Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома
Пётр Заломов - Петька из вдовьего дома краткое содержание
Петр ЗАЛОМОВ
ПЕТЬКА ИЗ ВДОВЬЕГО ДОМА
ГЛАВА I
Меднолитейный мастер Андрей Заломов как обычно собирался в ночную смену на завод Колчина[1], расположенный у подножья крутой горы на берегу Волги. Завод небольшой, человек на семьсот, и работы всегда много. Андрей со своими подручными отливает там машинные части для пароходов.
Накинув на плечи зипун, Андрей приоткрыл было дверь в сени, но задержался у порога, переступил с ноги на ногу, тронул рукой усы. Этой ночью его жена Анна ждет ребенка.
Но Заломова беспокоит не здоровье жены. Он боится, что снова родится девочка. Их у него уже три[2], а полуторагодовалый сын Сережа, его любимец, недавно умер от скарлатины.
— Смотри же, Анна! Непременно мальчонку! — наказывает с порога Андрей. — Мне работник нужен.
Жена смеется:
— Будет, Андрюша, мальчишка! Вот увидишь!..
Крупный и сильный Андрей неуклюже пригибает голову, выходит из дому, крепко прижимает плечом дверь снаружи — на дворе май, а холодно. Слышно, как стукнула калитка, как удаляются и стихают тяжелые шаги.
Бабушка зажигает керосиновую лампу, и три сестренки снова затевают на полу веселую возню. Отец никогда не ласкает своих дочерей, но заботиться о них — заботится. Когда в праздник ему подают пару жареных пирожков и кружку молока, обязательно спросит:
— А ребятки ели?
— Ели, Андрюша, — отвечает жена. Или: — Я их после накормлю.
Когда Андрей спрашивает об этом самих детей, то они, глотая слюнки, отвечают всегда одинаково:
— Мы уже ели, тятя. Мы не хотим.
Анна внушает детям, что отец единственный работник в семье, что он больной и ему надо лучше питаться.
И в самом деле, здоровье Андрея, несмотря на его могучую силу, подорвано: у него болит спина от подъема тяжестей, мучает суставной ревматизм, бывают сердечные приступы.
Часто по ночам он будит жену:
— Анна! Держи мне сердце, а то разорвется.
Анна, не зная, чем помочь мужу, крепко прижимает к его груди свои ладони. И Андрею кажется, что боль немного утихает.
С двенадцати лет запрягся Андрей в тяжелую работу. Теперь он мастер, зарабатывает «хорошо», но в семье постоянные нехватки, растут долги.
К тому же Андрей любит угощать, и этим пользуются приятели. Сам он очень страдает от водки, но во время запоев иногда пьет по целому месяцу. С завода его не выгоняют как умелого мастера и честного человека. Механик Василий Иванович Калашников[3] дает ему даже опохмелиться и отсылает домой, когда он, пьяный, приходит в контору требовать расчета.
Мастеров в проходной завода не обыскивают, и предшественник Андрея за три года выстроил себе хороший двухэтажный дом. В приятельской беседе за кружкой пива он часто говорит:
— Дурак ты, Андрей! В твоих руках и медь, и олово, а ты нищий. Ведь металл во время плавки «угорает», а тебя в воротах не обыскивают. Разбогатеть можно. Понятно?..
— Я вором не буду! — грозно отвечает Андрей.
— Ну и работай на них, сволочей! Сдохнешь где-нибудь под забором со своей честностью! — возмущается собеседник. — Все берут, кто может. А ты что за святой такой?
За двадцать семь лет работы Андрей принес домой с завода только два медных подсвечника, подаренные ему механиком за труды. Он отливал их для конторы и конторских служащих.
— Я пьяница, но вором не буду. И отец им не был! — всегда говорил Андрей.
Отец Андрея, Михаил Иванович, работал у сапожников Гаврюшовых по найму. Человек был добросовестный и простодушный. Многие считали его слабоумным за детскую доверчивость и косноязычие, над чем родные часто потешались.
До пяти лет Михаил рос нормальным ребенком. Косноязычным он стал после сильного испуга.
Произошло это на Кавказе, где его отец, бывший крепостной, служил фельдфебелем. В армию он вступил добровольно в Москве, сбежав из Костромской губернии после убийства барина. Фельдфебель участвовал во многих сражениях и стычках, имел немало медалей и крестов. Как-то в одну из темных ночей чеченцы ворвались в его дом, загремели выстрелы, началась резня. Иван был ранен, а сын Михаил, сильно перепуганный, стал с этих пор полуглухим и остался на всю жизнь как бы в полудетском состоянии. От гибели в ту ночь его спасла мать, выпрыгнувшая вместе с сыном в окно и спрятавшаяся на колокольне.
