Ирина Христолюбова - Колокольчики мои
— Что писали? — спросил отец.
— А то, что это просто атмосферное явление.
Но отец не успокоился. Он долго чесал затылок и весь вечер был сам не свой. Егор же сразу поверил: это корабль с другой планеты. И ничего не могло поколебать его уверенности. Бабушка с опаской посматривала то на отца, то на Егора, но молчала. Мама сначала сердилась, что они верят неизвестно во что, а потом стала смеяться: «Ну, где ваши инопланетяне?»
Досмеялась. Вот он, инопланетянин, и явился. Корабль ночью опустился в лесу, он из него выскочил, надел пиджачок и представился Затейником. Долго ли на баяне научиться играть?
Егор решил, что за Затейником нужно вести наблюдение. Следить за каждым его шагом. Ведь не известно, почему он решил поселиться в посёлке Сосновый бор. Прищурив глаза, Егор пополз под стол, заглянул под кровать, словно Затейник мог там спрятаться. Он дополз до кухни и замер, прислушиваясь: что, интересно, делает бабушка? Но на кухне было тихо. «Неужели она ушла и ничего не сказала?» — удивился Егор.
Он встал, приоткрыл дверь на кухню. Бабушка Груня сидела у окна, сложив на коленях руки. И ничего не делала! Пела. Тихонечко:
Колокольчики мои,
Цветики степные,
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?..
Это было очень странно. Она всегда что-нибудь делала!
— Бабушка! Бабушка! — окликнул Егор.
— Что тебе?
— Ты чего так сидишь?
— Как это так?
— Руки на колени и поёшь. Ничего не делаешь…
— Устала, — сказала она. — Я ведь уже старая. Могу посидеть и ничего не делая.
— А почему тогда весёлую песню поёшь?
— Какая же она весёлая?
И о чём грустите вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая? —
Пропела бабушка.
— Грустная, — согласился Егор. — А я думал, весёлая. Бабушка, а когда ты молодая была, тоже уставала?
Бабушка засмеялась:
— Я и слова такого не знала! Ноги сами бегали. Как вот сейчас у тебя: на месте не стоят.
Егор потоптался: и правда, не стоят ноги на месте, бегут куда-то.
— Бабушка, а когда я вырасту, тоже устану?
— Устанешь, — вздохнула бабушка.
Егор представил: вот он старый, с бородой, сидит у окна, сложив руки на коленях, и поёт: «Колокольчики мои, цветики степные…» И ноги у него устали, никуда не бегут. И бежать некуда. Егор нахмурился, сжал губы.
— Не тужи, тебе ещё далеко, — успокоила бабушка. — Иди-ка обратно в угол.
Егор поплёлся в угол, снова сел на пол. Это правильно, что он сразу во второй класс решил идти. А то вдруг устанет — и никакая учёба на ум не пойдёт. Торопиться надо.
Стукнула дверь. Егор по шагам услышал: мама. Вот она сняла в прихожей плащ, повесила сумку, причесалась перед зеркалом.
Егор встал лицом к стене, а то ещё подумает, что он просто так сидит в углу, от нечего делать, что очень ему тут весело. А ему совсем не весело, он уже измучился весь, постой-ка три часа не шевелясь, носом в стену.
— Ну, как дела? — спросила мама, заходя в комнату.
— Хорошо, — не оборачиваясь, сказал Егор. — Устал только очень.
— Ах, ты в углу стоишь! — воскликнула мама.
Можно подумать, что она обрадовалась. Пришла бабушка из кухни.
— Признавайся во всём сам, — сказала она внуку.
Егор только открыл рот, чтоб во всём признаться, как пришёл папа.
— Почему тихо? — крикнул он ещё из прихожей, потом заглянул в комнату. — Никак собрание идет?
— Садись! — Мама показала ему на стул.
Отец Егора плотник Иван Игнатович Гарантин был большой, с рыжими кудрями, рыжей бородой, и, когда сидел, стул под ним казался игрушечным.
— И в кого у нас Егорка такой маленький да черноглазенький? — часто удивлялась бабушка. Хотя знала, в кого: в маму. А ему хотелось быть в папу. Волосы у Егора были тёмные и торчали ёжиком. Но он ещё надеялся, что когда вырастет, то будут у него и рыжие кудри, и борода.
— Полюбуйся, — сказала мама, показывая на Егора, который по-прежнему стоял носом к стене.
Отец полюбовался.
— Может быть, ты спросишь, почему твой сын стоит в углу? — обиделась мама.
— Действительно, почему ты там стоишь? — удивился отец. Он подвинул стул и сказал Егору: — Отдохни!
Егор сел. Ему показалось, что он и правда очень устал. Если бы не папа, может бы вообще ноги подкосились.
