Робин ЛаФевер - Теодосия и изумрудная скрижаль
Мои родители весь день переводили тексты на кальках, которые они сняли в приделе усыпальницы Тутмоса III, пытаясь состыковать их с текстом кальки, которую я помогала им перевести. Они и на ночь в музее решили остаться только для того, чтобы не потерять до утра нить своих рассуждений. Хорошо еще, что они удосужились послать ближе к вечеру нас с Генри купить что-нибудь к ужину. Наверное, вспомнили, как начинает бузить Генри, когда он голоден.
Мы с Генри отправились в кондитерскую лавку миссис Пилкингтон. Она сказала, что рада видеть нас, что Генри очень вырос, и дала нам по «крестовой» (то есть с крестом на верхней корочке) сладкой булочке – она пекла их к Великой Пятнице, которая была завтра. Булочка была еще горячей, прямо из печи, и буквально таяла у меня на языке. Генри свою булочку проглотил в один присест, по-моему, даже не жуя. Я же как могла растягивала удовольствие, так что мне моей булочки хватило на все время, пока миссис Пилкингтон заворачивала мясные пироги, которые мы собирались взять с собой.
– Светлого вам праздника, детки, – сказала она, вручая мне сверток.
– И вам тоже, миссис Пилкингтон.
Мы с Генри вышли в ранние сырые сумерки, в которых хозяйничал холодный ветер, плотнее закутались в плащи и пустились в длинный обратный путь к музею. Отойдя примерно два квартала, я заметила идущую следом за нами высокую черную фигуру, и все внутри меня сжалось.
Только не Скорпионы! Только не тогда, когда вместе со мной Генри.
Я быстро взглянула на своего брата, пытаясь понять, заметил ли он погоню, но Генри был занят тем, что перепрыгивал через трещины в тротуаре.
Мы прошли еще полквартала, и из бокового переулка выступила еще одна фигура и тоже двинулась вслед за нами. Теперь Генри тоже заметил слежку, перестал прыгать и прижался ближе ко мне.
– Этот человек преследует нас? – прошептал он.
– Какой человек? – спросила я, лихорадочно размышляя тем временем, что мне делать. До этой минуты Генри все принимал за увлекательную игру, помогавшую ему скрасить пребывание в нашем скучном музее, но теперь, глядя в его встревоженные синие глаза, я уже сомневалась, захочется ли ему узнать всю правду.
– Ты что, ослепла? Не видишь, что этот тип увязался за нами?
Мне захотелось спросить, не ослеп ли он сам, потому что нас преследует не один человек, а двое, но я не стала этого делать. В конце концов, у меня гораздо больше опыта в таких делах, чем у него.
Я сделала вид, что покосилась через плечо, будто бы посмотреть на человека, о котором говорил брат.
– Не знаю, Генри, не уверена. Мне помнится, мама и папа говорили о сильном соперничестве между нами и Британским музеем. Может быть, эти люди оттуда.
– Но зачем им преследовать нас?
Проклятье. Генри моментально нашел слабое место в моей «теории».
– Ну, я только предположила. А может быть, ты все это просто придумываешь.
Уголком глаза я заметила движение на противоположной стороне улицы. Огромный толстый человек шел параллельно нам, стараясь не отставать. Он был в плаще с поднятым воротником и низко надвинутой на глаза шляпе и смутно напоминал мне кого-то.
И еще я была твердо уверена, что этот человек не из Ордена Черного Солнца. Словно подтверждая мою догадку, один из шедших за нами Скорпионов свернул и направился через улицу к толстяку.
Увидев Скорпиона, толстяк круто развернулся и быстро пошел в обратном направлении. Второй Скорпион присоединился к первому, они бросились догонять толстяка, и вскоре все трое скрылись в глубине улицы. Я облегченно вздохнула и сказала, обернувшись к Генри:
– Ну, видишь? Они охотились вовсе не за нами.
После ужина наши родители вернулись к себе в мастерскую, а мы с Генри уселись играть в крестики-нолики. Генри проиграл два раза подряд, расстроился и пошел за кремовым пирожным, которое припрятал для себя от ужина.
– Эй! Где мое пирожное? – спросил он, вернувшись.
– Понятия не имею, Генри. Может, ты посеял его, как свои шарики?
– Очень смешно. Отдай.
– Но у меня его нет. Честно. Между прочим, я вообще не люблю кремовые пирожные. Я лимонные люблю.
Генри покачался на каблуках, уперев руки в бока, и сказал:
– Не верю.
– Как хочешь. Но подумай сам, я же все время была рядом. Вот, – развела я руки в стороны. – Можешь, если хочешь, проверить мои карманы.
