дома.
Жильцы жалели молодую вдову, старух же с тех пор возненавидели, возмущались и смотрителем, который был строг только с бедными вдовами, а благородным спускал все грехи. На втором этаже жила вдова Миловидова, обе дочери ее, не таясь, встречались с попечителем вдовьего дома, были веселы, нарядны и жили припеваючи.
Старухи староверки торжествовали напрасно. Радость их была недолгой. Теперь другие дети кричали под дверьми:
— Чертовы невесты! Ведьмы Христовы!
История с Куряковой долго еще занимала обитателей дома. Многие вдовы с этих пор стали очень осторожны и встречались с дружками где-нибудь на стороне, часто под предлогом посещения всенощной службы в церкви. Одни вдовы в монастырскую церковь идут, а другие — мимо.
Да и сам монастырь пользовался дурной славой. Ходили слухи, что туда ездят кутить богатые купцы, а после кутежа делают крупные вклады. Кое-что о монастыре подростки узнавали от молоденьких послушниц, вступивших в него из вдовьего дома.
Однажды в полночь две послушницы попытались спустить со второго этажа по веревке свою подругу, спешившую на свидание. Веревка оказалась короткой, послушница настолько тяжелой, что поднять ее обратно не удалось. Все трое принялись страшно кричать и разбудили весь монастырь. Девицу подняли, а утром все трое были наряжены в бумажные дурацкие колпаки с позорными надписями и проведены по монастырю на посмешище. Кроме того, им в наказание назначили множество поклонов и молитв.
Накануне рождества заутреню служили в домашней церкви. Это был громадный двухсветный зал. С восточной стороны его был устроен иконостас, перед которым и совершалась церковная служба. Этот зал открывали только в праздники, а все остальное время двери его были заперты.
Детишки, в распоряжение которых был отдан крохотный зал первого этажа, с завистью заглядывали через стеклянные двери в громадное, все залитое светом помещение, которое пропадало зря. Но на этот раз все входящие в зал неизменно обращали внимание на великолепную елку, которая своей вершиной доставала чуть ли не до окон третьего этажа. Администрация вдовьего дома решила устроить для детей новогоднюю елку, и ребятишки больше смотрели на нее, чем на иконы.
По окончании службы Петька улегся спать. Славить бога он в этом году не пошел, считая себя слишком взрослым для этого, к тому же и вера в бога сильно пошатнулась в нем за это время.
На другой день он отправился по гостям. На деньги, подаренные родственниками к празднику, Петька купил книжку с картинками под названием «Испанские студенты»[91] и остался ею недоволен. По сравнению с историями Жюля Верна она показалась ему слишком скучной. Не понравилась книжка и другим мальчишкам.
На рождество Саша достала «Ниву». По вечерам читали вслух напечатанный в ней роман Крестовского «Сергей Горбатов»[92]. Но чаще всего вечерами Петька оставался один. Старшие сестры с матерью уходили поболтать к дочерям соседки-портнихи. Младшие детишки убегали в зал первого этажа, где играли под присмотром надзирательницы, а Петька учил уроки и читал все, что ни попадало под руку.
Так случайно прочитал он и книжку о космосе и космографии. Имя автора мальчик так и не узнал, потому что заглавный лист был оторван. Зато сама книга открыла перед Петькой новый мир. Теперь он окончательно убедился, что священная история не более чем сказка. И все же какие-то смутные ощущения веры в бога у Петьки все еще оставались.
Приближался новый год, и в большом зале вдовьего дома с помощью высоких раздвижных лестниц украшали елку. Главными распорядительницами здесь были сестры Миловидовы, поклонницы попечителя вдовьего дома. С ними работало еще несколько девушек, и толпившиеся у дверей детишки с завистью смотрели, как то одна, то другая отправляла себе в рот конфеты.
В новогодний вечер ребята вдовьего дома оделись в свои лучшие костюмы и столпились у входа в зал. Детвора из подвала, в том числе и Петька, явились в своей обычной, но чисто вымытой одежде.
