Василий Ардаматский - Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов (Рисунки А. Лурье)
— Мне рассказывали, будто фирма не пожелала, чтобы на заводе постоянно работали сотрудники гестапо. Это мне непонятно. И вообще — пусть простит меня наш шеф доктор Гросс за то, что я скажу правду, — на заводе в наибольшей чести люди, чье политическое лицо является более чем сомнительным. Здесь у нас главной политической характеристикой является знание гаек и болтов.
— Так, так, — сказал генерал Зигмаль, со зловещей улыбкой глядя на Гросса, — А как могли быть выпущены с завода бракованные снаряды? Вы, я слышал, входите в группу инженеров, которые отвечают за это? Как могла случиться такая преступная халатность?
Инженер Кох ответил не сразу.
— За снаряды, которые принимал я, я могу поручиться.
— А за те снаряды, которые принимали ваши коллеги?
— Смотря о ком персонально идет речь.
Генерал Зигмаль заглянул в блокнот:
— Ну вот, скажем, Рейнгард?
— За этого я тоже ручаюсь.
— А Любке?
— Тоже.
— Гримм?
— Поручусь.
— Лидман?
— Нет.
— О, интересно! — Генерал сделал пометку в блокноте,
— Ну, а Гарднер?
— Поручусь, но с некоторым колебанием.
— Так, так. — Генерал Зигмаль подумал. — Вот что. Я прошу вас сейчас же поехать в Веймар в наше отделение. Спросите там майора Кюхлера. Скажите ему, что я прошу его поговорить с вами.
— Слушаюсь… — Инженер Кох встал, по-военному повернулся и вышел из кабинета.
— Вот вам, доктор Гросс, ваша особая группа, — раздраженно сказал генерал Зигмаль, — Вы понимаете, наде юсь, что это такое для подобной группы, если даже в одном человеке можно сомневаться!
— Мнение инженера Коха может быть сугубо субъективным, — тихо произнес Гросс.
— Ну, а если проверка переведет его в разряд объективного, что тогда?
Гросс пожал плечами.
В кабинет пригласили инженера Любке. Он вошел мелкими спокойными шажками, на ходу протирая платком очки. Водрузив очки на нос, он отыскал взглядом Гросса.
— Вы меня вызывали?
Гросс кивком показал на генерала Зигмаля.
— Ах, так! — Инженер Любке повернулся к генералу и выжидательно и довольно бесцеремонно разглядывал его, не удостаивая, однако, ни приветствием, ни вопросом. Любке был крупный, заслуженный инженер фирмы и знал себе цену. К тому же всех, не служащих технике, он вообще считал полулюдьми.
— Инженер Любке? — отрывисто спросил генерал Зигмаль.
— Да, с вашего позволения, — улыбнулся инженер.
— Как вы расцениваете то, что случилось на заводе?
— Что именно? — Любке во всем любил точность.
— Да вы что! — Генерал еле сдерживался.
— Нет, конечно, я догадываюсь, что может вас интересовать, но догадка — это всего лишь догадка, а наш завод огромный и не совсем обычный. У нас тут каждый день что-нибудь случается.
— Перестаньте! Речь идет о саботаже.
— О! Недоброкачественные снаряды? Для меня лично факт непостижимый, — оживленно заговорил Любке. — На моей памяти за тридцать лет работы в фирме не было ничего подобного. У нас редчайшие случаи рекламации со стороны клиентов всегда расценивались как позорнейший скандал.
— Как могло случиться, что саботажники безнаказанно действуют под носом у столь могучих, как вы, умов техники?
— Ненормально ускоренные темпы работы, на что я неоднократно указывал доктору Гроссу. Помните, шеф?
— Ну, а если война не может ждать? — повысил голос генерал Зигмаль. — Это вас не касается?
Любке гордо поднял голову:
— Испокон веков национальным признаком нашей технической культуры была точность и строжайшая плановость. Вы меня извините, но даже Бисмарк высказался где- то, что немцы умеют предусмотреть все, кроме помощи бога. Последнее они обязаны просить.
Генерал Зигмаль понял, что с этим типом ему разговаривать нечего. Ясно одно: этот потворствовать саботажу не станет, а больше он ничем полезен быть не может.
— Спасибо за поучительную беседу, — иронически сказал генерал Зигмаль. — Вы свободны.
Любке обернулся к Гроссу:
— Поскольку я уже здесь, я хотел бы вернуться к вопросу о схеме резервного кабеля.
— Потом, потом! — Гросс замахал на него руками.
Любке невозмутимо сделал общий поклон и вышел.
— Инженер Любке — из первой пятерки специалистов нашей фирмы, — сказал Гросс.
Генерал Зигмаль презрительно фыркнул:
— Ясно. Гениальный специалист по части болтов и гаек.
