Лидия Чарская - Дом шалунов
– Мы идем за Котей, Алек? – нерешительно осведомился Павлик по дороге.
– Нет, мы идем на чердак! – угрюмо ответил их предводитель.
– На чердак? – произнесли недоумевающе все девять мальчиков разом. – Но что же там такое на чердаке?
– Многое, – коротко ответил Алек тем же тоном, – там лежат корзины со всякой рухлядью, ящики с хламом и сундук с нашими святочными костюмами[26]. Больше ничего!
– Больше ничего! – ответили мальчики и разом замолкли, потому что уже были на чердаке, где Алек быстрой рукой зажег вынутый из кармана свечной огарок.
Глава LIII
Маленький пленник и его мучитель
Михей и Котя шли густым темным лесом. Кудлашка уныло плелась за ними. Черная ночь покрыла чащу своим таинственным покровом. Но у Михея был фонарь в руках, которым он освещал дорогу. Отошли недалеко, всего каких-нибудь полверсты от Дубков, потому что от волнения и горя маленький пленник Михея едва передвигал ноги.
– Не могу дальше идти, – прошептали его трепещущие губы… – Дай мне передохнуть маленько!
– Еще чего! Ишь ведь барин какой! – грубым голосом закричал Михей. – Не велишь ли еще заночевать в лесу? Нет, братец ты мой, дудки это! Небось, здесь сейчас нечисть всякая водится. И лесовик, не к ночи будь сказано, и русалки, и все такое… Заведут в чащу и замучат. И поминай, как звали крещеную душу. Говорят тебе, прибавь ходу, а не то!..
И прежде чем Котя мог опомниться, Михей со всей силы ударил его палкой, на которую опирался в пути.
Котя застонал от боли и обиды. Кудлашка, видя, что обижают ее хозяина, самым оглушительным образом залаяла и оскалила на Михея зубы. Михей ударил и ее. Собака завыла.
– Не смей обижать Кудлашку! Не смей! Бей меня, сколько хочешь! А ее не дозволю трогать! – вне себя закричал Котя и, взволнованный, дрожащий, со сверкающими глазенками, встал между Михеем и своим четвероногим другом.
– Ах, ты так!.. – зашипел мужик, с силой швырнул Котю на землю и занес над ним свою палку. – До смерти заколочу!
– У-у! У-у! У-у! – послышалось как раз в это время в кустах. Точно кто-то смеялся, аукал и стонал.
– Что это? Господи помилуй! – вырвалось из груди Михея, и, бледный как смерть, он уронил на землю палку.
– Га-га-га-га! – ответило ему что-то с противоположной стороны куста.
– Это мы! Это мы! Это мы, дядя Михей, за тобой пришли! – невнятно заулюлюкали, зазвенели в тот же миг разные голоса.
– О-о-ох! – стоном вырвалось из груди Михея. – Пропали мы с тобой, Миколка! Совсем пропали! Нечистая сила это!
И, поджав трясущиеся губы, он метнулся было в другую сторону от кустов.
– Не уйдешь! Не уйдешь! Не уйдешь! – загоготали снова из ближнего куста.
Михей схватился за голову, не зная, куда броситься, что предпринять. Котя был тоже сам не свой. Как и все деревенские дети, он верил в существование леших, чертей, ведьм и русалок, во всякого рода небылицы, выдуманные простыми, необразованными людьми…
Холодный пот выступил у мальчика при первых же звуках этого страшного хохота. Даже Кудлашка, и та была испугана. Она поджала хвост, тихо завыла и вдруг, стрелой кинувшись в кусты, исчезла там.
Трясущийся Михей схватил Котю за руку.
– Мы пропали, Миколка! Бежим, авось спасемся!.. Господи помилуй!.. Слышь, бежим!.. – беспорядочно ронял он слова заплетающимся от страха, одеревенелым языком.
Михей стрелой понесся по лесу.
И трясясь, как в лихорадке, закрестился и зашептал молитву чуть слышно:
– Да воскреснет Бог и да расточатся врази его[27]!
Хохот, гиканье и голоса в кустах умолкли на мгновение. Там только слышался странный, едва ли испуганный визг Кудлашки и какая-то возня в траве.
Михей, позабыв и про Миколку, и про весь мир, кинулся со всех ног вперед по лесной тропинке.
Но вдруг кусты ожили. Страшные черные существа с хвостами и рожками выскочили оттуда и в один миг окружили Михея.
Котя замер от ужаса, хотя одно из рогатых существ шепнуло ему:
– Ты не бойся! Тебе мы ничего дурного не сделаем.
Глава LIV
Чертенята
При свете Михеева фонаря страшные маленькие рогатые существа с диким хохотом, визгом и улюлюканьем запрыгали, закружились, кривляясь и кувыркаясь, вокруг беглеца. Их черные рожи, их рога, хвосты и как-то по-змеиному извивающиеся фигуры наполняли новым ужасом суеверного Михея. Они накидывались на него, щекотали, щипали его, дули ему в уши, царапали ему руки, тормошили и всячески мучили его.
