Девчонки и слезы - Уилсон Жаклин

Когда миссис Мэдли заканчивает распекать меня за опоздание, приходится сесть рядом с ними. Магда тут же принимается мне что-то нашептывать. Отодвигаюсь от нее подальше, насколько это позволяет стол, и рукой загораживаю ухо, показывая, что не желаю ничего слушать.

Зато миссис Мэдли все слышит.

– Магда, угомонись, пожалуйста! А теперь внимание. Ваши сочинения по «Джейн Эйр» должны быть безукоризненными. Важен не только литературный анализ. Попытайтесь вообразить себе бедную Джейн в неприметном сером платье гувернантки. Как мучительно ей было смотреть на красавицу и аристократку Бланш Ингрэм, флиртующую с мистером Рочестером!

Воображаю, даже чересчур хорошо. Мне не хочется писать про Джейн Эйр. В моем теперешнем состоянии я не в силах сочинить полстрочки даже про лесника Перси [4]. Краешком глаза вижу, что Магда что-то корябает на листке бумаги. Через несколько минут на стол мне попадает записка. Смотрю на Магду.

– Ну, Элли, пожалуйста, давай помиримся, – она беззвучно шевелит губами.

Почти сдаюсь. Но тут Магда складывает руки на груди в молитвенном жесте и шепчет: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста!», а Надин ей вторит. Получается, они относятся к тому, что случилось, как к глупой шутке. Для них это только игра. Они ведут себя так, будто мы в очередной раз повздорили из-за пустяка – кто из нас съел последний кусок шоколадки или кого назвали жадным поросенком. В таких случаях они разыгрывали подобную пантомиму и все проходило на ура.

Но на этот раз фокус не пройдет. Я разворачиваю записку Магды. Вижу слова «прости», «ошибка», «пьяная», «плакала», «поцелуй». Вспоминаю, как Магда целовалась с Расселом, и понимаю, что извинений уже недостаточно. Магда отняла у меня все. Рассел ей даже не нужен. Ей просто приспичило показать, что она может захомутать любого парня, который ей приглянется.

Ну и черт с ней. Зачем мне такая подруга, как она. Или Надин.

Беру записку, рву ее пополам и швыряю обрывки на пол. Магда краснеет и смотрит на Надин. Я отворачиваюсь с гордо поднятой головой. Подскакиваю на месте, когда миссис Мэдли кричит:

– Элли! Не бросай бумагу на пол!

– Извините, миссис Мэдли. Сейчас я все выброшу туда, куда нужно, – в мусорную корзину.

Сгибаюсь в три погибели, шарю под столом, нахожу письмо и скатываю каждую половинку в маленький плотный шарик. Подхожу к мусорной корзине и их туда швыряю, да с такой силой, что они чуть не выпрыгивают наружу.

14

Девчонки плачут от одиночества

Вот такие дела. У меня больше нет подруг. Нет бойфренда. Я Элли Горемыка, девчонка, которую никто не любит, которая никому не нужна. Глупая толстуха, жалкая и несчастная.

Какой кошмар.

В школе я с трудом сдерживаю слезы – сижу на уроках как пень и стараюсь смотреть прямо перед собой и не обращать внимания на Магду и Надин.

На перемене Надин пытается завязать со мной разговор. Магда маячит где-то рядом. Я иду прямо – мимо нее.

– Элли, пожалуйста, перестань ломаться, – упрашивает Надин. – Слушай, я знаю, ты на нас сердишься, но мы ведь подруги?

– Нет, никакие мы не подруги, – обрываю я.

Магда все слышит. Она подходит ближе.

– Слушай, Элли, я знаю, ты имеешь полное право на меня сердиться, но ведь с Надин ты не ссорилась, – говорит она, и ее рассуждения не лишены здравого смысла.

Но я не готова прислушиваться к здравому смыслу. Мне слишком больно.

– Вы обе мне не подруги.

– Но ведь это только на сегодня. Ты дуешься, потому что я целовалась с Расселом?

– Нет, не только на сегодня. Навсегда.

– Элли, это несерьезно, – вступает Надин. – Тебе просто нравится разыгрывать перед нами драму, ты хочешь, чтобы мы умоляли тебя помириться, валялись у тебя в ногах.

Пожалуй, она угодила в самую точку, но я не могу в этом признаться.

– Нет, серьезно, – упорствую я. – Ты изменилась, Надин. И ты, Магда, тоже. Вот так. Между нами все кончено. Это точка. Ясно?