Вернувшись после службы в Россию, бывший николаевский фельдфебель был приписан в мещане под фамилией Золотова. Он поселился в слободе Кошелевке, в версте от Нижнего Новгорода. На скопленные полтораста рублей построил крохотный домишко[4] и занялся торговлей.
Долго бился он с Михаилом, пытаясь приучить его к торговым делам, но из этого толку не вышло. Мишка был слишком доверчив, его обкрадывали покупатели, старавшиеся приходить в лавку, когда там не было старика. Дощатая лавочка стояла на отшибе, на углу усадьбы, и домашние не всегда могли помочь незадачливому купцу.
Зато Михаил Иванович стал хорошим сапожником.
И хозяева, у которых он работал, им дорожили. Он шил обувь добросовестно и прочно. Нередко заказчики, не гнавшиеся за особым изяществом, просили хозяина Кирилла Степановича Гаврюшова:
— Вы уж, Степаныч, отдайте мои сапоги шить Михаилу. Я отблагодарю…
Благодарность обычно выражалась в восьмушке махорки.
Михаил Иванович с восхищением смотрел на свою работу и находил, что его сапоги чище московских. Показывал сшитую им обувь другим мастерам, хвастался, постукивая себя пальцем по лбу:
— Кака, браццы, колофка! Московски чище?
Призывали Михаила Ивановича в молодости и на военную службу, но тут же и освободили от нее как слабоумного. Тогда фамилию Золотов он из-за косноязычия произнес как Заломов. Так с тех пор и остался на всю жизнь с новой фамилией, под которой его записали[5].
Настало время женить Михаила Ивановича, но ни одна девка не хотела выходить за «дурака». Да родители и сами отказывали свахам. Все же нашлась одна бедная многодетная вдова, которая угрозами и побоями заставила свою дочь Елизавету выйти замуж за Михаила Ивановича. Нельзя сказать, чтобы и он женился с охотой на этой молодой хорошенькой девушке. Ему не нравились и ее большие серые глаза, и тонкий нос с горбинкой, и продолговатое личико, и изящная фигура, и острый язычок. Впоследствии он жаловался Анне, своей невестке:
— Сафета Тревна (так он произносил имя жены — Елизавета Андреевна) — глаза чашки! Коро (коровьи)! У-у, ведьма!..
Первым ребенком от этого брака был Андрей. Грамоте его обучили квартировавшие в Кошелевке семинаристы. Этим образование мальчика и ограничилось.
Едва Андрею исполнилось девять лет, дед посадил его за прилавок. Мальчик оказался способным, и старик стал брать его зимой в город торговать мороженой рыбой, овсом и сеном. Торговля шла прямо на льду, на Волге, верстах в четырех от слободы[6], и маленький Андрюшка просыпался рано и ложился поздно. Так бы и прожил он всю жизнь торгашом, если бы с дедом Иваном не случилась беда. Однажды приятели напоили его пьяным и выманили взаймы на два дня триста рублей — весь его наличный капитал.
На другой день протрезвевший дед пошел к приятелям за деньгами, но те от долга отказались. Дед просил, грозил, жаловался в полицию — ничего не помогло. Торговать стало не на что, и Иван поступил на завод Колчина ночным сторожем. Своего любимца внука, двенадцатилетнего Андрюшку, он тоже определил на завод в меднотрубную мастерскую. Оттуда тот и перешел потом в меднолитейную.
Еще не успел стать Андрей настоящим работником, когда дед простудился и умер. После него осталась лишь одежда, на которую некоторое время можно было жить. Но и она была тут же продана, чтобы устроить поминки.
Все заботы о семье легли на плечи матери, пока не подрос Андрей. Елизавета Андреевна день и ночь трепала паклю, торговала на базаре, смотря по сезону, то ягодами и грибами, то дешевыми сортами мяса — сбоями.
Семья росла, помощь от Михаила Ивановича была небольшая: платили ему хозяева мало, а свое дело завести он не был способен. Постепенно Андрей освоился в меднолитейной, стал зарабатывать больше, но пристрастился к горькой, начал выпивать и не всегда приносил домой получку.
Двадцати одного года Андрей женился на девятнадцатилетней Анне[7], дочери Кирилла Степановича Гаврюшова, того самого хозяина-сапожника, у которого работал его отец.
Домишко Заломовых был маленький, а в нем ютились родители, четыре брата и сестра. В доме было тесно, возникали ссоры, а по пьяному делу нередко случались и потасовки.
