Галина Карпенко - Клятва на мечах
Живой лесной зверь…
— Приживётся или не приживётся? — беспокоился Алёша.
— А куда ему деваться? Сейчас зима. Сейчас ему за печкой одно спасение, — сказал Василий.
А когда Алёша рассказал, как хомячок грыз морковь, Василий не удивился.
— Подумаешь, морковь! Он в неволе и редьку будет хрупать.
— У вас тоже щегол. У вас тоже в неволе, — обиделся Алёша за хомячка. — Он же не знал, что его поймают!
— Дед щегла не ловил. Он его от вороны отбил. Наш щегол без хвоста. Ему бы на воле каюк! — сказал Василий. — Его наш кот и то цапнул. Он с дурью, щегол.
Василий постучал по ящичку. Хомячок юрк — и закопался в сене.
— Видал! Этот бы не пропал. Этот гладкий. Он от кого хочешь схоронится… По мне бы, — сказал Василий, — не надо никого ловить. Пусть бы жили в лесу и жили.
— В зоопарках тоже живут звери.
— И в зоопарке неправильно.
— А как же их изучать? Например, жирафа? — спрашивает Алёша.
— Если он живёт в Африке, пусть в Африке и изучают.
— Ты знаешь, — говорит Алёша, — мне мама в больнице читала книгу. Про учёных. Как они наблюдали львов — целую львиную семью. Там снимки…
— Книжка где?
— Мы спросим у мамы. Она скоро придёт.
* * *
Алёшина мама обёртывает книгу про львов в чистую бумагу.
— Я знаю, что ты аккуратен, — говорит она Васе, — но у меня такое правило.
— Я её ещё раз оберну, — обещает Василий.
* * *
Алёша с мамой сидят на скамеечке перед печкой.
— Ты знаешь, — говорит Алёша, — мы с Кижаевым решили: когда мы кончим школу, мы поступим в один институт.
— В какой же? — интересуется мама.
— Мы будем изучать животный мир.
— Вася хочет быть зоологом?
Мамин вопрос заставляет Алёшу сделать оговорку:
— Кижаев хочет быть разведчиком. Он будет знать, где самые неприступные места, где самые дремучие заросли. А потом по его следам будут пробираться остальные. И я тоже. Мы будем работать в заповеднике. Охранять и изучать природу.
— Ну что же, — соглашается мама. — Пройдёт много лет, и вполне возможно, всё будет так, как вы задумали.
— Конечно! — ликует Алёша. — Мы уже обо всём договорились. Очень важно договориться, правда?
Давно ли у Алёши были сомнения? Давно ли он мечтал о задушевных разговорах с Васей Кижаевым?.. А теперь… Совсем недавно Василий сказал:
— Пиши: «Даём друг другу самое честное слово — дружить сто лет!» Написал? Теперь положим эту записку в гильзу от боевого патрона, зароем её в землю и будем про это знать ты и я!
Алёша даже не спросил — зачем в гильзу? Зачем зарывать? Он со всем согласен.
Важно, чтобы всё исполнилось.
Только вот гильзу надо выпросить у дедушки.
* * *
Уже ночь. В доме Бодровых тихо. Слышно, как в ящичке шуршит хомячок. Пошуршал, пошуршал — и замолк. Наверное, тоже заснул.
«ЕЩЁ ДУЮТ ХОЛОДНЫЕ ВЕТРЫ…»
«Ещё дуют холодные ветры…» А на земле проталины. Солнечных дней мало, небо в сплошных облаках. И вдруг в небе тоже вроде проталина…
Солнце сначала проткнёт лучом серую наволочь, потом покажется, улыбнётся и пригреет.
На солнышке хорошо! Если солнце не прячется, можно посидеть на завалинке.
В деревне Федосеньке завалинки берегут. Террасу пристроят, а завалинки целы.
— На нашей завалинке ещё мои старики сиживали, — говорит Василий Андреевич. — И я погреюсь.
Василий Андреевич вышел в валенках. На валенках — галоши. Невестка уговорила его надеть шубу:
— Что же, что солнышко? Ещё снег лежит, не везде стаял.
На завалинке тепло. А за домом — сугроб. Вот вернётся к обеду Василий, раскидает его лопатой.
Василий к обеду явился не один. Пришёл с Алёшей, а позади них — девочка.
— Мы к вам по очень важному делу. Вы сейчас всё увидите!.. Развязывай, развязывай, — торопит Алёша Василия. — Мы вам его принесли, вы разрешили…
Девочка стоит молча, в разговор не вступает.
— Ты чья, барышня? Что-то я тебя не признаю, — спрашивает Василий Андреевич.
Наташа всё бы рассказала, напомнила, чья она и почему пришла. Но ей наказано строго-настрого: «Будешь много говорить, больше с нами не пойдёшь никуда…»
Вот и стоит молчит. Поглядела на Василия. Сказала тихо:
— Здравствуйте.