– Если ты предлагаешь проверить твои карманы, то можно и не стараться, там точно ничего нет.
– Как хочешь, – повторила я. – А я пойду продолжать свои исследования.
Нет у меня времени заниматься такими глупостями, как кремовое пирожное. У меня есть дела поважней.
Генри мрачно посмотрел мне вслед, пробурчал что-то себе под нос и взял со стола книжку, чтобы почитать.
К счастью, луна была почти полной, так что лунного света в музее хватало. Самым сложным оставалось вынести Изумрудную табличку в лунный свет так, чтобы этого никто не увидел.
Подозрительно посматривая на разбросанные по потолку тени, я ухватилась одной рукой за висящие у меня на шее защитные амулеты и осторожно пробралась до своей комнатки-кладовки. Здесь я взяла керосиновую лампу и скинула ботинки. Когда не знаешь, что тебя может поджидать впереди, любая мера предосторожности не будет лишней.
Многие из наложенных на артефакты проклятий были связаны с опасными духами мертвецов, акбу и мут. Если предмет был проклят, он либо призывал к себе акбу или мут, либо этот злой дух уже был заточен в самом артефакте. А силу злые духи, как известно, набирают после того, как мир покидает сила солнечного бога Ра (проще говоря, с наступлением сумерек). Вот тогда, в темноте, злые духи и начинают свои игры, и их игры, поверьте мне, совсем не похожи на наши, людские.
Проходя по коридору, я услышала подозрительный шорох над головой – именно там, под потолком, больше всего и любят собираться ожившие с приходом темноты мут.
Большая тень отделилась от потолка и потянулась по воздуху вслед за мной. Я знала, что ни в коем случае не следует смотреть на эту тень, иначе мут учует мою ка, или жизненную энергию, которая будет притягивать злобного духа словно магнит.
Я благоразумно отвела глаза в сторону и бросилась бежать. Когда я бегу на цыпочках, меня почти не слышно, правда, долго на них бежать я не могу.
Я влетела в холл, залитый падающим сквозь большие окна лунным светом, и оглянулась посмотреть, отстала от меня тень или нет. Некоторые злые духи избегают лунного света, другие, напротив, тянутся к нему, как мошки к зажженной лампе. Это зависит от того, что это за дух – материализовавшееся проклятие или настоящий, слоняющийся на свободе мут, не говоря уже о том, что злые духи ведут себя по-разному в зависимости от того, каким именно богом или магом было создано то или иное проклятие.
Увязавшийся за мной дух, по всей видимости, лунного света не любил и скрылся где-то в темном углу холла. Прекрасно. Одной помехой меньше, хотя и осталось их еще немало.
Теперь пора спускаться в подвал. Я уже говорила о том, как ненавижу музей по ночам, а больше всего терпеть не могу его катакомбы.
Я открыла подвальную дверь, сожалея о том, что не догадалась найти и захватить с собой Исиду. Зажгла газовые рожки и начала спускаться по скрипящим подо мной ступеням.
Спустившись вниз, я поежилась – казалось, тысячи невидимых жучков застучали своими холодными лапками, пробираясь вдоль моего позвоночника. Отвратительное ощущение и недобрый знак – почти полная луна пробудила каких-то притаившихся в подвале злых духов. Я взглянула на сидящую на жертвеннике статую Анубиса. На ее блестящей черной поверхности плясали блики зажженных светильников. К счастью, сама статуя вела себя совершенно спокойно.
Ну, правильно! Ведь внутри жертвенника я спрятала золотой шар бога Ра, и он обеспечивает дополнительную защиту от распоясавшихся злых духов!
Я поспешила к жертвеннику, дружески почесала каменного шакала за ухом – так, на всякий случай, – а затем открыла дверцу и вытащила золотой шар из тайника.
– Я не забираю его, – объяснила я каменному шакалу. – Просто подержу его немного у себя, а потом обязательно верну.
Чувствуя себя более защищенной, когда у меня в левой руке шар бога Ра, я направилась к полке, где под фанерным листом лежала Изумрудная табличка. Я всей кожей ощущала странное колыхание в окружавшем меня воздухе и легко могла представить себе разочарование злых акбу и мут, которым приходилось отступать перед шаром солнечного бога.
Чтобы взять табличку, мне пришлось выпустить из руки висевшие у меня на шее амулеты. Я заверила себя в том, что с шаром бога Ра в левой руке буду в полной безопасности, взялась правой рукой за табличку и немного подождала. Ничего не произошло. Хорошо. Я вернулась к жертвеннику – там было немного светлее.
Из разговора с Вигмером я уяснила, что, если табличка находится в «выключенном» состоянии, как в свое время жезл Осириса, значит, должен быть способ активировать ее. Только как это сделать?
