Борис Азбукин - Пять Колодезей
— А все-таки фонарики он тебе здоровые привесил.
— Вы думаете, я ему это позабуду? Да я этого Степку в другой раз задавлю! — воскликнул Федька. — Я его, как гниду к ногтю — чик, и готово!
Собеседник промолчал, закурил новую сигарету и задумчиво посмотрел на огненную дорожку на море, которая становилась все длинней и длинней.
Когда Федька кончил рассказ, мужчина повернулся к нему.
— Такой колодец, брат, — дорогая находка. Беречь его надо, особенно дно.
— А что там на дне? — встрепенулся Федька.
Мужчина пристально посмотрел в его хитрое лицо, точно желая понять, почему он вдруг так насторожился.
— Как тебе сказать, — с расстановкой продолжал он, словно обдумывая что-то. — Дно-то в колодце затянуто илом и клейкой глиной. И стоит только чуть ковырнуть его, тогда…
— Что тогда? — нетерпеливо перебил Федька.
Острый взгляд незнакомца вновь остановился на его лице. Федька заерзал и, словно опасаясь, что могут прочесть его мысли, стал смотреть на море.
— Если повредить дно, то колодец пропал: вода уйдет в землю.
Удивление и недоверие отразились на Федькином лице.
— Да нет… Это вы так, понарошку!
— Зачем же нарочно? Я таких случаев немало знаю. — Мужчина встал и начал стряхивать с себя песок.
Солнце уже садилось, когда Федька подходил к селу. Весь обратный путь он думал о встрече с незнакомцем, и у него созревал план действий. Теперь он знал, как отомстить ребятам.
Идя берегом моря, Федька приглядывался к возившимся на песке и в воде мальчишкам. Многих невозможно было узнать: так они перемазались килом — мыльной глиной, что похожи были на лягушат; у некоторых на голове красовались пышные уборы из утиных и гусиных перьев.
Федька прошел уже половину пляжа, когда наконец увидел Вальку, который прыгал на одной ноге, засовывая другую в штаны. Федька окликнул его. Валька вздрогнул и оглянулся, а в следующий миг подхватил с земли пояс и бросился бежать, держа в руке пустую штанину.
— Не бойсь! Я бить не буду! — крикнул вдогонку Федька.
— Врешь? — Валька остановился, настороженный и недоверчивый, готовый в любую минуту задать стрекача. — Поклянись, что не тронешь.
— Холера меня задави, если я брешу. Я с тобой мириться хочу, — как можно вкрадчивей сказал Федька. — Больше никогда драться не буду.
— Ну ладно, — сказал Валька, решив про себя, что лучше жить с Федькой в ладу, чем каждую минуту подвергаться опасности получить от него оплеуху. — Говори, чего тебе нужно?
— Ничего. Я просто так.
Федька хитрил. Он хорошо знал, что ему нужно. Валька не умел хранить ни своих, ни чужих тайн. Какие бы клятвы с него ни брали, какой бы жестокой карой ни грозили, он не мог удержаться, чтобы не выболтать их. Вот на эту-то Валькину слабость Федька теперь и рассчитывал.
— Ну как там у вас, в экспедиции? Много воды нашли? — спросил он небрежным тоном и сел на круг рыбацкого каната.
Валька, обрадованный тем, что легко отделался от грозившей ему расправы, и желая задобрить Федьку на будущее, охотно принялся выкладывать все накопившиеся за день новости.
Закат полыхал над тихим вечерним морем. Красный шар уже коснулся края воды и начал медленно погружаться, зажигая на поверхности моря тысячи рубиновых искр. Скалы Черного мыса сначала порозовели, а затем сделались лилово-багряными. Вот уже на горизонте осталась лишь небольшая огненно-красная коврижка, но и она с каждым мгновением сплющивалась и опускалась и наконец, сверкнув в последний раз, скрылась под водой.
Начало быстро темнеть. Валька заторопился. Ему еще нужно было поужинать, а потом бежать в лагерь — заступать на вахту.
— Так ты смотри ничего об этом не сказывай, — предупредил его Федька, вставая. — Пусть они сами додумываются.
— Ладно, не скажу, — пообещал Валька.
— То-то…
Федька сделал вид, что поверил, и, довольный, побрел к дому.
Беспокойная ночь
К вечеру ветер стих. Степь замерла в душной истоме. Над морем тлела рябиновая полоска зари, становясь все уже и бледней. Быстро подкралась и спустилась южная ночь.
Пашка подбросил в жаркий проворный костерчик сухой травы. Взвившееся пламя осветило Степу, который пристраивал на камнях котелок, и бросило красные отблески на палатку и шалаш, откуда доносился шорох соломы. Там Митя и Санька готовили себе постели. За палаткой в темноте шагал Валька, вступивший на вахту. Все успели уже сбегать на море, смыть с себя грязь, поужинать дома и теперь готовились к ночевке.
