Леонид Жариков - Повесть о суровом друге
- А я все равно куплю, - настаивал Сенька, не отпуская подола моей рубахи. - Говори, сколько за тебя дать, плачу все до копейки!
- Я тебя сам могу купить.
Опять кадеты засмеялись, а Сенька воскликнул:
- Купи, плати двадцать тыщ! Ну, плати! А-а, голопузик, денег нема. А у меня есть. Вот, смотри. - И Сенька достал сначала из одного кармана, потом из другого, потом из-за пазухи три пачки настоящих царских денег трехрублевок, десяток, пятерок, даже несколько сотенных бумажек с портретом царя. Он взял одну сотенную и сказал: - Хочешь, порву?
- Хочу.
Сенька разорвал сотенную, сложил половинки и еще разорвал их, потом сложил четвертушки и тоже разорвал. Клочки от денег он швырнул в небо, развеяв их по ветру.
- Видал?
- Видал.
- Хочешь, еще порву?
- Порви.
- Ишь ты, я лучше духов куплю! Эй, тетка!
К нему подошла женщина, крепко державшая обеими руками флакон духов, завернутый в белый платочек.
- Почем? - важно осведомился колбасник.
- Сто рублей.
- Получай! - Сенька плюнул на пальцы и стал отсчитывать деньги. Взяв духи, он открыл их и побрызгал себе на грудь.
Поплыл приятный аромат.
- Хочешь понюхать? - спросил он.
Шут меня дернул потянуться носом к флакону. Сенька сунул мне под нос дулю.
- Чем пахнет? - спросил он под громкий хохот кадетов.
Даже рыжий Илюха, оказавшийся неподалеку, засмеялся.
Сенька стал мне противен. Я отошел и наблюдал за ним издали.
Колбасник облил духами свою братию, побрызгал на курицу, потом сорвал у забора желтый цветок мать-и-мачехи, смочил его духами и, крякая от удовольствия, стал нюхать:
- Ух, как пахнет!
Пустой пузырек Сенька забросил через забор, и вся орава направилась к лотку покупать папиросы «Шуры-муры». Ко мне подошел Илюха:
- Ленька, ты разве ничего не знаешь?
- А что?
- Думаешь, почему они тебя председателем дразнят?
- Не знаю.
- Твой отец уже не председатель. Его вчера скинули. Сенькин отец стал председателем.
На душе стало тяжело и тревожно. Я решил, не скажу матери и не буду верить Илюхе, пока у Васьки не спрошу.
Мать выменяла на зерно и подсолнухи полпуда муки и бутылку подсолнечного масла.
Деду Карпо нужно было ехать туда же, куда и нам. Мы сели в гарбу и поехали.
Вот и окраина, а дед Карпо все ехал с нами.
- Значит, вам куда? - спросил он у матери.
- Нам вон на ту улицу, где лавка.
- Та и мени вроде туда, я точно не знаю.
- А кого вам нужно? - спросила мать.
- Та оце ж люди казали, председатель Устинов десь, тут живо, а в якой хате, не знаю.
Мать рассмеялась:
- Что ж вы раньше не сказали, дедушка!
- А шо?
- Устинов - мой муж.
Дед остановил волов и с недоверием уставился на мать, поглядел на меня.
- Ты жинка Устинова?
- Правду говорю, - повторила мать с улыбкой.
Дед покачал головой.
- Чого же ты раньше не обозналась? От вы, бабы, секретный народ! Гей, ледачи! - весело прикрикнул дед Карпо на волов и стукнул палкой одного из них. Ленивый вол только взмахнул хвостом. Гарба закачалась на ухабах.
Дед и моя мать смеялись. Они не знали, что отец наш уже не председатель...
Мы повернули за угол. Возле Абдулкиной землянки сидела на лавке Тонька. Увидев меня, Тонька сорвалась с места и помчалась сзывать ребят. Они высыпали тучей и закричали:
- Ленька приехал!
- Ленька, где ты был?
Дед Карпо остановил волов возле нашего домика. Мы слезли. Мать открыла ворота, и волы въехали во двор. «Где же Васька?» - подумал я и в эту минуту увидел, как он вышел из-за угла с двумя ведрами на длинном коромысле. Я побежал навстречу. Смеясь от радости, мы обнялись.
- Приехал?
- Ага.
- А кто это с вами?
- Дед Карпо, он добрый, пойдем к нам.
Как ни старался Васька казаться веселым, а по глазам я понял: Илюха правду говорил от отце.
- Расскажи, Вась...
- Чего рассказывать, - сердито ответил Васька, - бить их надо, а не рассказывать. - И Васька пнул ногой торчавший из земли обломок кирпича. Ты иди домой, а я воду мамке отнесу и приду к тебе.
6
Мы с матерью застали отца лежащим на кровати. Подложив руки под голову, он о чем-то глубоко задумался.
«Горюет», - мелькнуло у меня, но отец, как только увидел нас, вскочил, веселый, обнял мать и меня, а когда вошел в хату дед Карпо и мать рассказала о нем, отец протянул деду руку со словами:
- Это хорошо, гость из села кстати приехал, раздевайся.