В кабинет с независимым видом вошел инженер Гримм. Оглядев всех по очереди, он спросил:
— Кому я нужен?
— Мне. — Генерал Зигмаль показал ему на стул, стоявший по другую сторону стола. Садитесь. Вы член партии?
Гримм сдержанно улыбнулся:
— Без юридического оформления. Начиная с тридцать пятого года я так занят оснащением военной мощи партии, что не имел времени написать заявление.
Генералу Зигмалю как будто понравился этот ответ. Он понимающе кивнул головой, помолчал и спросил:
— Как могло оказаться незамеченным вредительство?
— Политически я это объяснить не могу, ибо знаю преданность фюреру специалистов, через чьи руки проходит продукция. Технически же…
— Подождите, — прервал его генерал Зигмаль. — Вот вы персонально могли это прозевать?
Гримм подумал и ответил:
— Если говорить начистоту, отрицать, да еще категорически, такую возможность я не могу.
— Спасибо за откровенность. Ну, а если бы мы устано вили, что прозевали вредительство именно вы, как бы вы оправдывались?
Гримм пожал плечами:
— Люди техники мое оправдание приняли бы. Ну, а вы — не знаю.
— Я все же попытаюсь понять. Отвечайте.
— Вы знаете, есть такая поговорка, — немного помолчав, сказал Гримм: — «Один дурак может задать такие вопросы, на которые не ответят сто умных». Так здесь именно этот случай. Наблюдая за сборкой снарядов, я смотрю на самые уязвимые его узлы, Неисправность которых можно выявить только на месте падения снаряда. Умное вредительство именно на этом расчете и должно быть построено. В данном же случае совершалось вредительство, насколько мне известно, до удивления неграмотное и глупое. Его неграмотность и глупость прежде всего в том, что оно неминуемо будет обнаружено до или в момент запуска снаряда. А раз оно будет обнаружено, нетрудно найти и тех, кто это сделал. Непросверленная форсунка для подачи сжатого воздуха как раз и есть тот вопрос дурака для ста умных. Мне и в голову не могло прийти проверять, есть ли отверстие в форсунке, тем более что на заводе мы запуска снарядов не производим и, значит, механизмы подачи сжатого воздуха не включаем.
Дурак, как видно, на это и рассчитывал. Случай с энергопитанием еще глупее. Ну хорошо, сухие элементы заряжаются в снаряд в последний момент, ибо при запуске они должны быть свежими и в полной силе. Но сделанное дураком короткое замыкание обнаруживается в первую же секунду, как только батареи вставлены. Опять наивность, граничащая с идиотизмом. Могу сказать одно: теперь я буду проверять даже внешние кронштейны крепления. Ведь какому-нибудь дураку может прийти в голову их ослабить в расчете на то, что снаряд просто не удержится на пусковой раме. Понимаете вы меня?
Генерал Зигмаль благосклонно улыбнулся:
— Вполне, хотя я и не человек техники. Ну что же, Гримм, спасибо. Вы свободны.
Что это вы вдруг вспотели?
— Первый раз имею дело с… — Гримм рассмеялся. — В общем, не с человеком техники.
— Да, с нами дело лучше не иметь, — улыбнулся генерал Зигмаль. — В этом уже убедились враги Германии.
Когда Гримм вышел, генерал Зигмаль сказал, обращаясь к штабному генералу:
— Я бы не возражал, чтобы при моем докладе рейхсминистру присутствовал этот инженер. Мне было бы легче. Голова у него точная, как механизм.
— Да, это понимающий человек, — равнодушно согласился штабной генерал и встал. — Я пойду распоряжусь, чтобы покормили моих людей…
Последним в кабинет вошел Лидман. Уже узнавший от коллег, что за разговор происходит в этом кабинете, он перепугался насмерть. Лицо его побелело, губы подергивались. Он сразу обратился к генералу Зигмалю:
— Я инженер Лидман.
— А почему вы решили, что говорить с вами должен я? — спросил генерал.
Лидман жалко улыбнулся:
— Рассказали коллеги.
— Ладно, садитесь. Чем это вы так расстроены? А сказать прямее — напуганы?
— Вы же знаете, у нас такое страшное происшествие.
— А вы к нему разве причастны?
— Ну… Мне кажется, мы все несем за это ответственность.
— Вот как? — удивился генерал Зигмаль. — Все инженеры, по-вашему, участники этого грязного дела? Я лично так не думаю.
Генерал Зигмаль пристально рассматривал Лидмана, а тот, чтобы не испытывать страха перед беспощадным генеральским взглядом, смотрел в окно.
— Как вы расцениваете положение рейха на войне? — " неожиданно спросил генерал Зигмаль.