Когда открылась дверь и ребят впустили в зал, те даже рты открыли от удивления. Большинство впервые увидели новогоднюю елку. Да и Петька, который не раз наблюдал рождественские елки через окна богатых домов, был поражен. Там были елочки, а в зале стояла настоящая ель! Она была прекрасна и сама по себе, но, залитая огнями свечей, сверкающая позолотой и серебром украшений, казалась сказочной.
Однако ни бегать, ни прыгать, ни петь детям не позволили. Празднеству с самого начала придали казарменно-монастырский характер. Всех построили попарно, и началась процедура получения подарков. Петьке достался ситец на рубаху, пакетик гостинцев и билет с номером тридцать семь. У елки с высоких лестниц барышни раздавали по этим билетам украшения. Под Петькиным номером оказалась маленькая бонбоньерка.
После того как все подарки с елки были розданы, на ней осталось еще много конфет в позолоченных бумажках, грецких орехов и крымских яблок, и, когда свечи догорели, елка по распоряжению попечителя была целиком отдана на волю ребят. Началась шумная свалка. Мигом были сорваны конфеты с нижних ветвей. Благодетели, стоявшие в сторонке, были довольны, глядя на свалку, весело посмеивались.
В штурме елки приняли участие даже взрослые. Особенно отличилась какая-то худая и непомерно длинная девица. Возвышаясь над ребятишками, как колокольня над деревенскими избами, она быстро обрывала конфеты с высоких ветвей и бросала их себе в фартук. Делала она это так спокойно и так ловко, что малыши с завистью посматривали на нее.
Петьке тоже хотелось бы нарвать золотых конфет, но к елке он пока не подходил. Мальчик ждал момента, когда она упадет, и зорко следил за еще не тронутой вершиной. Елка действительно уже трепетала и качалась из стороны в сторону.
И вот раздался дикий рев: разом опрокинувшись, елка упала на груды тел. Послышался плач и писк попавших под нее ребятишек. Петька же прыгнул на самую вершину. Работая обеими руками, он успел сорвать семь позолоченных конфет. Минута — и на елке не осталось ничего, кроме хвои.
Высокая девица тоже упала. Конфеты из ее фартука просыпались, и их с визгом растащили, а мальчишки, более смелые, выхватывали конфеты даже из самого фартука. Крепко удерживая его рукой, девица старалась выбраться из-под кучи копошившихся тел, но, когда ей удалось встать на ноги, фартук ее был почти пуст. На этом, однако, ее злоключения еще не кончились.
Мальчишки, окружив несчастную девушку плотным кольцом, выхватывали у нее последние конфеты, роняли их, падали сами, подбирали с полу упавшее. Размахивая кулаком и громко ругаясь, она наконец выбралась из окружения и журавлиными шагами убежала из зала.
Елку подняли, снова поставили на крестовину. Но чинный порядок был нарушен и празднество закончено. Его участники с шумом расходились по своим номерам.
Когда Петька поравнялся с номером, в котором жила высокая девица, оттуда был слышен плач навзрыд. От всей добычи несчастной едва ли осталась десятая часть.
У себя в номере Петька выгрузил из-за пазухи золоченые конфеты. Они были сфабрикованы из сахара и муки, но показались мальчику необыкновенно вкусными.
Монастырские порядки вдовьего дома не допускали никакого, в том числе и святочного, веселья. Но мальчишки не признавали этих правил и ходили из номера в номер ряжеными.
Два брата, певчие Мишка и Павка Вовченко, набрали из мальчишек целый хор и разыгрывали церковную службу.
Мишка склеил себе из синей сахарной бумаги камилавку, сделал из маленького старого горшка кадило, из лучины — крест и надел на себя ризу из красного с разводами одеяла. Для большего сходства с попом он натянул материнскую юбку, подвязав ее под мышками. Павка нарядился в бумажную скуфью, грязный женский капот и подпоясался широким полотенцем, на плечо повесил красный кушак.
