Марта Финли - Элси выходит замуж
— Слава Тебе, Господи! Благодарю Тебя, что Ты исполнил мое заветное желание, — наконец прошептала она, покрывая лицо Элси поцелуями и слезами. — Много лет я люблю тебя, словно родную дочь, и теперь ты действительно ею будешь. Какой радостью наполнится наш дом, Эдвард! Но не омрачим ли мы радость другого дома? Мистер Динсмор — сможет ли он...
— Он согласен, — не дослушав, ответил мистер Травилла. — И Элси тоже. Теперь мы с ней всегда будем вместе — и в радости, и в горе.
И мистер Травилла взял женщин под руки и повел к дому.
Когда Эдвард и Элси вернулись в Оакс, на веранде уже никого не было. Хотя в окнах еще горели огни, дом затихал.
Слуга, дремавший во дворе на лужайке, поднялся, чтобы увести лошадь юной госпожи. Возлюбленный Элси нежно пожелал ей доброй ночи, вскочил в седло и вскоре исчез за деревьями. Но Элси долго еще не входила в дом. Она стояла на веранде, слушала удаляющийся перестук копыт и тихо улыбалась своим мыслям.
Элси так глубоко задумалась, что не заметила подошедшего к ней отца. Она очнулась, только когда мистер Динсмор обнял ее за талию и негромко сказал:
— Доченька моя дорогая.
Она подняла сияющие глаза:
— Папа, я сильно задержалась?
— Не очень. Слышишь — часы бьют десять. Давай посидим, поговорим. Нам сегодня так и не удалось побыть вдвоем, — вздохнул мистер Динсмор и привлек дочь к себе.
— Да, папа. Здесь было так много гостей, — согласилась Элси, положив руку ему на плечо. — И...
— И что? Но почему ты ничего не сказала мне раньше? — спросил мистер Динсмор, когда Элси вдруг замолчала. — Я привык, что ты рассказываешь мне все. Или я утратил право на твою откровенность? Но ведь ты мне всегда доверяла.
— Я не могла тебе рассказать, папа, — прошептала Элси, и румянец, заливший ее щеки, был заметен даже в бледном свете луны. — Я и сама не подозревала, что люблю мистера Травиллу, пока...
— Пока что?
— Пока не поняла это — совсем недавно, на свадьбе Софи.
— Вот как! — сказал мистер Динсмор задумчиво. — Надо сказать, удивлен я безмерно. Травилла намного старше тебя. Ты знакома с ним с детства и всегда считала его чуть ли не вторым отцом. Мне и в голову не могло прийти, что ты выберешь его.
— Но ты ведь не против, папа?
— Нет, конечно. Я всегда знал, что рано или поздно должен буду выдать тебя замуж. А лучше Травиллы я никого не знаю. Я уверен, что он будет верно и преданно любить тебя, мое бесценное сокровище... Дочка, милая, вот и пришла твоя пора! Скоро ты покинешь отцовский дом.
— Папа, папочка, молчи! — воскликнула Элси, обнимая отца. — Мне страшно подумать, что я никогда не буду жить, как прежде... по вечерам не смогу приходить к тебе, чтобы тебя обнять и почувствовать, как бьется твое сердце!
Мистер Динсмор ласково погладил дочь по голове.
— Что ты, моя золотая, — тихонько промолвил он, — мы ведь будем рядом. Станем ездить друг к другу в гости, вместе проводить праздники... Ты ведь не спешишь меня оставить?
— Нет, нет! Куда мне спешить? Пожалуйста, папочка, задержи меня еще немного.
— Так я и сделаю. Чтобы свыкнуться с мыслью о разлуке, мне нужен, по крайней мере, год. Травилле придется потерпеть. Но и после замужества твои комнаты всегда будут тебя ждать — ты в любое время сможешь приехать и гостить у нас, сколько захочешь. А теперь, доченька, спокойной ночи. Утром, сразу после завтрака, зайди ко мне в кабинет. Я хочу обсудить с тобой очень важный вопрос.
— Конечно, папа. Я не боюсь! — ответила Элси радостно. — А помнишь, как однажды я ужасно испугалась такого приказа? Тогда я была маленькой и глупой и не знала, как сильно любит меня папочка.
— Но в то время папочка был очень суров к своей любимой дочке, — отозвался мистер Динсмор и еще раз нежно погладил Элси по голове.
Глава 3
Она прекрасна — и не в силах ты Создать творенье большей красоты!
Генрих VII в исполнении Эдварда Аллейна
Элси остановилась у полуоткрытых дверей отцовского кабинета. Мистер Динсмор любил свет и вольный воздух. Тихий утренний ветерок, залетая в настежь распахнутые окна, приносил в комнату свежие запахи лугов и сладкие ароматы цветущего сада. Над окном, обращенным на восток, живописными гирляндами свисала виноградная лоза. Сквозь ее едва колеблемые ветерком листья пробивались лучи восходящего солнца, и по стене, по роскошному темно-зеленому ковру, покрывающему пол, скользили дрожащие золотые блики.
