Нина Бодэн - Сбежавшее лето
Мэри отвернулась к стене. Еще минута, и все уедут, все до одного. И тетя Элис даже не вспомнила о ней...
Зашлепали по воде весла, голоса стали едва различимы. Потом совсем стихли. Тишина. Она осталась одна. Они уехали и забыли про нее. И хотя именно об этом она и мечтала — остаться одной на острове, бесприютной, отверженной,— на глазах у нее появились слезы.
— Мэри! — позвала ее тетя Элис.
Мэри взглянула в окошко. Тетя Элис стояла у входа в грот.
— Мэри, милочка, где ты?
Мэри затаила дыхание.
— У него, по-моему, аппендицит,— громко, словно с кем-то беседуя, сказала тетя Эльс.— Бедняжка! Мистер Трампет отвезет его в больницу на своей машине. Саймон позвонил ему в лавку, и он сразу же приехал.
Она помолчала, прислушиваясь.
— Мэри! — снова позвала она. Мэри не двигалась с места.
— Знаешь, когда мне было столько лет, сколько тебе, я тоже часто здесь бывала. Мост тогда еще не был сломан, но все равно на остров никто не заходил. Я приезжала сюда на велосипеде и оставляла его у ворот. Тропинка с тех пор немного заросла, и крапиву такой большой я не помню. Но зато я хорошо помню свои собственные ощущения. Я приезжала сюда одна и сразу становилась хорошенькой и умной, я убеждала себя, что у меня приемные родители и что на самом деле я дочь герцога. Наверное, это ужасно глупо.
Она помолчала, ждала, вероятно, что Мэри откликнется. А у Мэри зачесалось в носу — вот-вот чихнет. Она поскорей положила палец на верхнюю губу, чтобы не чихнуть.
— Я даже порой рассказывала об этом чужим людям. А потом боялась, что мои родители узнают. И по ночам меня мучили кошмары...— Она засмеялась своим высоким, звонким смехом, который перешел в кашель.— Если ты не выйдешь, милочка, придется мне уйти одной. Только я не уверена, сумею ли я перебраться через мост.
Желание чихнуть исчезло. Мэри наконец позволила себе выдохнуть.
Тетя Элис повернулась и пошла. Под ее ногами скрипели камешки, когда она поднималась по склону обрыва.
Мэри последовала за ней, но на некотором расстоянии. Терновник опять цеплялся за одежду. Тетя Элис не оборачивалась.
«Вдруг она упадет с моста?» — думала Мэри. Если упадет, Мэри прыгнет в воду и спасет ее! Она вытащит ее на берег, а сама упадет, обессиленная, и ее засосет илом. И она погибнет, спасая тетю Элис...
И вдруг тетя Элис вскрикнула. Сердце у Мэри екнуло. Но не было слышно всплеска, и тетя Элис была еще не на мосту. И когда Мэри бросилась к ней на помощь, она увидела, что ее напугал Ноакс. Изготовившись к прыжку, выгнув спину, взъерошив шерсть, он казался страшным-престрашным...
— Не бойтесь, тетя Элис!—крикнула Мэри.—Это Ноакс.
Тетя Элис обернулась, и Мэри как вкопанная остановилась рядом.
— Ноакс?—переспросила тетя Элис.
— Мой кот.
— А!
Тетя Элис посмотрела на него. Он крутил хвостом и тихо рычал. И вдруг одним прыжком исчез в кустах.
— Он ничего бы вам не сделал,— сказала Мэри.— Он просто немного нервный.
— Нервный?
— Он из тех котов, которые не любят, когда их гладят.
— Да я и не собиралась,— сказала тетя Элис.
О чем еще говорить, Мэри не знала. Не говорить же все время только о Ноаксе.
Тетя Элис смущенно смотрела на нее, словно думала то же самое.
— Если хотите, я помогу вам перейти через мост,— предложила Мэри.
— Правда?—Нос у тети Элис порозовел, а нижняя челюсть дернулась.—Тогда нам пора идти. Мистер Трампет вернется за нами, чтобы отвезти нас в больницу.
В больнице было очень жарко и горел яркий свет. Тетя Элис и дядя Хорейс ушли в сопровождении накрахмаленной до скрипа сестры, а их племянница и племянник остались сидеть в приемной, где стояли пустые стулья и заваленные старыми журналами столы. Мэри перелистнула два-три журнала, но ничего интересного не нашла. Ей хотелось поговорить с Саймоном, но он молчал и держался отчужденно. Либо напуган, либо не в духе.
Мимо двери, заглянув в приемную, прошли несколько сестер. Они о чем-то шептались и посмеивались, и Мэри услышала, как одна из них спросила:
— Вот это те двое?
— Они говорят про нас,— возмутилась она.— Какая наглость!