Отец усадил деда Карпо на табуретку, сам сел напротив, близко, лицом к лицу.
- Ну, зачем пожаловал, как там беднота живет в селе? Допекают вас помещики? Рассказывай, дедушка!
- Дела, товарищ Устинов, як сажа бела. Революцию зробили, царя скинули, а получилось як в той сказке про мужика и медведя: панам вершки, а селянам корешки. Скажи, коли нам землю дадуть?
- А от кого ты ее ждешь, дедусь?
- Та не знаю. Временное ж правительство есть, хай ему сто чертив у печонки.
- Временное правительство, дед, те же самые паны. Они тебе ничего не дадут. Сами берите землю, делите между собой и засевайте.
- Мы рады взять, так не дают же!
- А вы силой.
- Та де там силой? Понагнали охраны. Там таки австрияки стоять з винтовками и шаблями, шо близко не подойдешь.
- А вы сабли о колено, винтовки об забор. А нет - жгите имения! сказал отец. - Пускайте им красного петуха, пусть горят, гады! Земля должна быть у тех, кто ее своими руками, как дите родное, нянчит.
- Палить, кажешь?.. Гм... це дило! - проговорил дед Карпо, задумчиво трогая белый ус...
Мать суетилась у плиты. Она уже замесила тесто на вареники. Я скоренько притащил из сарая ведро угля и начал растапливать плиту, прислушиваясь к разговору отца с дедом Карпо.
- А еще селяне просили спытать, - говорил дед, - правду кажуть, шо Ленин приедет до нас?
- Слух такой прошел, - сказал отец, - твердо мы не знаем. Но нам известны письма Ленина, и в этих письмах товарищ Ленин учит нас, что на той революции, которая была в феврале, мы не остановимся. Это только начало революции. Начало!
Мать поставила на стол вареники. Пришел Васька. Мы весело уселись за стол. Только дед Карпо не стал есть и скоро уехал.
Я так наелся, что у меня раздуло живот, как барабан. И все-таки я съел еще три вареника и два незаметно положил в карман.
Едва мы закончили обед, как в сенях послышался веселый топот ног. Дверь распахнулась, и в хату вошли сначала однорукий механик Сиротка с дорожным сундучком, потом, вытирая ноги о порог, Мося, а за ними грязный, всклокоченный и радостный шахтер Петя с Пастуховки. Они только что вернулись из Петрограда и прямо с поезда - к отцу.
Что тут поднялось! Отец кинулся обнимать друзей, а те его. Они хохотали, хлопали друг друга по плечам. Запыхавшись, отец сел на табуретку и сказал:
- Говорите сразу: правда, что Ленин в Россию приехал?
- Правда! - ответил Сиротка.
- Видели его?
- Не только видели, но и встречали! - горячась, вставил Петя. - Я его даже на руках вместе с питерцами нес.
- Ну рассказывайте!
Сиротка, хмурый, подсел к отцу:
- Нет, сначала ты расскажи, что тут у нас произошло?
Отец развел руками:
- Что произошло? В Советах засели буржуи. Меньшевики их поддерживают. Удалось им пока захватить большинство в Совете. Теперь благодетель Цыбуля - комиссар Временного правительства и председатель меньшевистского Совета. Об этом разговор у нас будет долгий, и борьба будет долгая. Поэтому рассказывайте вы, хлопцы.
Мать вывела Петю в сенцы и заставила его снять для стирки рубаху. Сама она стала поливать ему из кувшина. Пока Петя, брызгаясь и фыркая, умывался, я спросил его:
- Петь, а ты царя в Петрограде видал?
- Какого царя? А-а, ты про Николашку! Нема его, увезли в Сибирь.
- А саблю его золотую видал?
- Саблю? Чего не видал, того не видал. Наверное, с собой увез, гадюка, - отвечал мне Петя, входя в хату и вытираясь свежим рушником.
- Та-ак, - протянул в раздумье Сиротка. - Ну а с нами, что ж... Мы ведь не знали ничего о Ленине. Приехали в Питер третьего, в воскресенье. Спрашиваем у людей, где помещается редакция рабочей газеты «Правда». Буржуи косятся злобно: «Какая такая «Правда», не знаем»...
- Сиротка, дай я расскажу, - перебил Петя, у которого опять заблестели глаза, и радость его передалась всем.
- Погоди, не мешай, - хмуро остановил его Сиротка.
- Да говорите кто-нибудь, шут вас задери, - смеясь, сказал отец. Скажите, какой из себя Ленин?
- Простой! Ну как будто твой товарищ или родственник, - скороговоркой выпалил шахтер Петя.
Мы с Васькой протиснулись плечами друг к другу и напряженно слушали.
- Какой из себя Ленин, спрашиваешь? - степенно проговорил Сиротка, глядя в пол, словно обдумывая, как лучше сказать. - С первого взгляда будто строгий, а вглядишься - нет. По глазам видно - ласковый.
