Нина Бодэн - Сбежавшее лето
Она спросила просто из вежливости, не сомневаясь в ответе. И оказалась права.
— Он остается в Южной Америке, родная, — сказала мама. — Говорит, что ему нравится тамошний климат. — Она помолчала. — Родная, улыбнись, пожалуйста. Ты очень рассердилась?
— Нет, — ответила Мэри. Странно, но ей и вправду все это было почти безразлично. — Я просто задумалась, — объяснила она. — Вы будете жить в нашей квартире?
Джефф покачал головой.
— Нет, но мы ищем похожую. С удобствами и в центре, чтобы хватило места... — Он подмигнул маме, а потом Мэри, словно у них был какой-то общий секрет. — Чтобы хватило места для тебя, если ты будешь жить с нами, — заключил он.
Мэри смотрела себе под ноги.
— Не знаю, — сказала она.
— Чего не знаешь, родная? — спросила мама.
Почему-то ее собственные ноги казались ей чужими. И голос тоже принадлежал кому-то другому.
— Просто не знаю.
— Мы, правда, еще не нашли нужной нам квартиры. Поиски займут, наверное, некоторое время, — сказала мама.
Мэри словно волной окатило: ей сразу стало легче. Значит, ее не заберут прямо сейчас! Как хорошо!
— Если хочешь, приезжай и помоги нам искать. Если у тебя есть желание, конечно.
Мэри посмотрела на нее. Она улыбалась своей ласковой улыбкой, но улыбка эта была какая-то заученная, словно для фотографии.
«Она просто старается быть доброй», — подумала Мэри.
На мгновение она почувствовала, что к горлу подступает клубок, и ей захотелось убежать вон из комнаты, из дома, но она посмотрела на тетю Элис и вспомнила, как та сказала: «Трусость — последнее дело», и поняла, что действительно, как бы быстро и далеко она ни убежала, ничего не изменится: мама, Джефф, дедушка и тетя Элис по-прежнему будут сидеть и ждать ее ответа.
— Хочешь приехать, родная? — спросила мама. И лгать — последнее дело.
— Если ты не возражаешь, я, пожалуй, останусь у дедушки и тети Элис, — сказала Мэри, не отрывая глаз от красного с блеклыми оранжевыми цветами ковра.
Послышался глубокий выдох.
Мэри подняла глаза. Мама по-прежнему ласково улыбалась, только теперь ее улыбка была более естественной.
— Конечно, я не возражаю, родная, — сказала она, и Мэри почувствовала, что она говорит правду. — Но прежде следует спросить дедушку. И тетю Элис, разумеется.
Мэри взглянула на них.
— Мы рады, что она живет у нас. Нам с ней веселее, — сказал дедушка и потянул носом.
— Мы ее очень полюбили.— Тетя Элис засмеялась своим пронзительным, звонким смехом, который прежде казался Мэри таким глупым.— Между нами, девочками, говоря!— заключила она.
А потом они все пошли обедать в большой отель на набережной. Они ели креветки, жареную курицу с горошком и хрустящими ломтиками бекона и лимонное мороженое. Они ели, болтали и так заговорились, что тетя Элис с Мэри на пять минут опоздали в больницу.
Саймон уже был возле Кришны. Кришна сидел в постели. На нем была красивая лиловая пижама, на грудном кармашке которой был вышит красный дракон.
— Пижаму привез дядя,— сказал он.— И виноград, и книги. Сегодня он опять приедет, потому что утром мне снимали швы.
— Было больно? — спросила Мэри.
— Ужасно!—Кришна упал в подушки и так закатил глаза, что остались видны только белки.— Три врача держали меня, а четвертый, взяв в руки огромный острый нож...
— Врун! — заметил Саймон и отщипнул себе виноградину.
— Я просто хотел рассказать Мэри что-нибудь интересное. Она любит разные истории,— усмехнулся Кришна и посмотрел на Мэри. — Да нет, просто было щекотно, вот и все. Хотите посмотреть мои вырезки?
— Что?
— Вырезки,— с гордостью повторил Кришна,— из газет. Про меня. Дядя привез их.
Из тумбочки возле кровати он вынул конверт и вытряхнул содержимое конверта на одеяло. Некоторые вырезки состояли всего из одного параграфа, набранного мелким шрифтом, но в двух были фотографии: на одной была изображена Мэри, а на другой — Саймон,и над ним заголовок: «Сын полицейского участвует в спасательной операции».
— Твой папа очень рассердился?—спросила Мэри.
— Меньше, чем я думал,— ответил Саймон и взял еще одну виноградинку.— К нему приходил мистер Патель.
Мэри покосилась на Кришну, который был занят тем, что демонстрировал газетные вырезки тете Элис, и спросила шепотом:
— А он был очень сердит?
