Яков Тайц - Родник
Прошло минут пятнадцать — Владика всё не было. Петя рассердился, выпил стакан кофе, съел одну булочку и снова подождал.
Немного погодя он выпил второй стакан кофе и съел вторую булочку. Потом он потерял терпение и побежал на главный каток.
Вот где было весело! Петя принялся как угорелый носиться по льду. Он выписывал восьмёрки, катился «пистолетиком», ехал спиной…
В толпе сновали милиционеры. Они тоже были на коньках. Может быть, поэтому Петя их нисколько не боялся. И когда в рупорах раздался голос: «Говорит радиоузел Центрального парка. Двадцать один час. Все дети до четырнадцати лет должны покинуть катки», он не обратил на это никакого внимания и продолжал беззаботно выписывать свои восьмёрки.
Милиционеры начали выпроваживать детей с катка — отдыхать, ужинать, спать… Петя ловко улепётывал от них. Наконец один милиционер, который, видно, бегал на коньках не хуже Пети, догнал его, ухватил сзади за плечо и сказал:
— Вы что, мальчик? К вам не относится?
— Я ещё немножко…
— Никаких «немножко»… Давайте очистим помещение.
Петя хотел сказать, что каток — это не помещение, но милиционер легонько подтолкнул его, и коньки сами подвезли Петю к деревянным ступенькам.
Упрямец Петя всё же домой не поехал. Он только сейчас вошёл во вкус и долго ещё катался в боковых аллейках, где потемней.
А Владик всё время терпеливо учил Тату кататься. Когда по радио объявили, что детям пора уходить, она отпустила руку Владика и сказала:
— Поедем!
Они пошли в раздевалку. Владик помог Тате достать пальто, потом стянул её коньки ремешком, и они вместе поехали на Красную Пресню.
Владик проводил Тату до самого дома.
Здесь, на окраинной, тихой улочке, было мало народа. Молодой снежок скрипел под ногами…
У высоких деревянных ворот Тата остановилась, сняла полосатую варежку и протянула Владику тёплую руку:
— Спасибо, Владлен! Приходи завтра после уроков. Только, чур, с кинжалом. И запомни, где я живу. — Она показала варежкой на ворота. — Видишь, легко запомнить, тут вывеска.
— А твои родители дома сейчас? — спросил Владик.
— Нет. Их и в Москве нету, — ответила Тата.
— Где же они?
— Они на Дальний Восток уехали. Я, когда кончу школу, к ним поеду…
— С кем же ты тут?
— Я пока у дедушки живу… Ну, приходи. До свиданья!
Тата толкнула скрипучую калитку и скрылась за ней.
А Владик, потирая варежкой озябший нос, подошёл поближе к небольшой стеклянной вывеске и, подняв голову, прочитал при неярком свете уличного фонаря:
МУЗЕЙ ИМЕНИ ПЯТОГО ГОДА
Филиал Музея Революции
Шестнадцатая глава. Седьмой урок
Сладко спалось Владику в эту ночь после свежего, морозного воздуха, после быстрого бега, ходьбы. И сны виделись ему всё какие-то хорошие: Снегурочка в белой шубке, ёлка в огнях, ушастые зайцы…
Владик так разоспался, что чуть было в школу не опоздал. О зарядке и думать нечего. Мама с трудом его подняла.
Он стал одеваться. После вчерашнего катанья ломило ноги в коленках, все косточки ныли.
— Мама, а ты знаешь, есть такой музей, называется имени Пятого года, — сказал Владик, натягивая чулки.
— Знаю, — ответила мама, — это недалеко. Только сейчас некогда об этом разговаривать.
Владик побежал умываться и чистить зубы.
Он наскоро поел, сунул в сумку ломтик хлеба с маслом (это мама велела) и побежал в школу по светлосиней, заснеженной улице.
Владику нравилось ходить в школу. Приятно было знать, что сейчас ты очутишься в просторном, светлом классе, увидишь товарищей, услышишь учителя…
Он всегда с охотой сидел на уроках. Но сегодня он мечтал о том, чтобы уроки поскорей окончились. Ему не терпелось пойти в музей имени Пятого года, узнать тайну кинжала, поговорить с Татой. С ней интересно было разговаривать. Что-то она знала такое, чего ни Владик, ни Петя не знали.
А уроки сегодня, как нарочно, тянулись медленно-медленно. И, самое обидное, они закончились позднее, чем всегда.
И всё из-за Пети Ерошина.
Он пришёл в школу раньше всех и стал хвалиться, что они с Владиком были на катке, и не просто на катке, а на Зеркальном катке! И что они там встретили — угадайте кого! Ни за что не отгадаете! Киру Петровну, вот кого! И что она, Кира Петровна, учила их танцевать вальс на льду. Вот честное пионерское, не сойти ему с этого места…
Петя покружился у доски, неуклюже размахивая руками:
— Раз, два, три… Видали! Называется: «Солдатский вальс».