Удаляюсь. В глубине души надеюсь, что они побегут за мной. Скажут, что им ничего не ясно. Хочется, чтобы Магда лила слезы ручьями, реками, бассейнами, ползала передо мной на коленях, вымаливая прощение. Хочется, чтобы Надин признала, что это безумие – обмениваться секретами по Интернету с абсолютным незнакомцем. Хочется, чтобы они хором заверили, что я их лучшая подруга и что одна мысль о ссоре со мной внушает им ужас.

Но ничего такого не происходит.

Я ухожу одна. Целый день томлюсь в одиночестве. Надин и Магда везде разгуливают под ручку. А я не могу не думать о том, что меня ждет после уроков. Что, если у школьных ворот дежурит Рассел, подкарауливая Магду?

Решаю, что пройду мимо него быстрым шагом и даже не взгляну в его сторону.

Слава богу, в школьном дворе никого нет. Но пока я в одиночестве бреду домой, меня опять одолевают сомнения. Может, Рассел зря не пришел. Почему он так поступил? Не хватило пороху? Вряд ли он боится задеть мои чувства – уж явно не после того, как он половину вечера провел на лестнице, целуясь с Магдой.

Почему он так поступил? Почему сразу не стал встречаться с Магдой? Почему стал встречаться со мной и заставил в себя влюбиться?

Мне жутко одиноко. Впереди меня идет одиннадцатиклассница – под руку со своим парнем. Она ему улыбается. Парень наклоняется и чмокает ее в щеку. Я закрываю глаза. Слишком больно на них смотреть.

Весь остаток пути я несусь как угорелая. Меня посещает безумная фантазия – а вдруг Рассел ждет меня дома. Ему не нужна Магда. Ему нужна только я. Просто ему не хочется устраивать примирение на глазах у всех, особенно на глазах у Магды.

Но дома меня никто не ждет. Там вообще нет ни души. У Анны деловая встреча с клиентами, и она взяла с собой Цыпу. Я предоставлена самой себе, но на сей раз это просто ужасно. Я кругами хожу по дому и не могу задержаться ни в одной комнате. Повсюду стоит жуткая тишина, тихо настолько, что я подскакиваю при каждом скрипе половицы и бульканье в трубе.

Завариваю кофе и грызу печенье – беру второе, третье… Съедаю целый пакет, хотя меня уже подташнивает. На миг меня посещает мысль: а не сунуть ли два пальца в рот? Но я сжимаю кулаки и ударяю ими друг о друга, злясь на саму себя. Никогда в жизни не буду так измываться над своим организмом. Пускай я поперек себя толще – плевать. И больше никаких идиотских диет. С этим покончено. Мне по барабану – пускай я жирная как бочка, а Магда – сексапильная красотка. Ладно, конечно, не по барабану, меня это очень даже волнует, но не в моих силах превратиться в Магду, и если именно она нужна Расселу, мне остается только смириться и принять это как факт.

Я не могу смириться. Что это еще за игры? И почему я не стала с ним разговаривать в воскресенье, когда он позвонил? По меньшей мере, он бы хоть как-то объяснил свое поведение. Я бы знала, на каком я свете.

Может, мне самой ему позвонить?

Нет. Пусть звонит первым.

Он уже звонил. Я не пожелала с ним разговаривать. Но я могу позвонить ему прямо сейчас. Он дома один.

Позвони ему, позвони ему, позвони.

Я мнусь в холле, расхаживаю взад и вперед – и наконец решаюсь.

Гудки идут и идут, и мне кажется, он уже никогда не возьмет трубку, но когда включается автоответчик, он произносит:

– Алло?

Автоответчик продолжает работать, а я слышу еще чей-то голос. Он спрашивает:

– Это Элли?

У меня переворачивается сердце. Это Магда.

Она пошла к Расселу.

О боже! Я этого не вынесу. Молча кладу трубку. Бегу к себе в комнату, бросаюсь на постель и реву, реву. Зачем себя обманывать? Это были не просто пьяные поцелуи. Они начали встречаться.

Внизу звонит телефон. По всей видимости, Рассел набрал 1471 и выяснил, что это я. О боже, зачем только я ему позвонила! Наверное, они сейчас надо мной смеются. Нет, они не такие. На самом деле они не злые. Их мучают совесть и беспокойство. Потому и названивают. Им меня жалко. Вот что самое неприятное. Стоят рядышком возле телефона, покачивают головами, обсуждают бедную старушку Элли и думают, как бы не ранить ее чувства…