Приладив котелок над костром, Степа вооружился рейкой и, подойдя к колодцу, опустил ее на дно.
— Ты посвети «летучкой», сразу увидишь, сколько воды, — посоветовал Пашка.
— Не учи, сам знаю! — Степа поднес рейку к костру. Конец ее был мокрый ладони на две. — Ведра четыре, не больше, — разочарованно сказал он и отбросил рейку в сторону.
— Все одно больше того, что было, не будет, — сказал Митя, подходя к костру.
— Ты все знаешь, тебе уже все известно! — раздраженно ответил Степа.
— Подождем до утра, — успокаивал ребят Пашка. — Времени еще много.
— Жди не жди, а больше не натечет. Колодец ведь маленький, — доказывал свое Митя, — ей и поместиться-то негде.
— Да замолчи ты! Пророк какой нашелся, — не утерпел и Пашка. — Каркает и каркает, как тогда на море. Дед Михей и тот не знает, а он, вишь, все знает. Задавака! Вот ка-ак дам!
— Перестань, Пашка! — вступился Санька.
— А что он все скулит — «не будет», «не натечет». Вот назло ему возьмет и натечет больше, чем раньше. Тоже предсказатель нашелся! — Пашка швырнул в огонь кусок помета, и искры снопом взметнулись вверх.
Валька стоял в темноте за палаткой и слушал, как разгорается спор. Язык у него давно чесался от нетерпения. Уж он-то знал, что нужно сделать, чтобы в колодце прибавилось воды. Но ведь он дал слово Федьке! Ну, а если сказать? Тогда все получится очень здорово. Выйдет, что он, Валька, выручил всех, придумал замечательную штуку.
Валька обошел весь лагерь, вернулся и опять прислушался к спору.
— А если воды не прибавится, возьмемся за другой колодец, — говорил Степа. — А найдет дедушка третий — и третий откопаем.
— Правильно! — поддержал Пашка. — В других колодцах небось побольше воды найдем.
Валька вышел из темноты. Молчать он больше не мог.
— Зачем же копать, когда и в этом можно собрать воды пропасть, — сказал он с таинственным видом.
— Какой ты шибкий! Попробуй-ка, собери, — возразил Санька.
— Скажут собрать — и соберу.
— Чего ты суешься? Кто тебе разрешил с поста уходить? Забыл о дисциплине? — повысил голос Пашка. — Ты знаешь, что за это бывает? Под арест за нарушение…
— Ну, как хочете. Тогда ничего не скажу. — Валька скрылся в темноте.
— Да подожди ты! Тоже вздумал — под арест… Что мы тут, в солдатики играем?! — запротестовал Степа. — Тут такое дело решается, а ты не даешь ему слово сказать. Говори, Валь, как бы ты собрал?
Валька подошел к костру, придерживая рукой ремень от Степиного автомата, закинутого за спину.
— А так бы и собрал, как другие собирают, — сказал он. — Тут в одной деревне под Керчью тоже колодец выкопали, а воды в нем мало. Тогда они раскопали дно поглубже, и теперь у них воды вдоволь.
— Врешь! Откуда ты знаешь? — покосился на него Митя.
— Мне отец сказывал, — не моргнув, ответил Валька. — Провались я на этом месте!
— «Врешь, врешь», — передразнил Пашка Митю. — Только себе и веришь. Валька верно сказывает. Ты знаешь, что было в Камышанке? — обратился он к Степе.
— Что?
— Когда там не было еще ставка, каждый колхозник копал себе в балке ямку-колодец и из нее воду черпал. Вся балка изрыта ямками. И дядя Ефим копал. Он завсегда делал себе поглубже и поширьше, поэтому и воды у него натекало больше, чем у других. И тут, с нашим колодцем, то же самое.
Санька подтвердил рассказ Пашки.
— Тогда давайте раскопаем наш колодец! — Степа вскочил на ноги. — А к утру вода уже натечет.
— Давай! — загорелся и Пашка. — Если кубометр выкопаем, то знаешь сколько воды прибудет? Сто ведер, целая тонна!
— А завтра еще подкопаем, — поддержал и Санька.
Степа бросился к палатке зажигать «летучку». Пока он там возился, Пашка уже опустил ведро в колодец.
— Ребята, и я с вами. Это ж я предложил! — крикнул Валька.
— Не рыпайся, ты на вахте стоишь, — осадил его Пашка.
— Мне уже пора сменяться. Теперь Митькин черед.
— Когда сменишься, тогда и будешь копать вместе с Санькой, — успокоил его Степа. — А сперва мы.
Митя укоризненно поглядел на ребят.
— Ведь дедушка говорил — не трожьте, а вы все по-своему… — сказал он. — Может, нельзя копать, может, хуже будет.
— «Может, может». Опять сдрейфил, — отмахнулся от него Пашка.
