Бердибек Сокпакбаев - Чемпион
Боксеры разошлись по своим углам. Пока еще трудно было решить, кто победит. Николай Трофимович, отирая с Мурата пот, ободряюще шептал ему:
— В атаку иди только в выигрышном положении... Спокойнее!
Второй раунд начался стремительными атаками американского боксера. Он действовал быстро, молниеносно менял тактику, наносил десятки сильных ударов, словно желая немедленно покончить с Муратом.
Мурат старался перейти в контрнаступление. Невозможно было сосчитать, сколько ударов в секунду сыпалось то на одного, то на другого. Вот Мурат начал теснить Сендерса. Вот спина Сендерса коснулась веревок, он остановился, защищаясь.
Сидящий рядом с американцами богатырского телосложения француз вскочил и в азарте крикнул Мурату:
— Бей! В нос бей, не давай опомниться!
И весь стадион поддержал его:
— Бей, Му-урат!
Сендерс с трудом вырвался из угла, Мурат продолжал наступать. Тогда американец, наклонив голову, бросился на Мурата, и не успели судьи сделать предупреждения, обхватил его руками.
— Стой! — раздалась команда.
Мурат спокойно шагнул назад, а Сендерс, будто не слыша команды, ударил его в бок, ударил так сильно, что Мурат вскрикнул, согнулся и упал.
Стадион взревел от возмущения.
Трибуны грохотали так, будто по ним неслись железнодорожные составы. На судей полетели со всех сторон калоши. Полисмены с резиновыми дубинками бросились в толпу. Так окончился второй раунд.
Грудь Сендерса вздымалась, как кузнечный мех. Он обливался потом и почти не слышал, что говорил ему Хикерсон.
И вот — третий раунд. Опять взаимные атаки, опять десятки, сотни молниеносных ударов. Зрители уже не могли сидеть на месте.
— Сендерс!
— Мурат!
Вдруг нос Сендерса обагрился кровью. Это все сразу заметили.
— Му-урат!
— Сенде-рс!
Сендерс пошел в атаку, обрушив на Мурата град ударов.
Мурат отступал. Дошел до веревки.
Сендерс нанес такой сильный и неожиданный удар в подбородок, что Мурат, вздрогнув всем телом, упал.
Николай Трофимович внимательно следил за боем: он начинал уже нервничать, а когда увидел, что Мурат упал, вскочил с молниеносной быстротой на ноги.
Судья на ринге торопливо отсчитывал секунды, будто боялся, что Мурат встанет.
— Раз, два, три...
Мурат приподнялся.
— Четыре, пять... восемь...
Мурат выпрямился.
— Муратик! — закричал Николай Трофимович.
— Бокс! — скомандовал судья.
Неожиданно для всех и для Николая Трофимовича Мурат, как стрела, бросился на Сендерса и нанес ему сокрушительный удар в ухо.
Скулы американца словно хрустнули, дернулись. Небо и земля закружились перед его глазами. Он как-то сразу размяк, попытался было выпрямиться, но покачнулся и упал, сильно стукнувшись затылком о пол.
Стадион замер. Слышно было только, как считает судья.
— Раз, два... Три... Пять... Семь... Девять!
Сендерс не встал.
Мурат стоял посредине ринга, дыша полной грудью и улыбаясь. Он не слышал ни аплодисментов, ни грубых ругательств американцев. Он погрузился в какое-то теплое, блаженное чувство радости, будто крылья выросли у него.
К нему подошел судья, поднял его руку и объявил:
— Победил Мурат Батырбаев!
Возгласы одобрения и аплодисменты стали еще громче, еще горячей. Мурат с благодарностью кивал каким-то незнакомым, но приветливым людям, поздравляющим его.
Над стадионом взвился алый флаг Союза Советских Социалистических Республик.
Чемпионом миpa стал Мурат Батырбаев.
Обычно спокойный и выдержанный, Николай Трофимович, как мальчик, вскочил на ринг и, обняв Мурата поцеловал его.
Грянул гимн Советского Союза. Его широкая могучая мелодия казалась Мурату теплым поздравлением Родины. Мелодия ласкала его, воодушевляла, множила силы.
БЕЛЫЙ КОЗЛЕНОК
Каждую весну, как только начинались каникулы, Есим уезжал к дедушке, пастуху из колхоза имени Ленина.
Дома, в семье, Есим — один из пятерых детей; кушай, что дают, одевай то, что достанется от старших братьев, а попадет Есим под горячую руку отцу или матери — получай шлепок.
То ли дело у дедушки Ораза! Как бархатный ковер, расстилается зеленая равнина, на которой пасутся отары овец! Воздух — прохладный, чистый, наполненный запахами душистых цветов и трав! Попросишь у дедушки лошадь и отправишься за отарой овец! А как приятно играть с маленькими ягнятами, прислушиваться к блеянию овец и коз, возвращающихся по вечерам в загоны.