— Ну какой из тебя воспитатель! — рассердилась мама на папу.
А бабушка промолчала: отец Егора был её родным сыном, значит, она виновата, что из него не получился воспитатель.
Отец Егора опустил голову: он давно знал, что совершенно не умеет воспитывать никого, и Егора тоже.
— Признавайся, что натворил, — сказала мама Егору и тоже села за стол, как будто собиралась вести протокол.
Бабушка тоже села: мол, давай, говори, послушаю.
— Учительница к бабушке приходила, жаловалась на меня, — бодрым голосом сообщил Егор.
— Уже! Только начал в школу ходить! А если десять лет! — Мама даже побледнела и слов не находила, что. дальше сказать. Губы её что-то шептали. Видимо, она считала, сколько раз за десять лет к ним придёт учительница.
— Не буду я десять лет учиться, — успокоил Егор.
— Как не будешь! — воскликнули враз мама и бабушка.
— Я быстрее закончу. Завтра пойду во второй класс, немного поучусь — в третий, потом в четвёртый. Некоторое время все молчали.
— Тоже мне, Ломоносов! — хмыкнула наконец мама.
— Какой Ломоносов?
— Михаил Васильевич! — с уважением сказал отец.
Егор стал соображать, кто такой Михаил Васильевич и почему он должен его знать. Может, родня какая?
— А что, правильно Егор соображает, — сказал отец. — Читать он умеет, считать умеет. Зачем весь год в первом классе сидеть? Михаил Васильевич все премудрости сам одолел.
Мама заплакала и пошла на кухню, сказав, что у папы голова не на месте. Бабушка заспешила утешать маму. Папа был расстроен. Егору его было очень жалко.
— Давай хоть чаю попьём. — Он обнял отца.
— Попьём, — согласился отец.
— А кто такой Михаил Васильевич? — спросил Егор. — Что-то я его не знаю.
— О-о-о! — Отец поднял палец. — Михаил Васильевич Ломоносов — великий русский учёный. Он родился в глухой деревне Холмогоры и всего достиг своим умом.
— А голова у него была на месте или не на месте?
— Голова? — задумался отец. — Голова у него была на месте. Только немножко не на том, где у всех.
ЧЕЛОВЕК С СЕКРЕТОМ
На следующее утро бабушка проводила Егора до школы. Хотя провожать необязательно: школа совсем близко от дома, Егор на школьном дворе и раньше играл. Ему казалось таинственным старое кирпичное здание школы, окружённое соснами, и не менее таинственной — развесистая берёза у крыльца, тоже очень старая. На ней жило множество птиц. «Штук сто», — так думал Егор.
Как раз под этой берёзой бабушка Груня давала Егору последние указания:
— Смотри у меня, не балуй! Елену Васильевну не обижай.
— Не буду, — пообещал Егор.
— Аркашку на всякие проказы не сговаривай, всегда-то он из-за тебя страдает.
— Не буду.
Бабушка Груня осталась очень довольна таким послушанием.
В коридоре Егора уже поджидал Арканя.
— Что-то долго ты, — сказал он. — Я уже давно пришёл.
— Бабушка меня провожала, я ей обещания давал. Ну, ты, Арканя, идёшь во второй класс?
— Не-е, — замялся Арканя. — Мне мама не велела. Она меня даже ремнём хотела выдрать. Будет, говорит, тебе второй класс! Ты к нам пока не ходи, она и тебя собиралась выдрать.
— Вечно ты из-за меня страдаешь, — вздохнул Егор. — Ладно, Арканя, ты иди в первый класс. Посидишь там немножко, потом во второй придёшь.
Прозвенел звонок. Егор подал Аркане руку:
— Ну, пока!
Арканя пошёл в первый класс, а Егор во второй.
Во втором «а» классе уже все сидели на местах.
— Здравствуйте! — сказал Егор и огляделся.
Все второклассники Егора знали. Повскакали с мест, замахали руками:
— Егорка пришёл!
— Тарантин, ты заблудился! Здесь второй, а не первый класс!
— Ничего я не заблудился.
— Егор, иди сюда! — закричал с задней парты Гошка Мухин, который сидел один.
Егор с Гошкой часто играли вместе, и хотя Егор был младше на год, Гошка состоял в его команде. Он нисколько не удивился, что его командир пришёл во второй класс.
— Вместе будем сидеть, — обрадовался он.
Вошла учительница Анна Ивановна. Она была седая, в очках, с доброй улыбкой. Раньше Егор всех учителей именно такими представлял.
Анна Ивановна вначале даже не заметила Егора: уж очень он был маленький. Но тут выскочил Димка Фокин. В каждом классе есть выскочки, так Димка Фокин был выскочка второго «а» класса.