Она страшилась встречи с дядей Кришны. Что ни говори, а ведь они похитили его племянника...
— Нет,— покачал головой Саймон. Он выплюнул виноградные косточки в руку и смущенно посмотрел на Мэри.— Между прочим, я был неправ.
— Насчет чего?
— Вообще. Насчет того, например, где он живет...— Он покраснел, потом усмехнулся.— Но насчет «кадиллака» я был прав. Нет у него «кадиллака».— Он торжествующе посмотрел на Мэри и наклонился оторвать очередную виноградинку.— Есть только «роллс-ройс»,— добавил он.
— О чем это вы шепчетесь?—спросил Кришна и тут же добавил: — А вот и мой дядя.
Мэри подняла глаза. В палату вошел темнокожий джентльмен, не очень высокий, с тонким, узким лицом, похожим на лицо Кришны. Он поцеловал Кришну, поздоровался за руку с тетей Элис и Саймоном, затем протянул руку Мэри.
— А это, значит, твой второй отважный друг!—сказал он.
— Это Мэри,— представил ее Кришна.— Она умеет строить гримасы.
— Я должен поблагодарить тебя,— улыбнулся ей мистер Патель,— за горячее участие в судьбе моего племянника. Ему повезло, что он очутился в таких добрых руках.
Мэри была очень довольна и ужасно смущена.
— Сделай гримасу, Мэри. Покажи, например, сумасшедшего.
Мэри покачала головой.
— Но я прошу тебя! — настаивал Кришна.
— Здесь не могу.
— Это же не церковь,— сказала тетя Элис.
Мэри подумалось, что они все смотрят на нее так, будто она поступает подло, отказывая Кришне в его просьбе, а поэтому она постаралась изо всех сил. Тетя Элис, содрогнувшись, закрыла глаза, но Кришна хохотал так, что, схватившись за живот, простонал:
— Не надо! Перестань! У меня от смеха болит шрам...
На глазах у него появились слезы, и дядя поспешно схватил его за руку.
— Ты сам просил.— Мэри чувствовала, что очутилась в глупом положении.
Она сердито посмотрела на тетю Элис, которая улыбнулась и подмигнула ей.
— Нам пора, милочка. Кришне нельзя так возбуждаться.
Кришна надулся и запрыгал на постели.
— Не уходите. Я не хочу, чтобы вы уходили.
— Тихо, мой милый,— строго остановила его тетя Элис, словно решила, что Кришна слишком долго своевольничал.
Тогда он лег и посмотрел на нее своими цвета сливы глазами.
— Но мы еще и не поговорили как следует. Про остров. Ты был там, Саймон?
— Я собираюсь сегодня. Хочу собрать все мои вещи.
— Я тоже хочу туда,— заныл Кришна.— Это нечестно.
Мистер Патель улыбался.
— Еще успеешь, когда поправишься. Сегодня утром мне сказали, что тебе разрешат жить со мной до приезда твоих родителей, а они, по-моему, должны скоро приехать.— Он посмотрел на тетю Элис.— К делу Кришны проявлен большой интерес. Благодаря, мне кажется, нашим юным друзьям. Гласность оказалась на пользу! И разумеется, тот факт, что они его спрятали. Чем дольше человек пробыл в стране, не будучи пойманным, тем больше у него шансов получить разрешение на право жительства.
Мэри посмотрела на Кришну, желая убедиться, ценит ли он все то, что они для него сделали, но он, по-видимому, совсем не слушал, что говорит дядя, а только ждал, когда он кончит говорить.
— Вот о чем я все время думаю,— схватив тетю Элис за руку, выпалил Кришна.— Дядя Саймона вез меня на лодке. Откуда взялась лодка? Все время, пока мы там жили, мы ни разу не видели лодки. И людей тоже не видели.
— Разве ты никогда не заходил за мост, мой ягненочек?—спросила тетя Элис.
Она посмотрела на Саймона, таинственно улыбнулась и, наклонившись, принялась что-то шептать Кришне на ухо.
— Что она имела в виду? Почему не сказала мне? —спросила Мэри, когда они добрались до острова.
— Наверное, решила, что мне самому захочется тебе показать.
Саймон тяжело вздохнул. Он упорно молчал с той поры, как они вышли из больницы, но, хотя Мэри заметила это сразу, его молчание ее не слишком тревожило. Она сама большей частью молчала, была занята размышлениями.
Когда Саймон повел ее дальше вокруг озера, она сказала:
— Ты слышал, что сказал мистер Патель? О людях, которым разрешают жить в Англии, если их сразу не поймают? Знаешь, мы могли бы проделать такое еще раз. Мы могли бы дежурить на берегу и встречать иммигрантов, доставлять их на остров, прятать их, кормить...