– Свят! Свят! Свят! Господь Саваоф! – шептал Михей и поминутно крестился, всеми силами стараясь избавиться от страшных чертенят. Но ему не помогали ни крест, ни молитва: чертенята не исчезали.
– Сейчас мы замучим тебя!
– Замучим! Да, да!
– И утащим в ад!
– И утащим! Утащим! – пищали они, кривляясь на разные лады, и дикая пляска вокруг Михея продолжалась без конца.
– Слушайте, родимые! – не своим голосом взмолился Михей. – Не губите душу христианскую! Отпустите меня!
Тогда самый высокий чертенок подскочил к Михею и захохотал ему прямо в ухо:
– Отпустим тебя, только клятву нам дай в этот лес ни ногой никогда, никогда! В это место забудь заходить!
– Слышу, родимые! За десять верст близко не подойду. Отпустите только!
– Клянешься?
– Жизнью своей клянусь! Пущай меня гром убьет на этом самом месте.
Высокий чертенок прогремел страшным голосом:
Не гром, не гром,
А мы убьем.
Если клятву забудешь,
Себя погубишь…
А теперь убегай,
Да слов своих не забывай!
А не то придем,
В ад тебя унесем!
Он так дико сверкал глазами на Михея, что тот как безумный вскочил на ноги и стрелой понесся по лесу, крича во все горло:
– Родимые, спасите! Голубчики, помогите! Смертушка пришла! Ой! Ой-ой-ой!
За ним вдогонку понеслись визг, свист, хлопки и улюлюканье чертенят. Потом все чертенята собрались в кучку около Коти, который как раз очнулся и сидел под деревом, обнимая мохнатую шею Кудлашки, снова оказавшейся возле него.
Вдогонку Михею неслись визг, свист, хлопки и улюлюканье чертенят.
При виде возвращающейся «нечистой силы» Котя громко вскрикнул, протянул вперед руки и закрыл глаза.
Тогда самый высокий чертик прыгнул вперед и радостно крикнул голосом Алека Хорвадзе:
– Котя, голубчик! Ты можешь быть спокоен, дядя Михей никогда уже не придет за тобой!
И маленький грузин схватил удивленного Котю в свои сильные объятия.
– Так вот вы кто! А я думал… Спасибо, что спасли меня, братцы! – воскликнул Котя в то время, как пансионеры-чертенята горячо целовали и обнимали своего маленького приятеля.
Алек рассказал ему в нескольких словах, как он придумал напугать Михея, как десять мальчиков отправились на чердак и взяли из большого сундука десять святочных костюмов чертей, которые им делали к прошлому Рождеству, и как, догнав Михея, они напугали его так, что он никогда уже не вернется не только в Дубки, но и в эту местность.
Котя внимательно слушал, восторгался умом и находчивостью своих друзей-чертенят и пожимал их руки.
Друзья-чертенята подняли его на руки и торжественно понесли, но только не в ад, а в Дубки, предшествуемые Кудлашкой, сопровождавшей шествие оглушительным лаем.
Ровно в десять часов все пансионеры как ни в чем не бывало сидели за ужином. Мальчики едва успели смыть сажу с лиц, которой их тщательно намазал Алек, чтобы увеличить сходство с чертями. Костюмы же снять не успели.
Когда Макака, Жираф и Кар-Кар явились к ужину, они были неприятно поражены этим неожиданным маскарадом в неурочное время.
Директор сердито нахмурился и произнес строго:
– Кто позволил вам взять костюмы с чердака? И как вам не стыдно думать о проказах, когда ваш маленький друг снова попал к своему притеснителю! У вас нет сердца, если вы…
Но директору не суждено было докончить его фразы. Чьи-то нежные ручонки обняли его сзади. Он быстро обернулся и радостно воскликнул:
– Котя!
Да, перед ним был сам Котя.
Мальчики быстро повскакали со своих мест, и, пока обрадованный директор обнимал общего любимца, они рассказали про свою проделку. Тогда господин Макаров сияющими глазами обвел всех своих милых проказников.
– Слушайте, – произнес он так задушевно и мягко, как никогда еще не говорил с маленькими пансионерами, – слушайте, милые мои шалуны. Вы сегодня дали вашему директору самую сладкую минуту в его жизни. Спасибо вам за это, ребятки, золотые маленькие сердца! Никогда этого не забудет ваш старый ворчун-директор! Никогда!
И, отвернувшись, он незаметно смахнул радостную слезу с ресницы.
– Ура! Ура! Ура! – хором подхватили мальчики. – Качать директора! Качать нашего доброго, милого директора! Ура! Качать! Качать!
И двадцать мальчиков бросились к Александру Васильевичу, стараясь поднять его на воздух маленькими слабыми руками.
Директор отбивался руками и ногами от всей этой шумливой оравы, пресерьезно уверяя мальчиков, что они «сломают ему последний нос».
