Гавриил Колесников - Белая западинка. Судьба степного орла
— А если он у нас перезимует, Пал Палыч? —робко спросил Вася.
— Хорошо ему и у нас, а на воле лучше. Давайте все‑таки отпустим Атамана в камыши. Зверя этого у нас только начали разводить. И привезли издалека—с Дальнего Востока. Это же мы с вами уссурийского енота вырастили…
Как ни жалко было ребятам расставаться с Атаманом, но Пал Палыч говорил дело. Решили отвезти енота на то место, где подобрали его щенком.
Атаман пошёл за людьми охотно и с доверием. Сам прыгнул в лодку. Сидел смирно. С любопытством оглядывал открывшийся перед ним речной простор.
Высадились в густых камышовых зарослях, как и наметили. Атаман сразу скрылся в камышах. А Пал Палыч С ребятами не мешкая переехали на другой берег реки. Рыбалка вышла удачной, но всем: было грустно. И дорогой к дому только об одном и думали: «Как там теперь наш Атаман жить будет?..»
— Ничего, ребята, Атамашка зверь смышлёный. Не пропадёт. Отроет себе нору. Пожирует до холодов. А снег выпадет — заляжет до тепла. Не пропадёт!
— А все‑таки жалко Атамана, —сказал Вася. —Верный был друг, ласковый.
Коля только молча вздохнул…
Да, невесело было на душе у друзей. Каждый чувствовал себя в чем‑то виноватым перед Атаманом. Выходило, что они обманули его доверие, пусть из самых добрых побуждений, но все же обманули: завезли в камыши, бросили и тайно скрылись. Нехорошо!..
Было у нас такое правило: при возвращении из походов провожать Пал Палыча до калитки его дома.
Жил он одиноко в «казённом», как говорили в старину, учительском домике, принадлежавшем ещё земской школе. Этой школы давным–давно уже не было и в помине. А хутор наш только по привычке назывался хутором. На самом деле это было небольшое, правда, но совсем неплохо устроенное колхозное селение. И учились мы в отличной, многооконной каменной школе с большим тенистым садом, со всех сторон обступившим школьное здание…
Едва Пал Палыч открыл калитку своего дома, как под ноги рыбакам с радостным визгом кинулся Атаман.
Так и прижился енот у людей. Отпускать его на волю больше и не пытались. Он сам в положенное время убегал куда‑то, пропадал иногда по неделе, но всегда возвращался домой — исхудалый, забрызганный грязью и неизменно ласковый и преданный людям.
ПЯТЕРКА ЗА ПОВЕДЕНИЕ
Любимчиков среди нас у Пал Палыча никогда не было, и отметки он всем ставил по справедливости. Разве что за особые заслуги расщедрится— поставит какому‑нибудь троечнику пятёрку. Ну Васька-то с Колькой на это не рассчитывали. По ботанике они были не особенно: так, тянули на троечку. Зато по рыбалке — оба отличники: таких сазанов на Маныче подсекали, что и взрослые рыбаки ахали. Места ребята знали знаменитые. Вот из‑за этого с ними и Пал Палыч сошёлся, можно сказать, подружился. Ну что ж, против хорошей компании ребята не возражали. Тем более, что Пал Палыч пусть и учитель, но человек артельный: и рыбу на уху чистил, и сушняк на костёр собирал, и в самодельном шалаше ночевать не отказывался.
Скажу по секрету, что в классе у нас все — и девчонки и мальчишки — одно время звали Пал Палыча не иначе как Адонис Верналис. Он, конечно, чудак. Все какие‑то травинки в степи выдирал. Корень в Маныче отмоет, листы расправит, цветок аккуратно повернёт и в особую папку между двумя картонками складывает. Всю степь перебрал. Между прочим, занятие это нам тоже нравилось, и мы приносили Пал Палычу такие степные травы, что он не уставал удивляться: где мы их только откапываем?!
Знать бы нам тогда, что наш Пал Палыч за долгие годы собрал и подарил областному краеведческому музею замечательный гербарий степной растительности, получивший всесоюзную известность.
Как‑то раз весной Вася и Коля принесли ему интересный цветок. На невысоком стебле — крупная ярко–жёлтая чашка со множеством заострённых лепестков—настоящая золотая корона! Листья‑как ладошка с тонкими растопыренными пальцами. Вместо корня — толстый узловатый обрубок. Пал Палыч так и ахнул:
— Батюшки! Да ведь это горицвет весенний! Адонис верналис! Да–да—адонис верналис! Великолепный экземпляр!
Оказалось, верно — знает Пал Палыч. Бабушка Груня, которая людей травами лечит, тоже горицветом этот цветок зовёт. Но что это и есть адонис верналис — вызывало у нас некоторое сомнение.
А Пал Палыч совсем разволновался:
— Обязательно покажите мне место, где растёт такой адонис верналис!