У дедушки Ораза Есим полный хозяин: никто его не одергивает, никто не шлепает. Дедушка и бабушка — спокойные люди, они любят своего внука и всегда рады его приезду. Но самое приятное — здесь нет детей, с которыми Есиму приходилось бы соперничать.
До районного центра Есим, как всегда, ехал на попутной машине. Отсюда до дома дедушки Ораза рукой подать, километра два, не больше. Взвалив на плечи узелок с гостинцами, которые мать послала дедушке и бабушке, Есим зашагал по дороге.
Вот показалась юрта на берегу речки. Вокруг нее бродят козлята, барашки. Невдалеке лежат собаки, грызя кости. Они заметили приближающегося Есима, бросились ему навстречу, грозно рыча, но тут же узнали его и приветливо замахали хвостами.
Бабушка Зейнеп вышла ему навстречу, за ней появился дедушка.
— Приехал, наш ягненок! — ласково сказала бабушка, обнимая Есима.
Они напоили внука чаем, угостили вкусными баурсаками и куртом.
Есим побежал играть. Как весело было возиться с молодыми барашками! Есим хотел схватить одного из них, но тот увильнул и помчался прочь, игриво подпрыгивая.
А козлята с длинными ушками, с короткими дрожащими хвостиками! Как они красивы, как смешно блеют они тоненькими голосами! Кажется, что они совсем не боятся Есима, смотрят, как он приближается к ним, и вдруг отпрыгивают в сторону, словно зовут Есима погнаться за ними. Дети всегда дети, всегда любят поиграть друг с другом. Есим бросается вдогонку, ловит козлят, прижимает к себе, ласкает, а потом отпускает.
Но вот в тени юрты Есим увидел маленького белого козленка. Склонив к земле голову, он лежал неподвижно.
— А ты почему не играешь? — крикнул, подбежав к нему Есим. — Э-э, какой ты ленивый! А ну-ка, вставай! Много лежать — вредно для здоровья!
Есим присел перед козленком, похлопал в ладоши. Но козленок не встал. Он только приподнял голову и жалобно заблеял.
— Апа! — позвал бабушку Есим. — Этот белый козленок заболел!
— Где, какой козленок? — спросила бабушка Зейнеп, выходя из юрты. — Смотри-ка на него! Ведь только недавно он был здоров! — она взяла козленка на руки и внимательно осмотрела его.
— Ой-ой-ой! — сказала она потом. — Да его змея укусила... Видишь, как нога распухла?
— Где? Какая нога? — Есим потрогал козленка за больную ногу, и тот жалобно заблеял и забился в руках у бабушки. — Он теперь умрет?
— Совсем слабенький, — ответила бабушка. — Может и умрет... Хорошо, если бы ветеринар пришел!
Есйму было жалко козлёнка. Словно защищая его от смерти, прижал козленка к груди.
— Пока ветеринар приедет, он наверняка умрет... Апа, я повезу его в райцентр... Покажу врачу...
— Как же ты его повезешь? Лошади ведь нет, дедушка уехал на ней...
— А я пешком! Я быстро добегу...
И он побежал... Во двор ветлечебницы Есим вошел мокрый от пота, даже рубашка прилипла к спине.
Здесь он бывал и раньше, вместе с дедушкой они приводили сюда в прошлом году больных овец.
Недалеко от ворот Есим увидел женщину в белом халате и белом колпачке. Она сидела на низеньком стульчике и рассматривала у коровы вымя.
— Тате, — обратился к ней Есим, — а где здесь самый большой доктор?
Женщина обернулась:
— А зачем он тебе?
— Этого козленка укусила змея! — ответил Есим.
Женщина поднялась со своего стульчика. Ростом она оказалась чуть выше Есима.
— А меня ты за большого доктора не хочешь признавать? — пошутила она.
— Нет, я... Я ничего... — смутился Есим.
— Ну, давай своего козленка! А почему ты такой мокрый?
— Бегом бежал, из Кызыл-Куша бегом бежал... Женщина осмотрела козленку ногу и повела Есима в лабораторию. Докторша была очень веселой и задорной, так как все время шутила:
— Козленка принес величиной с воробья, а ищешь самого большого доктора! Как же это понять?
В лаборатории она сделала козленку укол, смазала его больную ножку каким-то бесцветным лекарством, а потом еще желтой мазью, перевязала ее.
— Ну, вот и все, сынок! — сказала она. — Больше того, что я сделала, даже самый большущий доктор не сможет сделать!
— Он теперь не умрет? — спросил Есим.
— Козленок твой? Нет, он не умрет...
Вместе со своим новым любимцем Есим вышел на улицу. Потрогал живот у козленка, — а он пустой, как мяч, из которого выпущен весь воздух.