— Здравствуй, здравствуй, — ответил Василий Андреевич.
Он ждёт, когда внук развяжет белый узелок.
— Вы знаете… — говорит Алёша, — Борис Сергеевич его осматривал.
— Что сказал?
— Ему нужны витамины, но не как человеку… — Алёша достал из берестяного короба хомячка. — Видите, у него плешинки на спине… на голове…
— Он как мышь, только побольше, — говорит Наталья про хомячка. — Правда?
— Мышь да не мышь. — Дед осматривает хомячка, и тот, зажмурившись, дрожит. — Ну чего ты, чего, кто тебя тронет? — приговаривает Василий Андреевич. Он заглядывает хомячку в рот и щупает пальцем острые резцы. — Сточить надобно, а то чем ему витамины-то есть? Ему же грызть — боль непереносимая… Потеплеет, начнёт разворачиваться лист, тогда непременно надобно его в лес…
— Вы так думаете?
Алёша прижимает к себе хомячка.
— Небось он не пропадёт. Сразу свистнет дружка. И будет ему и дом, и аптека, — утешает Алёшу дед.
* * *
Солнце скрылось, и мать Василия позвала всех обедать.
Алёша у Кижаевых не первый раз. А Наталья застеснялась.
— Не слышишь? — сказал ей Василий. — Мать обедать зовёт. Тебя что, отдельно приглашать?
Наталья послушно вытерла сапожки о половичок и тоже вошла в дом.
На столе чугунок со щами, городские тарелки, а ложки деревянные.
Васина мама подала Алёше ложку в звёздочках, чешуйках, с рыбьим хвостом.
— Это твоя, ты уже хлебал ею, — сказал Василий Андреевич и стал резать хлеб.
НАСТУПИЛ МЕСЯЦ МАЙ
Давно растаяла ледяная гора.
На холме зеленеет трава. Расцвели «баранчики».
Алёшина мама вымыла и раскрыла окна.
— Прелесть какой сегодня день!
Алёша с Васей и Натальей отправились в лес.
Иван Мелентьевич на школьном участке окапывает смородиновые кусты. На солнце, в голубой коляске, его дочь Татьяна.
— Куда вы, братцы? — окликает он ребят.
— Здравствуйте! — отвечает Алёша. — Мы идём выпускать хомячка!
— Тебе разрешили? — спрашивает Иван Мелентьевич Алёшу.
— Конечно!!!
— Угу… Угу… — слышится из коляски.
«Зачем я задал такой вопрос!» — досадует учитель. А тройка его учеников уже на опушке.
— Почему ты не взял Буяна? — спохватился Алёша.
— Он же охотничий, — отвечает Василий. — Он бы нам всё дело испортил. У него знаешь какой нюх! Дед ни в коем случае не велел…
— Он бы цапнул хомячка — и поминай как звали!.. — говорит Наталья.
* * *
Тихо в лесу. На вырубках, на полянах даже жарко.
Василий идёт впереди.
— Его надо в тенёк… Вот сюда.
Василий остановился у молодого ельника. Рядом с ельником — раскидистый дуб. На нём ещё нет листвы, а под ним, в сухой траве, — прошлогодние жёлуди.
— Вот сюда!
Василий берёт хомячка в руки.
— Эх, ты!..
— Ему, наверное, страшно? — говорит Алёша.
— Ничего, пусть храбрится.
Василий опускает хомячка на жухлую листву.
— Ну, скрывайся! Беги!..
Хомячок пошуршал листьями и затаился.
— Шугани его! — Попросил Василий Наталью. — Только осторожно, не пугай!..
А хомячок уже стоит столбиком.
— Почуял свободу, — шепчет Алёша. — Отойдём!
А хомячка уже нет.
— Он обратно в короб залез! — кричит Наталья.
— Не может этого быть!
— Залез, залез, испугался!
Кижаев трясёт пустой дом хомячка.
— Ушёл! — Василий на всякий случай приподнимает еловую ветку. — Ушёл! Он первым делом свистнет дружка, — вспомнил он слова деда.
— А если дружок его не услышит? — сомневается Алёша.
— Не может этого быть. Дед всё знает… Смотри, в этой низинке мы с дедом брали клюкву. Теперь осенью с тобой пойдём!
— Подумаешь — клюква! — усмехается Наталья.
— Знаешь что!.. — Василий только на неё взглянул, и Наталья поняла.
— Бабушка тоже клюкву… — залепетала она. — И грузди… и…
Василий ее уже не слушает.
— Давай сразимся!
У Алёши и Василия в руках прошлогодние ветки.
— Раз!.. Раз!..
Алёша не уступает.
— Твоя взяла, — говорит Василий.
А у Натальи того и гляди сорвётся с языка: «Кижаев понарошку сражался. Понарошку, я видела…»