Вася и Коля, конечно, показали. А место, нужно сказать, было потаённое и глухое. Так что, если говорить начистоту, ребята даже и ходить туда побаивались, но ходили. Может, потому и ходили, что жутковато было.
Здесь когда‑то барсуки жили. А потом их лисы шуганули. Кто‑то ещё пострашнее и лис распугал… Сырой такой овражина. Весь зарос по крутым бокам колючим тёрном. Ключ из‑под земли бьёт, и ручеёк прохладный по дну бежит.
Когда наши рыбаки пришли с Пал Палычем к тому месту, он прежде всего смочил голову ключевой водой и напился с горсти. А сам внимательно смотрел под ноги.
-— Видите этот пятипалый след? — указал он ребятам. — Сдаётся мне, что волчий это след. Вон и когти на мягкой глине обозначились, и пятый палец сердечком оттиснулся.
Вася с Колей и виду не подали, что от такого известия сердца у них похолодели. А Пал Палыч продолжал:
— Тут не иначе где‑то волчье логово. Давайте выберемся отсюда на всякий случай. У нас нет ни ружья, ни даже хорошей палки.
Вася и Коля поверили учителю, но не совсем и на другой день снова пришли к оврагу. Залегли наверху в кустах. Стали наблюдать. Может, и вправду волк появится. До самого обеда пролежали, уже и есть хочется — терпения нет, а волк не показывается. И только они собрались бежать домой обедать —по оврагу серой тенью мелькнул здоровенный волчище и скрылся в кустах, за глыбой известняка.
Ребята обомлели. Потихоньку, крадучись, выбрались из оврага I во весь дух припустились бежать. Прибежали на хутор, прямо к Пал Палычу, и с порога выпалили:
— Волк, Пал Палыч! Сами видели! Громадный, как телёнок!
Пал Палыч сразу сделался серьёзным и строгий:
— Чтобы к оврагу этому больше не подходили!
— На пушечный выстрел? — не утерпел Николай.
— Да. На пушечный выстрел. И, пожалуйста, не остри. Если здесь логово с волчатами, то шутки с волчицей плохи.
Но лучше бы Пал Палыч не налагал своего запрета…
Слух о том, что в овраге видели волка, быстро распространился по хутору. Кто верил слуху, а кто не верил. Но решительнее и обиднее всех сомневалась Наташа Гончаренко. Она так и заявила Николаю:
— Никакого волка вы не видели. Это вы нарочно придумали.
— Мы?! Не видели?! —Николай прямо кипел от негодования. — Значит, мы врём?! Да?! Значит, врём?!
— Тогда знаешь что, Наташа? —решительно вступился за свою честь и за честь товарища Василий. — Пойдём с нами. Мы и тебе покажем волка. Если ты не боишься, конечно.
Теперь настал черёд возмущаться Наталье:
— Я боюсь? Да я ничего на свете не боюсь!..
— А как же Пал Палыч? Он же не велел, — пытался я напомнить о строгом запрете.
— Тут особое дело, —с мрачной многозначительностью сказал Николай и посмотрел на Наташу испепеляющим взглядом.
Взгляд Николая Наташа выдержала, не испепелилась, и назавтра, на рассвете, мы вчетвером подходили к оврагу. Душонки все‑таки чуточку трепетали. Пал Палыч правильно сказал: с волчицей шутки плохи. Волнение наше особенно усилилось, когда мы услышали какой‑то странный шум на дне оврага. Первой мыслью было повернуть обратно и дать стрекача. Но Наташа с таким презрением посмотрела на нас, что Вася шагнул к кустам, раздвинул ветки, заглянул на дно оврага и сейчас же отпрянул:
— Бежим, ребята!
— Волк? — выдохнула Наташа.
— Там… Пал Палыч.
Мы кинулись к кустам. Пал Палыч и два хуторских охотника с ружьями наизготовку стояли около той самой большой и обомшелой известняковой глыбы, под которой чернела уже знакомая нам нора.
Пал Палыч зажёг газету, сунул в нору, и оттуда один за другим выбежали четыре волчонка: остроухие, остроморденькие, пушистые. И ничего не боятся, к ногам жмутся, норовят за штаны цапнуть. Пал Палыч моментально похватал волчат за шиворот, рассовал в мешки, которые держали наготове охотники, и все втроём они стали быстро подниматься по склону оврага прямо на нас. Отступать было некуда — мы вышли из засады.
— Все ясно, — сурово бросил на ходу Пал Палыч. —Поведение ваше обсудим потом. А сейчас быстро на хутор. Духу чтобы вашего тут не было!
Этим выговором Пал Палыч и ограничился. У калитки своего дома он говорил с нами уже (как ни в чем не бывало:
— Ну, ребята, все обошлось хорошо. Волчат пока у меня поселим, в сарае. Там у меня Жучка живёт с кутятами. Вот ей и за волчатами доглядывать.