— Привыкай. Боюсь, мы попадем и в газеты.
Мэри не поверила, но в душе возликовала.
— И по телевизору про нас тоже расскажут? —спросила она, но Саймон только застонал в ответ и обхватил голову руками.
Они просидели в приемной больше часа. Когда тетя Элис и дядя Хорейс вернулись, они дремали, сидя на стульях.
— Ну вот,— сказал дядя Хорейс,— через полчаса его прооперируют. Им удалось разыскать мистера Пателя.
Дядя Хорейс был рослый лысый человек с седой бородой, которая торчала какими-то клочками, как старая швабра. На нем был красный бархатный жилет, весь, правда, в пятнах, пуговицы которого с трудом сдерживали напор большого живота. Когда он наклонился взять свой плащ, очередная пуговица со стуком шлепнулась на пол. Ее подобрал Саймон.
— Ну, парень, пора нам, пожалуй, домой — рассказать твоему отцу, чем ты занимался все это время.
Саймон стал белым как мел.
— Такое дело лучше не откладывать,— добавил дядя Хорейс, положив большую руку на плечо племянника.
— Отец Саймона служит в полиции,— прошептала Мэри на ухо тети Элис, когда они вслед за дядей и племянником вышли из больницы.
Интересно, в самом деле Саймон так боится своего отца или просто после того, как он покинул остров, его снова начали терзать угрызения совести?
— Мы были обязаны спрятать Кришну, тетя Элис,— сказала она.— Это был наш долг.
— Я понимаю,— откликнулась тетя Элис.— Но, видишь ли, есть люди, которые мыслят по-другому.
Стало совсем темно, снова пошел дождь. Втянув голову в плечи, они бежали по лужам к стоянке машин.
— Удалить аппендицит — это все равно что удалить гланды? — спросила Мэри.
— Даже легче, пожалуй. Горло потом не болит. Не беспокойся, милочка.
— Я не беспокоюсь. По-моему, Кришне повезло. (Мэри очень понравилось в больнице, когда ей удаляли гланды: за ней так ухаживали!) Теперь с него будут сдувать пылинки,— объяснила она со вздохом.
Тетя Элис схватила Мэри за руку и прижала к себе.
И Мэри прижалась к тете. Так было приятней, потому что шел дождь и похолодало.
— Что теперь будет, тетя Элис?—спросила она.
— Видишь ли,— неуверенно ответила тетя Элис,— к нам, наверное, придет полицейский и захочет с тобой поговорить. Задать тебе несколько вопросов. Но пусть тебя это не пугает. Либо я, либо дедушка будем с тобой...
— Я ничего и не боюсь. Это ужасно интересно.— Как можно подумать, что ее это напугает! — Но я спрашивала не про себя. Что будет с Кришной?
— Это решит министр внутренних дел,— сказал дедушка.— Как правило, детям не разрешается въезд в Англию и проживание здесь без родителей. Но в случае с Кришной министр может сделать исключение, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь...
— Лучше пусть сделает,— сказала Мэри.— После всего, что мы совершили! И какое отношение ко всему этому имеют его родители? У него ведь есть дядя, с которым он может жить, правда?
— Боюсь, это не совсем то, что отец с матерью.
— Дяди и тети часто бывают лучше родителей,— заявила Мэри. Дедушка улыбнулся и закурил свою трубку.
— Я рассуждаю с юридической точки зрения,— сказал он.— Так гласит закон.— Дым кудрявился вокруг его младенческого лица, пока он рассуждал об иждивенцах, то есть о детях и родственниках, не способных заработать себе на жизнь, об иммиграционных законах и квотах.
Хотя Мэри уже начало клонить ко сну после горячей ванны и обильного ужина, она старалась делать вид, что ей хочется не спать, а слушать. Дедушка давал объяснения с таким же удовольствием, с каким она рассказывала ему и тете Элис, как собственноручно спасла Кришну от двух мужчин, которые похитили его, как спрятала его и кормила...
— То-то я заметила, что продукты у нас расходуются гораздо быстрее, нежели прежде,— сказала тетя Элис, но, кроме этого единственного замечания, они оба слушали ее, не перебивая и не напоминая о том, что ей пора спать.
Беседовать с ними было гораздо приятнее, чем с полицейским, который пришел, когда Мэри ужинала. Тон у него был почти легкомысленный, он чуть ли не забавлялся, подумала Мэри, задавая ей вопросы: спросил, когда точно Кришна прибыл в Англию, где они его прятали и зачем, и записал ее ответы в свой блокнот. И при этом не переставая улыбался и шутил, словно они играли в какую-то веселую игру, а не занимались серьезным делом!
Вспомнив об этом сейчас, Мэри рассердилась.