Мистер Динсмор сидел за рабочим столом. Перед ним лежала стопка бумаг. Он бегло просматривал документ за документом и откладывал просмотренные в сторону.
Элси постояла, наблюдая за отцом. Взгляд ее был полон любви и восхищения. Бесшумно пройдя к столу, она грациозно опустилась на ковер у ног мистера Динсмора, тепло улыбнулась ему, положила руку на его колено и, глядя отцу в глаза, сказала:
— Мой господин, я пришла выслушать ваши наставления, чтобы исполнить их с радостью, смирением и удовольствием, — торжественно провозгласила она, притворившись, что трепещет от страха.
Отложив бумаги, мистер Динсмор нежно погладил дочь по блестящим волосам:
— Моя дорогая, какая ты у меня красавица! — невольно вырвалось у него. — Сейчас, когда ты сияешь от счастья, твоя красота безупречна!
— Папочка, не надо мне льстить! — воскликнула Элси, вскакивая на ноги. Мистер Динсмор усадил ее к себе на колени. — Ну, мой господин и повелитель, я жду наставлений. Ты же знаешь, я предпочитаю разбираться с неприятностями как можно скорее.
— С чего ты взяла, что я собираюсь давать тебе наставления, да еще и неприятные?
— Ни с чего, сэр.
— Почему же ты считаешь, что заслужила чтение морали?
— Не знаю папа. Ничего дурного я не сделала.
— Вот именно. Давай, дочка, перейдем к делу. Садись рядом со мной. Известно ли тебе, моя милая, сколько, как любят говорить банкиры, ты стоишь?
— Я не знаю точно, сэр, — спокойно ответила Элси, поудобнее устраиваясь в кресле, — но допускаю, что недорого, поскольку вы отдали меня мистеру Травилле даром.
— Вовсе нет, — ответил мистер Динсмор с улыбкой. — Я отдаю тебя Травилле за очень высокую цену — за твое счастье, а важнее него для меня ничего нет. Но пока еще ты моя.
Элси посмотрела на отца сияющими глазами:
— Спасибо, папочка, милый. Я и в самом деле твоя. И всегда буду твоей! Я нарочно так ответила, чтобы тебя подразнить. Я не знаю, сколько я стою, но, думаю, мое состояние оценивается примерно в миллион.
— Дитя мое дорогое! Твое состояние в три раза больше.
— Папа! Как? Неужели?
— Да. Оно составляло миллион в то время, когда скончался твой дедушка Грейсон. Но с тех пор оно значительно увеличилось. Пока ты была несовершеннолетней, ты стала владелицей нескольких магазинов и жилых домов в Новом Орлеане, а также прекрасной плантации с двумя сотнями рабов. Кроме того, я вложил твои деньги в акции различных компаний — и у нас, и в Британии. Я хочу, чтобы ты изучила все эти бумаги.
— Что за бумаги?
— Свидетельства на право собственности, акции, облигации... и так далее.
Элси перепугалась.
— Папа! — воскликнула она, всплеснув руками. — Прости меня, пожалуйста, но ты задаешь мне слишком сложную задачу! Разве недостаточно, что все эти тонкости знаешь ты?
— Конечно, нет. Состояние — твое, а я был всего лишь опекуном. Настало время дать тебе отчет, как я распоряжался твоей собственностью. А помнишь, Элси, как много лет назад я потребовал отчет от тебя?
— Ты передо мной отчитываешься, дорогой папочка, — сказала Элси дрожащим голосом, заливаясь краской. — Мне это невыносимо. Я всем довольна, у меня нет никаких претензий... и я безмерно благодарна за твои неустанные заботы обо мне и о моем состоянии! — и Элси с любовью положила свою маленькую белую ручку на руку отца.
Мистер Динсмор ответил тихой улыбкой, в которой отразились и нежность, и удивление. Погладив дочь по руке, он ответил:
— Мог ли отец сделать меньше для своего любимого ребенка?
— Нет, папа, не мог — я твердо это знаю. Но позволь мне задать тебе один вопрос...
— Задавай.
— А сколько стоишь ты? Что ты смотришь на меня с таким недоумением? Я имею в виду, сколько у тебя денег, земли, недвижимости? Сколько стоит твоя собственность?
— Я не могу сказать с точностью до цента, но где-то около миллиона.
— В три раза меньше, чем у меня! Но это неправильно! Папочка, забери половину моего состояния.
— Ты все равно не уравновесишь чаши весов, — рассмеялся мистер Динсмор, — и, кроме того, твой будущий муж теперь тоже имеет право голоса.
— Папа, но как я смогу его любить, если он откажет мне в такой пустяковой просьбе: отдать тебе миллион-другой долларов!
— Мистер Травилла не откажет. Он сказал, что никогда не прикоснется ни к одному твоему центу. Управлять своим состоянием ты будешь сама. И это совершенно справедливо, потому что Травилла тоже богат.