Ребята подняли его на смех.
— Тоже танцор нашёлся! — сказал Костя Кисляков. — Будет она с вами танцевать!
— Сочиняет, да, Владька? — спросил Игорёк у подошедшего в эту минуту Владика.
— Да нет, правда! — сказал Владик.
Петя увидел товарища и подошёл к нему:
— Владька, как тебе не стыдно, где же ты вчера пропал? Я сидел с этим кофе, ждал, ждал…
Владик врать не умел, но говорить правду ему тоже не хотелось.
— Так, — сказал он, — задержался по одному важному делу.
— Подумаешь какой — по важному делу! А какое дело?
Но тут разговор пришлось прекратить, потому что в класс вошла Тамара Степановна и стала рассказывать про мифы древней Греции.
Потом была арифметика. Игнатий Игнатьевич, стуча мелом, выводил на доске цифры. При этом он то и дело вытирал руки тряпкой и говорил: «Итак». Это было его любимое словечко.
Потом был урок рисования. Абросим Кузьмич вынул из одного кармана, точно фокусник, яблоко, из другого — грушу, из третьего — блюдечко и, улыбаясь, сказал:
— Кто лучше всех нарисует, тому эти плоды пойдут в виде премии.
Потом был русский язык. Ксения Григорьевна рассказывала про лётчика Мересьева, который восемнадцать дней, тяжело раненный, брёл по зимнему лесу.
Следующей была география. Кира Петровна вошла в класс сразу после звонка. Сейчас она была не в белом свитере и белой юбке, а в своём обычном темносинем костюме.
В одной руке она несла журнал и картину «Ключевская сопка», а в другой — «вулкан». Вернее — половинку «вулкана». Её сделали из папье-маше семиклассники для младших классов.
Кира Петровна поздоровалась с ребятами, поставила «вулкан» на столик и принялась прикреплять кнопками «Ключевскую сопку» к доске.
Вдруг Петя привстал и громко, на весь класс, спросил:
— Кира Петровна, а вы вчера ещё долго были на катке?
Кира Петровна, не оборачиваясь, сказала:
— Нет, Ерошин, недолго.
— А мы ещё долго катались, Кира Петровна! А лёд вчера был очень хороший — правда, Кира Петровна?
Кира Петровна вдавила в доску последнюю, четвёртую кнопку и сказала:
— Да, лёд был замечательный.
Она посмотрела, ровно ли висит картина, подошла к столу и взяла «вулкан»:
— Ну-с, мальчики, будем заниматься. Сегодня мы с вами заглянем в недра Земли.
Петя смотрел на Киру Петровну и сам на себя удивлялся. Почему ему всегда казалось, что Кира Петровна строгая? Ведь она на самом деле очень добрая.
Он никак не мог забыть, как они вчера танцевали, как поблёскивали на белой шапочке голубые искорки.
— В центре Земли, — рассказывала Кира Петровна, — находится расплавленная масса — магма.
Петя слушал, слушал, потом соскучился. Шёл шестой урок. Все порядком устали. Устала, видно, и сама учительница.
Петя нашарил в кармане тоненькую аптечную резинку, обмотал её вокруг пальцев, оторвал клочок промокашки и стрельнул в Лёню Горшкова. У Лёни голова большая — легко попасть.
Лёня обернулся и погрозил Пете кулаком.
Кира Петровна тоже обернулась:
— Горшков, сиди спокойно!
— Кира Петровна, они стреляют!
— Кто?
Лёня молчал. Кира Петровна сказала:
— Пусть встанет тот, кто стрелял.
Петя теперь знал, что Кира Петровна не строгая и бояться ему нечего. Поэтому он поднялся и сказал:
— Кира Петровна, это я… это у меня нечаянно, само стрельнулось.
Мальчики засмеялись. Кира Петровна подошла к Петиной парте:
— Дай-ка мне, Ерошин, свой табель.
— Зачем, Кира Петровна? — растерялся Петя.
— Дай мне табель, я сказала!
Пете не верилось, что перед ним та самая Кира Петровна, которая вчера учила их танцевать вальс на льду. Он тяжело вздохнул, порылся в портфеле и подал Кире Петровне табель. И Кира Петровна тут же, на Петиной парте, Петиной ручкой и Петиными чернилами вписала в табель большую, сердитую тройку за поведение.
Внизу написала: «Дисциплина снижена за стрельбу бумажками в классе». Потом подписалась, промокнула Петиной промокашкой и вернула табель Пете.
— Кира Петровна, как же так… простите… — залепетал Петя.
Ребятам стало жалко Петю.
— Кира Петровна, — поднял свою председательскую руку Толя Яхонтов, — можно сказать? Кира Петровна, у него мама, знаете, знаменитая работница… её портрет в парке был… «Лучшие люди нашего района»… И он ей обещал, что тоже будет лучшим.